В последние несколько лет развертывается широкая, в масштабах страны, информационная кампания, в связи с памятью о Великой Победе. Казалось бы, делается все правильно, отдается дань памяти павшим, создаются художественные образы героев, проводятся конференции, разоблачаются провокации ревизионистов и фальсификаторов. Если бы не одно но… За Победой в Великой Отечественной последовала катастрофа поражения в «Холодной войне». Результаты, достигнутые более семидесяти лет назад, оказались аннулированы.
И тут важна констатация, что научное историческое сообщество к вызовам «новой холодной войны» оказалось совершенно не готово. Начну с оценки того, что произошло с исторической наукой, которая, казалось бы, и должна профессионально отражать информационно-психологическое наступление на Россию в фокусе истории освещать, и представлять, анализировать ситуацию, связанную с войной.
Я бы произошедшее определил как декогнитивизацию исторической науки. Происходит снижение планки от больших смыслов и больших проблем к феноменологии частных вопросов и образов. Священная история, в рамках которой историческое соединяется с ценностным, упразднена. Историософия, соединяющая историю с большими смыслами, лишается права считаться научной дисциплиной. Дальше упраздняется и история, понимаемая как развертываемый временной процесс. Вместе с этим упразднением происходит отказ от выдвижения мегавременных объяснительных моделей. Следующим шагом начинает деструктурироваться и история как факт, поскольку любой фактологический инцидент всегда интерпретируем. Остается в итоге история как источник. Свято место, как известно, не бывает пусто. Позиции, оставленные российской исторической наукой, замещаются другими.
Через принятие навязываемой извне исторической матрицы, происходит, как нечто само собой разумеющееся, замещение ценностей, смыслов, объяснительных моделей и интерпретаций. (Рис. 1).
Рис. 1. Декогнитивизация исторической науки как фактор десуверенизации
Как это отразилось на истории изучения Великой Отечественной войны? Понятно, что если это война, то в каждой войне есть противник. Соответственно, возникает тривиальный вопрос, а кто был противником с той стороны? И этот вопрос о противнике последовательно размывается и выхолащивается. С началом войны фашизм определялся, как мировое зло, вспоминая слова великой песни, «отродье человечества». Фашизм рассматривался как воплощенное зло, близкое к злу абсолютному. Далее фашизм определялся в советской историографии как экстремальное проявление империализма. Следующим этапом понимание фашизма исторически суживалось до трактовки его в качестве идеологии крайне правых 1920-х — первой половины 1940-х годов. Дальше масштаб определения противника еще более сузился. Выдвигается тезис о некорректности использования дефиниции фашизм, который имел место исключительно в Италии. В качестве противника теперь номинируется нацизм (национал-социализм). Дальнейшая конкретизация приводит к определению в качестве врага НСДАП и гитлеризма. И, наконец, имея ввиду тренд перехода к изучению истории повседневности, антропологизации истории, онтологический противник вообще исчезает. Враг оказывается не номинирован, и его определение размыто. (Рис. 2)
Рис. 2. Кто был противником в Великой Отечественной войне?
Геополитическая борьба может, как известно, вестись различными способами. Прямые военные действия далеко не единственный способ. Воздействовать на противника можно не только через силу, но и через поражение сознания, подмену ценностей. Первый тип войны может быть раскрыт через резонансное высказывание отставного американского генерала Роберта Скейлза о том, что суть политики на Украине — убивать русских как можно больше. Войну второго типа раскрывают слова Отто фон Бисмарка: «Русских невозможно победить, мы убедились в этом сотни раз, но русским можно привить лживые ценности, и тогда они победят себя сами».
Еще неизвестно какой тип борьбы наиболее опасен. По отношению к первому типу войн Россия выработала крепкую иммунную систему. Ко второму — оказалась не готова в должной мере. (Рис. 3).
Рис. 3. Война входит в природу глобализации
Фашизм в 1945 году был побежден в прямом противостоянии. Тогда имелся очевидный враг, и требовалось противодействовать всеми способами реализации вражеских планов. Но фашизм был лишь этапом в многовековой истории мировой экспансии Запада. После низвержения Гитлера западный проект не пресекся. Сменилась со временем лишь тактика борьбы с Россией. То, что не удалось Гитлеру с помощью военной силы, удалось посредством прививки ложных ценностей и идей. Гитлеровские планы в отношении политики на оккупированной территории достаточно хорошо известны. После уничтожения СССР все составляющие этого плана были реализованы буквально по пунктам. Реализовано они были без войны в классическом ее понимании. (Рис. 4).
Рис. 4. План «Ost» и современные реалии
А что историческая наука? Обратимся к содержанию немецкой школьной исторической политики на оккупированных территориях.
Во время войны, на оккупированных территориях не все школы были закрыты. В функционирующих школах велось преподавание неких гуманитарных дисциплин. Было два фиксируемых этапа нацистской политики в определении их содержания. Первый этап — объяснения истории России через борьбу азиатского и европейского начала. Азиатское представлялось со знаком минус, европейское — со знаком плюс. Оккупация и приход фашизма преподносилось как новая европеизация России и оценивалось как благо. Новый порядок, который устанавливался нацистами, преподносился как очередной этап российской европеизации. А не точно ли так выстраивается у нас изложение российского исторического процесса? Заявляется наличие общего мирового тренда, европейских ценностей, служивших основой модернизации России. Правильный вектор российского исторического развития, точно также как в гитлеровских циркулярах — европеизация. (Рис. 5).
Рис. 5. История России для российских школ в изложении немецких оккупационных властей периода Великой Отечественной войны
Однако на практике выстроить таким образом образовательный процесс не получалось.
