Верещагин: послание человечеству

Фото: Василий Васильевич Верещагин 

Василий Верещагин изучил войну настолько хорошо, что мог бы написать о ней целую энциклопедию. И он написал — красками на холстах. В его картинах почти нет атак, маневров и помпезных парадов. Зато много такой войны, о которой не принято говорить. Сам художник как-то сказал: «Я задумал наблюдать войну в различных видах и передать это правдиво. Факты, перенесенные на холст без прикрас, должны красноречиво говорить сами за себя». Сегодня творческое послание Верещагина актуально настолько, что от исторических и социальных параллелей становится не по себе.

«Представляют трофеи»
1872 г. Холст, масло. 240×171 см. Государственная Третьяковская галерея.
Цикл «