И тогда осуществляется переход ко второму этапу. Суть его состояла в выхолащивании из истории больших смыслов, сужение континуума. От рассмотрения больших процессов уходили к рассмотрению жизни человека в ситуационном измерении. Новый предмет получил привлекательное наименование — «родиноведение». Что плохого в родиноведении? От большой истории в родионоведческом курсе отказывались вообще. Историю страны в рамках родионоведения не изучали, а изучали историю сел, историю фамилий, историю человека в быту, человека в повседневности. Ничего плохого в изучении истории повседневности нет. Но когда микроистория противопоставляется большой истории, это подрывает ту общность, которая выстраивается на соответствующем едином историческом сознании. (Рис. 6). А не тоже ли самое происходит сегодня?
Вместо истории как процесса, истории как концепции дается история как информация. В качестве наиболее перспективного направления рассматривается история повседневности, история локалитетов.
Рис. 6. Что изучали школьники на оккупированных территориях?
Обратимся к гитлеровской пропаганде среди советского населения. Смысл ее состоял в том, чтобы отделить народ в СССР от государственной власти. Выстраивалась дихотомия: с одной стороны, власть, жестокий тиран Сталин, с другой — народ. А теперь обратимся к тому, как преподносится в изложении истории войны с либеральных позиций. Та же самая дихотомия: была плохая власть и народ, добившейся победы вопреки Сталину. (Рис. 7).
Рис. 7. Антисоветские плакаты периода войны: отделить народ от государства
После проигрыша в «холодной войне» поражены оказались все те факторы, за счет которых семьдесят лет назад была достигнута Победа. Случайно ли такое факторное поражение? Если рассматривать глобальные войны ни как стечение обстоятельств — «так получилось», а реализацию проектных замыслов в геополитической борьбе, то в подрыве мощностных оснований России, способности ее противостоять врагу, обнаруживается с очевидностью целевой замысел. (Рис. 8).
Рис. 8. Факторы Победы: семьдесят лет назад и сегодня
Большую информацию к размышлениям предоставляют данные социологического опросного проекта «Мировые ценности». Мониторировалась, в частности, позиция о готовности населения сражаться за свою страну. Положение России оказалось ниже мирового уровня и одним из аутсайдерских. (Рис. 9).
Рис. 9. Опрос: World Values Survey Wave 6:. Удельный вес населения по странам мира, готового сражаться за свою страну, %
Проводимый с 1981 года опрос позволяет проследить отношение различных стран в динамике. И мы видим, как последовательно снижается удельный вес готовых сражаться за свою страну среди российского населения. Еще на начало 1990-х годов этот показатель в России был выше, чем в целом по миру. Но с этого времени ситуация принципиально ухудшилась, выражаясь устойчивым понижательным трендом. (Рис. 10).
Рис. 10. Опрос: World Values Survey Wave 6:. Удельный вес населения по странам мира, готового сражаться за свою страну, (историческая динамика), %
Очевидно, что процесс информационного наступления на историю войны, ревизии ее итогов, управляем. Каковы цели этих ревизий? Сегодня очевидными становятся попытки изменения системы Ялтинско-Потсдамского мироустройства. Речь идет о пересмотре итогов Второй мировой войны. Джордж Буш прямо говорил во время подготовки к празднованию прошлого юбилея Победы, ее шестидесятилетию о том, что Ялтинская решения несправедлива и фундаментально устарела.
Необходимо отдавать себе отчет, что все основополагающие принципы и институты жизнеустройства современного человечества восходят к 1945 году. Соответственно, и попытки делегитимизации модели, установленной семьдесят лет назад, неизбежно повергают мир в состояние хаоса. Делегитимизация итогов Второй мировой войны предполагает, соответственно, легитимизацию тех акторов и того устройства, которые были низвергнуты в результате Великой Победы. Не случайно, сегодня через семьдесят лет вновь поднимают голову фашизм и нацизм. Предпринимаются попытки их исторической реабилитации. Переписываются под этим углом зрения учебники истории. И вот уже фашистская идеология оказывается масштабной политической силой. Над миром реально нависает угроза новой фашизации.
Целевые установки такого рода историографических ревизий — реконструируемы. Будучи державой, внесшей основой вклад в победу над фашизмом, СССР, в соответствии с моделью Ялтинского мироустройства, выступал естественным гарантом недопущения новых мировых угроз фашизации. Эта роль была унаследована от него в качестве правопреемника Российской Федерацией. Ревизия итогов Второй мировой войны подразумевает в качестве политического последствия оттеснение России на периферию мировой политики. Уже воспроизводятся частично контуры довоенной модели Версальско-Вашингтонской системы, в соответствии с которой Советская Россия оказывалась в положении «мирового изгоя». Санкции, перспективы всеобъемлющей блокады, выстраивание «санитарного кордона», создание приграничных зон военной эскалации — все эти современные реалии представляют собой достаточно известный исторически инструментарий. (Рис. 11)
Рис. 11. Кампания по ревизии Ялтинско-Потсдамской системы
Ревизия истории Великой Отечественной войны развертывается синхронно по двум направлениям. (Рис. 12). В обоих случаях цель одна — лишить Россию ее победы. Делается это двумя способами.
Ревизия №1 состоит в утверждении позиции, что СССР к победе не причастен. На роль победителей утверждаются другие акторы. Лишить победы можно даже без прямой фальсификации, а через элементарное замалчивание фактов. Если не говорить о битвах на советско-германском фронте, а исключительно о битвах в Западной Европе, Африке и Тихом океане, то целевым образом формируется представление, что решающие события войны развертывались именно там.
Ревизия №2 заключается в проведении тезиса, что нахождение СССР в числе государств победителей нелигитимно. Нелигитимность обосновывается утверждением о подобности советского, сталинского режима германскому, фашистскому. Если же советский режим подобен фашистскому, то, по этой логике, место СССР должно было бы быть не среди триумфаторов, а среди тех, кто был осужден за преступления против человечества. Лишение победы — это, соответственно, и лишение того геополитического положения, которое Россия занимает по результатам Второй мировой войны и установления Ялтинско-Потсдамской системы мироустройства.
Рис. 12. Ревизия роли СССР во Второй мировой войне
Одним из концептов, направленных против советской истории представляет собой теория тоталитаризма. Согласно тоталитаристской теории, советскому режим был подобен фашистскому режиму. А исходя из этого, должна быть зафиксирована коллективная ответственность и фашистская, и советская за преступления прошлого. К сожалению вразумительного артикулированного ответа на вызов теории тоталитаризма не звучит, а сам концепт входит в любой учебник по политологии. (Рис. 13).
Рис. 13. Обоснование тождества коммунизма и фашизма
Конечно, советский режим был достаточно жестокий, и применял инструмент репрессий. Но репрессивными являлись многие государства в истории. Вопрос — какие цели ставились фашистским и советским режимами. Если в одном случае ценностная цель фундаментальное равенство — коммунизм, то в другом отношении — фундаментальное неравенство, неравенство антропологическое — фашизм. Эти системы не то что различны, они антагонизменны. А почему это, казалось бы, очевидное различие не фиксируется? А потому что современное либеральное сообщество как раз и ориентировано на тот самый полюс антропологического неравенства и, по сути дела, завуалировано разделяет ценностно платформу той стороны, которая проиграла во Второй мировой войне. (Рис. 14).
Рис. 14. В чем разница между фашизмом и коммунизмом?
Хроника развернутой антисоветской кампании звучит как сводка боевых действий.
2006 год: резолюция ПАСЕ «О необходимости международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов».
2007 год: открытие Джорджем Бушем памятника жертвам коммунизма.
2008 год: пражская декларация «О европейской совести и коммунизме».
2009 год: резолюция Парламентской ассамблеи ОБСЕ «О воссоединении разделенной Европы», в которой сталинизм приравнивается к национал-социализму.
2010 год: новая пражская декларация «О преступлениях коммунизма».
2011 год: письмо в Еврокомиссию, подписанное главами Чехии, Болгарии, Румынии, Латвии, Литвы и Венгрии, с призывом запретить в Европе отрицание преступлений коммунизма.
2012 год: в Брюсселе проводится конференция «Правовое урегулирование коммунистических преступлений» с участием членов Европарламента, вынесшей решение создать наднациональную судебную организацию, целью которой является осуждение преступлений, совершенных коммунистическими тоталитарными режимами.
2013 год: снова в Брюсселе проходит конференция под названием «Давид и Голиаф. Малые народы под игом тоталитарных режимов», завершившуюся призывом — «Нюрнберг 2». Новый Нюрнберг мыслится судом над коммунизмом.
Понятно, что акцентировано наносится удар именно по коммунистическому периоду. И неслучайно, что в современной Украине сносят памятники Ленину. Но дальше от осуждения коммунизма следующим этапом осуществляется переход уже на осуждение России, как цивилизации.
В 2014-м году отмечалось 100 лет с начала Первой мировой войны. И вот в преддверии этой даты появляются работы, в частности, монография Шона МакМикина «Русские корни Первой мировой войны». Ревизия истории Первой мировой войны заключается в том, что ее будто бы развязала отнюдь не Германия, а «сербский национализм» и стоящий за ним «русский империализм». Характерно, что те же самые авторы, которые ранее выпускали работы, в которых выдвигался тезис о преимущественной виновности СССР в развязывании Второй мировой войны (Гитлер нанес только превентивный удар), сегодня уже идут дальше — Первую мировую войну развязала Российская Империя. И как вывод: Первую мировую войну развязала Россию, Вторую мировую войну развязала Россия, и сегодня Россия развязывает Третью мировую войну. За десоветизацией развертывается вытекающий из нее процесс дерусификация. (Рис. 15)
Рис. 15. Историческая война против России
Антисоветские выпады последнего времени четко соотносятся с обеими версиями обозначенных выше ревизий. Заявление министра иностранных дел Польши Гжегожа Схетыны «Освенцим освобождали украинцы» корреспондируется с моделью ревизии №1. Схема ревизии №2 раскрывается через высказывание украинского премьер-министра Арсения Яценюка о советском вторжении на Украину и в Германию.
Характерны недавние рекомендации Министерства образования и науки Украины о преподавании истории Второй мировой войны в украинских школах. Нерекомендовано использование в учебниках и в учебном процессе понятий «освобождение Украины», «Великая Отечественная война», «День Победы». Дается при этом пояснение: «СССР ставил своей целью не освобождение украинского народа, а возвращение его в состав Советской Империи. Волю и свободу украинский народ получил только в августе 1991 года. Освобождение Украины началось лишь с распадом Советского Союза».
Очевидный ревизионистский мотив прослеживается и в обращении, прозвучавшим на встрече президента США и премьер-министра Великобритании «Мы вместе победили нацистов и охотились за лидерами Аль-Каиды…». Из этой формулы следует, что основными акторами победы являлись страны англо-саксонского сообщества. Они, якобы, и сегодня ведут непримиримую борьбу с «мировым злом». Принципиально ничего нового для американской историографии в этой позиции нет. Из приводимых ниже фрагментов изданных в США работ разных лет следует, что слова Б.Обамы базируются на складывающимся годами историографическом фундаменте:
«Вторая мировая война была организована триумфом войск, командного состава, штабов и верховного командования, всех составных элементов армии США».
«Победа на фронтах Второй мировой войны в значительной степени была обеспечена благодаря американской промышленности, американским ресурсам и американским людским резервам».
«Хотя США вступили в войну с опозданием, их вклад в победу был решающим. Без их солдат и громадного производства бомб, кораблей и самолетов союзники наверняка потерпели бы поражение».
Наступление на историю Великой Отечественной войны не ограничивается внешним давлением. Существует и внутрироссийская пропаганда. О факте ее наличия свидетельствуют высказывания ряда известных представителей оппозиции.
Александр Минкин: «Может, это лучше бы фашистская Германия в 1945 году победила СССР, а ещё бы лучше, в 1941-ом. Не потеряли бы мы свои то ли 22, то ли 30 миллионов людей, и это, не считая, послевоенных бериевских миллионов. Мы освободили Германию. Может, это лучше бы освободили нас?».
Леонид Гозман: «У смерш не было некрасивой формы, но это, пожалуй, единственное их отличие от войск СС. Само это слово „смерш“ должно стоять в одном ряду со словами СС, НКВД и гестапо, вызывать ужас и отвращение, не выноситься в названии патриотических боевиков».
Евгений Ихлов: «Генерал Власов был прав. Лучшая учесть для нашей страны — это разделиться на этнические государства, высшим достижением которых будет интеграция в Западную Европу на правах трудновоспитываемых младших братьев».
Юлия Латынина: «Эту войну мы называем Великой Отечественной. С чего бы? Неужели русский народ действительно такие идиоты, чтобы все, как один, бросились умирать за сумасшедшего палача, устроившего голод, людоедство, закон „за колоски“, превратившего их жизнь в ГУЛАГ? Да, в общем-то, нет. В августе 1941 миллионы солдат Красной Армии сдавались в плен, они разбежались. Стрельба с тыла в приграничных районах была так часта, что чекисты принимали это за мифический гитлеровский десант. Просто никто не хотел сражаться за людоеда». И как вывод: «Ну, вот теперь, действительно, на этом бесплодном пепелище возникают там всякие сорняки — путинюгенд с георгиевскими ленточками…».
Но, может быть, речь идет исключительно о некомпетентности политиков? Процитированные высказывания соотносятся с вполне определенной политической платформой. Однако и в профессиональном сообществе историков обнаруживаются созвучные позиции.
Обратимся к высказываниям до недавнего времени профессора МГИМО, известного историка Андрея Зубова. Его позиция по отношению к Великой Отечественной войне оказывается корреспондентной с позицией по современной украинской ситуации. Неправедность войны со стороны СССР — в первом случае и неправедность действий России — во втором.
По отношению к Великой Отечественной войне позиция возглавляемого А.Б.Зубовым авторского коллектива (в нем широкая группа известных историков) книги «История России. XX век» раскрывается даже через наименования параграфов. Едва ли не каждое наименование задает негативную матрицу восприятия образа Советского Союза. Посмотрим, какие смысловые позиции задает оглавление соответствующего раздела.
Часть 4. «Россия в годы Второй Мировой войны и подготовки к Третьей Мировой войне (1939 — 1953)»: 1. понятие Великая Отечественная война в книге не используется, применяется либо маркер Вторая-мировая война, либо советско-нацистская война; 2. в качестве исторического субъекта указывается Россия, а не СССР, российский фактор отделяется, тем самым, от советского (посредством такого приема ретушируется тот факт, что Советский Союз вышел из войны победителем; 3. развязав вместе с Германией Вторую мировую войну, сталинский СССР будто бы готовился к развязыванию Третьей мировой.
4.1.1 «Расстановка сил в мире к 1939 г., агрессоры и их жертвы. С англо-французами или с нацистами? Пакт Молотова — Риббентропа»: СССР будто бы выбирал — быть ли на стороне западных демократий или нацистов, выбрав в 1939 году нацистскую сторону в конфликте.
4.1.2 «Завоевание и раздел Польши. Катынь»: 1. СССР представляется одним из агрессоров, виновников развязывания Второй мировой войны; 2. Катынь преподносится как советское злодеяние, единородное злодеяниям нацистов.
4.1.3 «Захват Балтийских государств, Бессарабии и Северной Буковины»: тема советской агрессии получает дальнейшее развитие.
4.1.7 «Изменения в планах Сталина в связи с блицкригом Гитлера во Франции. Попытка Сталина переделить Балканы и Средний Восток»: Советскому Союзу приписываются планы дальнейшего раздела мира.
4.1.8 «Барбаросса» и планы Сталина, декабрь 1940 — июнь 1941 гг.«: из названия следует, что в противовес завоевательных ланов нацистов, существовали аналогичные завоевательные планы со стороны СССР.
«Глава 2. Советско-нацистская война 1941—1945 гг. и Россия»: 1. война вместо Великой Отечественной, позиционируется как советско-нацистская; 2. Россия в предложенном наименовании не является стороной конфликта в советско-нацистской войны, что подразумевает наличие у нее собственных, отличных от СССР интересов (по сути, пролонгируется власовская альтернатива)
4.2.2. «Русское общество и советско-нацистская война в СССР. Отказ от эвакуации населения»: 1. используется маркер русского общества, отделяемого от общества советского, а соответственно и от «советско-нацистской войны»; 2. советскому руководству предъявляется обвинение в отказе от эвакуации населения, обрекаемого во многих случаях на уничтожение или угон в Германию.
4.2.3. Советско-нацистская война и Зарубежье: тема противопоставления советского и русского получает развитие через указание на альтернативу, представляемую Зарубежной Россией.
4.2.8. «Новый внешнеполитический курс СССР. Присоединение к Атлантической хартии. Ситуация на фронтах Второй Мировой войны к середине 1942 г. Проблема «второго фронта»: получается, что только подвергшись агрессии, СССР был вынужден изменить свой внешнеполитический курс, не Запад присоединялся к его борьбе с Германией, а напротив, он к Западу.
4.2.11. «Военные действия в 1942 г. Неудачи СССР»: при акцентировке неудач, нет ни одного название параграфа, содержащего бы слова «успех» или «победа».
4.2.16. «Трагедия плена. Сталин и конвенция о военнопленных»: подразумевается, что массовые жертвы советских военнопленных связаны не с человеконенавистнической доктриной нацизма, а с неприсоединением СССР к Женевской конвенции («сами виноваты»).
4.2.17. «Русская Церковь и начало войны. Зарубежье, Внутренняя Россия, Псковская миссия»: акцентируется внимание не на поддержке РПЦ советской армии и правительства, а на прецедентах сотрудничества священнослужителей с германскими оккупационными войсками (таких как «Псковская миссия»).
4.2.19. «Попытки создания Русской Освободительной Армии (РОА)»: деятельности РОА уделено четыре параграфа, что превращает его в авторском изложении в реальную, значимую альтернативу.
4.2.20. «Надежды в русском обществе в СССР на послевоенную свободную жизнь»: русскому обществу периода войны приписываются либеральные идеалы; создается миф, будто бы народ воевал за гражданские свободы, но оказался в итоге обманут властями.
4.2.22. «Новое изменение сталинской идеологии — курс на русский национализм»: реабилитация русской темы в СССР, начавшаяся, действительно, еще в предвоенный период, преподносится под маркером национализм.
4.2.23. «Карательная система коммунистического режима в годы войны. Репрессии против военного и мирного населения, штрафные батальоны и заградительные отряды. Обращение с военнопленными»: создается образ «кровавого красного террора», определяемого коммунистической сущностью режима.
4.2.24. «Репрессии против народов России. Насильственные депортации и геноцид»: обвинение СССР, страны внесший решающий вклад в победу над геноцидным нацистским режимом, в политике геноцида во время Великой Отечественной войны — один из наиболее кощунственных мифов антисоветизма.
4.2.29. «Политика Сталина в отношении Восточной Европы. «Народная демократия»: в названиях параграфов отсутствует понятие «освобождение Европы», закладывается взгляд, что один оккупационный режим — нацистский, был заменен другим — коммунистическим.
4.2.32. «Создание русской армии на стороне Гитлера. Идеология РОА. РОА и Русское Зарубежье. Пражский манифест КОНР»: по сути, популяризируется власовское движение и принятые им документы, такие, как «Манифест КОНР», коллаборационизм преподносится как идеологическая альтернатива сталинскому коммунизму.
4.2.37. «Жертвы Ялты»: утверждается несправедливый, империалистический — с агрессивной стороной и жертвами характер установившейся по итогам войны системы мироустройства, из чего следует целесообразность ее ревизии.
4.2.39. «Итоги и цена Второй Мировой войны для России и сталинского режима. Невосполнимые потери»: 1. закладывается взгляд о неоправданно высокой цене победы, вину за которые несет сталинский режим; 2. различаются итоги войны для режима — позитивные и итоги войны для России — негативные (фактическое, имея в виду масштаб жертв, поражение).
И вот уже зубовский взгляд по ситуации на Украине: «Для России сейчас важно проиграть войну с Украиной… Те, кто в России соболезнуют Украине, сопереживает о своём собственном будущем и будущем всех стран бывшего СССР, мы смотрим на вас (обращается он к украинской стороне) с ожиданием, что с победой Украины процесс освобождения от советского станет необратимым. Вы — авангард общего постсоветского движения».
Зачем все это делается?
У каждого государства есть три основные составляющие его мощи: военная мощь, экономическая мощь и гуманитарная мощь. Военная мощь подрывается, соответственно, военным путем. Экономическая мощь разрушается посредством включения финансовых механизмов. Гуманитарная мощь страны выстраивается, прежде всего, на историческом сознании. И если ставится задача подорвать гуманитарную мощь, то приоритетно наносится удар по историческому сознанию.
Каждая общность имеет свою определённую сакральную матрицу, свой набор сакральных героев, свою «священную историю». Как правило, сакрализуются великие жертвы, понесенные страной в прошлом. (Рис. 16). Через нишу «священного» происходит трансляция ценностей. Через транслируемые ценности, выстраивается, в свою очередь, соответствующее идентичное общество. Что надо сделать наиболее простым способом, чтобы разрушить это общество? Ударить по ее сакральной матрице. Дезавуируются несущие эту матрицу национальные герои. Соответственно, ставятся под сомнение и транслируемые через них ценности. Лишившись ценностного фундамента, идентичное общество рассыпается.
Рис. 16. «Священная война» в социогенезе
Без собственной «священной истории» сборка социума невозможна. Современная Россия своей, формируемой целевым образом «священной истории», не имеет. Однако традиции исторического сознания народа сохраняют сакральные исторические образы. И особое место в национальной исторической памяти занимает Великая Отечественная война. Великая Отечественная война и есть сегодня ядро сакральной исторической матрицы России. Двадцать семь миллионов человеческих потерь. Каждую семью коснулась трагедия военных лет. И понятно, что, в фокусе антироссийской информационно-психологической кампании оказывается именно Великая Отечественная война. Разрушая сакральный образ войны, разрушается российская цивилизация. (Рис. 17)
Рис. 17. Как разрушаются идентичные общности?
Осуждается не только советское, сталинское государство, не только руководство СССР. Удар наносится и по персоналиям — героям войны. Составляющие кампании дегероизации можно условно классифицировать на пять групп. (Рис. 18).
Первый подход — самого факта подвига не было, прецедент отсутствовал. Подвиг оказывается вымыслом, развенчиваемым дегероизатором.
Второй подход — подвиг имел место, но был совершен другими. Соответственно, героями являются ни те, кто официально почитался, а неизвестные никому люди.
Условно эти два подхода можно определить как «мягкие» технологии дегероизации. Но наряду с ними, есть и «жесткие» технологии.
Третий подход состоит в представление героев в качестве маргинализированных фигур, недостойных подражания.
Четвертый подход — совершенные подвиги являлись преступлениями.
Есть и пятый подход в дегероизации — «замещение героев». При вытеснении одних образов героев, приходят другие. Зачастую те, кто являлся противниками низвергнутых кумиров.
Классический пример использования когнитивных технологий представляет в этом отношении современная Украина. Евромайдану предшествовала длительная кампания по популяризации образов украинских националистов, таких как Степан Бандера или Роман Шухевич. И далее знаменем возрожденного фашизма стали именно эти исторические персонажи. Дефицит героев, чьи образы коннотируют с нравственными идеалами человечества, является общемировой проблемой. В условиях этого дефицита наблюдается рост популярности откровенных злодеев, фигур эпатажа. Не может не настораживать, в частности, рост популярности Гитлера. Гитлеровская эмблематика все более очевидно захватывает ниши символического пространства. В ценностном плане история Великой Отечественной войны является в значительной мере ристалищем битвы за сознание российской молодежи.
Современная российская молодежь расколота. Для одной ее части ориентир — выезд на постоянное место жительства за границу, жизнь на Западе. Но есть и совершенно иная, российскоориентированная молодежь. Для этой патриотичной молодежи нужна опора на соответствующий ценностно-мировоззренческий фундамент. Такой фундамент вырабатывается, прежде всего, через формирование целевым образом исторического сознания.
Рис. 18. Методика дегероизации в новых технологиях борьбы государств
Принципиально важно зафиксировать уровни подачи исторического материала. Борьба за историю ведется на информационном, концептуальном и парадигмальном уровне.
Приведу пример такого уровневого восхождения. Информационный уровень — вбрасывается тезис, что в 1939 году имел место раздел Европы между Сталиным и Гитлером. Почему, возникает вопрос, Сталин пошел на договоренность с нацистами? Отвечая на него, осуществляется переход на второй, концептуальный уровень: потому что в СССР существовала тоталитарная, империалистическая система, подобная фашистской. А почему такая система стала возможна? Ответ выводит уже на высший, парадигмальный уровень осмысления: потому, что Россия имманентно тоталитарна и империалистична. А дальше вновь осуществляется переход на уровень информационный, позволяющий выносить оценку текущих политических процессов. Кто, например, окажется виновен в развязывании войны на Украине? Из всей предыдущей когнитивной операции в области истории следует вердикт — виновата, конечно же, Россия, которая якобы всегда исторически развязывала войны и подавляла свободы.
История оказывается матрицей, форматирующей направление политического дискурса. Соответственно, если ставится задача противостояния в этой когнитивной войне, необходимо научиться вести ее не только на информационном, но также на концептуальном и парадигмальном уровнях. А с этим в современной России есть проблема. Деиделогизация истории привела к ее деконцептуализации. Не выработано по сей день, даже на уровне школьного учебника, единой концептуальной версии российского исторического процесса. (Рис. 19).
Рис. 19. Уровни осмысления истории
На прошлом семинарском заседании Центра научной политической мысли и идеологии при рассмотрении проблема конфликта России и Запада, был выдвинут тезис о том, что понимание этого конфликта зависит от выбранного масштаба. Масштабом может быть текущий момент, десятилетие, столетие, тысячелетие. (Рис. 20). Но с этой точки зрения посмотреть целесообразно и на Великую Отечественную войну.
Рис. 20. Масштабы анализа современного конфликта России и Запада
Нужно вновь расставить акценты кто был противник в войне. (Рис. 21). Ответ — НСДАП или гитлеровский режим нельзя признать в этом отношении удовлетворительным. Такой ответ ничего не дает ни когнитивно, ни аксиологически.
Рис. 21. Кого победили в 1945 году?
Расширение временного масштаба анализа выводит осмысление природы Великой Отечественной войны через призму конфликта цивилизаций.
Существует две идеологически сложившихся в историографии интерпретации войны. Первая — либеральная — заключается в том, что природа войны заключалась в столкновении принципов свободы и несвободы. Согласно советско-марксистской версии война велась с фашизмом, как с порождением международного империализма, а тот, в свою очередь, был порождением капитализма. Но если мы констатируем сегодня, что Россия — это самостоятельная цивилизация, то необходимо выработать модель осмысления войны в цивилизационных категориях. Война действительно имела характер цивилизационного противостояния. Российской цивилизации противостояла объединенная Европа, представляющая цивилизациию Запада. Так преподносилась война и в пропаганде Третьего Рейха. Утверждалась идеологема о том, что немецкие войска сражаются за Европу против Азии.
Современная идея единой Европы отнюдь не нова. Достигнутое сегодня объединение имело и другие исторические воплощения. После Франко-прусской войны центр европейской интеграции перемещается в Германию. Военная политика А.Гитлера шла в общем фарватере идеологии единства Европы.
Против СССР на стороне Германии воевали многие государства Европы. Италия, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия, Хорватия официально объявили войну. Испания и Дания направили войска без соответствующего дипломатического заявления. Помимо регулярных сил вермахта и его союзников на Восточный фронт воевать с Россией отправлялись тысячи европейских добровольцев. О факте существования такого рода подразделений ни в советской, ни в западной печати не принято было сообщать, а между тем, их присутствие представляло устойчивую и значительную тенденцию. После нападения Германии на СССР формируются добровольческие легионы — «Фландрия», «Нидерланды», «Валлония», «Дания», преобразованные позже в дивизии СС «Нордланд» (скандинавская), «Лангемарк» (бельгийско-фламандская), «Шарлемань» (французская) и др. Это было так же, как когда-то в Крымскую войну фактически — со всех европейских стран стекались добровольцы, чтобы сражаться против России.
Львиную долю военнопленных в СССР составляли немцы. Но 24,6% — почти четверть — составляли румыны, венгры, представители других, официально воевавших против СССР наций. Еще 9,3% — цифра тоже не маленькая — составляли представители тех народов, которые официально не участвовали в войне против Советского Союза — бельгийцы, чехи, поляки, датчане. России, таким образом, противостояло в войне не только 70 млн. немцев, а гораздо более широкая общность. (Рис. 22).
Рис. 22. Национальный состав военнопленных в Великой Отечественной войне, в %
И собственно военными действиями общееевропейское участие не исчерпывалось. В тылу у немцев работали квалифицированные рабочие Европы. Даже нейтральные европейские государства активно участвовали экономическом обеспечении боеспособности Третьего Рейха. Швеция поставляла руду, Швейцария — точные приборы. С точки зрения цивилизационной идентификации, немцы были своими для европейских народов, тогда как русские — чужаками.
Имеются данные о соотношении потерь среди европейских народов в период Второй мировой войны: 86% среди европейцев потери на стороне государств «Оси», и только 14% — на стороне антигитлеровской коалиции. (Рис. 23).
Рис. 23. Соотношение потерь среди европейских народов в период Второй мировой войны
Цивилизационно идентична для них была проигравшая сторона. Та сторона была для них своя, наша — чужая. И эту акцентировку принципиально важно сделать. Проигравшая цивилизационно сторона никогда не будет позитивно оценивать нашу над ней победу. Иллюзии в этом отношении надо оставить.
Проговоркой являются слова президента Молдавии Михая Гимпу в преддверии одного из прошлых юбилеев победы: «Меня ничего не связывает с Москвой, — почему он не едет в Москву, объяснял, — туда едут лишь победители. Что делать там побежденным?» Президент Молдавии открыто идентифицировал себя с проигравшей стороной.
Могут возразить: а как же Великобритания и США — участники антигитлеровской коалиции, они ведь тоже победители? Уместно ли тогда в логике цивилизационного дискурса говорить о победе англо-саксонского мира?
США и Великобритания вскочили на подножку победы. Они за все время протекания войны руководствовались, прежде всего, конъюнктурными соображениями. Являясь номинально союзниками СССР, они представляли собой скорее «врагов-союзников». Победа СССР была для англо-саксов столь же нежелательным исходом, как и победа Германии. В этом смысле можно говорить о двух войнах — внутренней войне за лидерство внутри западной цивилизации и войне межцивилизационной. (Рис. 24).
Рис. 24. С кем были во время войны англо-саксы?
Смысл англо-американской стратегии иллюстрирует одобренный Ф.Рузвельтом доклад начальника штаба армии США Дж. Маршалла, в котором военные действия в Европе ставились в зависимость от двух условий: «1) Если положение на русском фронте станет отчаянным… 2) Если положение немцев станет критическим…». Победа СССР была для американского президента столь же нежелательным исходом, как и победа Германии. У. Черчилль высказывался еще более категорично, составив в самый разгар Сталинградской битвы меморандум, из которого следовало, что главная опасность для Европы исходит не от Германии, а от России. «Все мои помыслы, — заявлял британский премьер, — обращены прежде всего к Европе… Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Хотя и трудно говорить об этом сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое… Я обращаю свои взоры к созданию объединенной Европы».
Отсюда выстраивался соответствующий характер боевых действий — «странная война» №2. Военные операции в Северной Африке и Южной Италии велись ими не столько с целью победы над Германией, сколько в плане решения конъюнктурных задач обеспечения торговли в Средиземном море. Необходимость открытия Второго фронта возникла только в связи с угрозой того, что СССР одержит победу в одиночку, распространив свое влияние на всю Европу. Но «странная война» продолжалась. В то время как скорость продвижения советских войск составляла 20 км в день, англо-американские войска продвигались за сутки не более чем на 4 км. Потери Англии во Второй мировой войне оказались в итоге в 2,5 раза меньше чем в Первой, несмотря на изменившиеся в направлении смертоносности конфликта военно-технические параметры. Потери же из числа английских военнослужащих оказались меньше в 7 раз.
На завершающем этапе войны «союзники» вели переговоры с представителями Германии. Речь шла об изменении траектории военного конфликта. Разрабатывался сценарий войны объединенных англо-американских и немецких сил против России. И только вывод о том, что русские способны смять и совокупные силы Запада предотвратил реализацию этого сценария.
Если мы говорим о цивилизационных войнах, то важно дифференцировать типы цивилизационных войн. Первый тип — это войны внутрицивилизационные. Они ведутся за первенство внутри цивилизации. Непосредственно во Второй мировой войне решалось, кто возглавит западную цивилизацию. В результате войны во главе ее встали окончательно США. Могла в принципе встать и Германия. Второй тип — война за цивилизационное доминирование в регионе. Войну такого рода вели, в частности, Япония с Китаем. Но есть и третий тип войны, это война цивилизационных антагонистов. Две цивилизации российская и западная исторически сформировались на единой христианской платформе. Но легитимной в силу этого могла быть только одна. Если легитимна одна, то нелегитимна другая. Это война на цивилизационное уничтожение. И гекатомбы жертв в этой войне, конечно, несопоставимы с войнами внутрицивилизационными. (Рис. 25).
Рис. 25. Типология цивилизационных войн
О различии войн, которые вел Советский Союз и его союзники по антигитлеровской коалиции свидетельствует удельный вес потерь к численности населения. В одном случае — 15,6%, в другом — в диапазоне от 0,7 до 0,3%. (Рис. 26).
Рис. 26. Соотношение потерь стран участниц Второй мировой войны к численности населения, в %
Но и цивилизационного осмысления Великой Отечественной войны не достаточно.
«Священная война», а именно в таком плане позиционируется Великая Отечественная, может вестись только с врагом онтологическим, с воплощенным злом. Без определения мирового зла невозможна в свою очередь номинация добра. А без этого разграничения невозможна, соответственно, цивилизационная сборка.
Фашизм более всех других исторически воплощенных идеологий и практик близок злу категориальному. После абажуров из человеческой кожи, гор туфель умерщвленных в концлагерях детей, украшений из органов людей — выносимый приговор в отношении фашизма и порождающего его контекста должен иметь категорический характер. Но соответственно, если фашизм есть зло, то добро должно быть воплощено как антифашистская проекция. Обнаруживается ли такая проекция в современной России — в системе ценностей, модели социальных отношений, экономике, парадигмах массового сознания? Очевидно — нет. Расстановка смысловых и ценностных акцентов по отношении к истории Великой Отечественной войны может оказаться тем тягачом, который по принципу произносишь, А — произноси Б, потянет за собой процесс преображения России.
Принципиально важно, вернусь к этой мысли, наличие у народа «священной истории». То что для народа священно должно быть законодательно ограждено от нападок. Прецеденты такого рода защиты в международном праве известны. Во многих государствах Европы существует, к примеру, запрет постановки под сомнение факт Холокоста. Для народов, которые проживали в Советском Союзе, и для российского народа, в частности, Великая Отечественная война является таким же сакральным образом, связанным с гекатомбами человеческих жертв. Поэтому есть все основания поставить вопрос о законодательном запрете на дезавуирование подвига народа в Великой Отечественной войне.
Сакральная историческая матрица — это фундаментальная основа бытия национальных сообществ. Разрушение этой матрицы приводит в конечном итоге социум к гибели. Поэтому сакрализация и ресакрализация подвига в Великой Отечественной войне есть на сегодня вопрос, обеспечения национальной безопасности России. Именно так об этом и этом и надо говорить, и именно таким образом к этому относиться.
Помимо истории войны, нужна сегодня историософия войны, т.е. рассмотрение ее не только в событийно-хронологическом ключе, но с позиций мегавременной развертки, высших ценностей и смыслов исторического процесса. Российская историческая наука, к сожалению, пошла в прямо противоположном направлении, снижая уровень осмысления войны до хронологического факта. Уровень больших смыслов при этом синхронно был занят другими, противоположной стороной геополитического противостояния.
На настоящее время фиксируется весь набор факторов, который определил в совокупности генезис Второй мировой войны. Повестка большой войны вновь существует. Вызовы те же самые — над миром нависла новая угроза фашизма.
Рис. 27. Факторы генезиса Второй мировой войны и современная реальность
Естественно, возникает вопрос: а кто способен остановить проектеров нового Мирового Рейха.
Приведу одно неудобное, наверное, для современной России высказывание. Оно принадлежит Муаммару Каддафи. Произнесены эти слова были им незадолго до смерти: «Четыре месяца вы бомбите нашу страну, и все боятся даже сказать слово осуждения. Будь еще в мире Россия, настоящая Россия, единая и великая Россия, защищавшая слабых, вы не посмели бы даже намекнуть на это. Но ее нет, и вы торжествуете». Запрос на то, чтобы Россия восстановилась в своем цивилизационном качестве, в том качестве, в котором она останавливала не раз мировых агрессоров, он существует.
Сегодня, можно говорить, как говорили в конце 1930-х годов: над миром нависла коричневая чума. Пусть она называется иначе, но вызовы, по сути дела, те же. Однако трагизм ситуации состоит в том, что той силы, которая могла в свое остановить в свое время фашизм в лице СССР сегодня нет. И запрос на возвращение России есть в значительной мере и запрос на российское возрождение, восстановление цивилизационно-идентичных ценностей и форм существования.
Автор Вардан Эрнестович Багдасарян — д.и.н., проф., зам. главы Центра научной политической мысли и идеологии (Центр Сулакшина).
Доклад на научном семинаре научном семинаре — круглом столе «Великая Отечественная: закончилась ли битва?» «Великая Отечественная: закончилась ли битва?» (17 апреля 2015 г., Москва).
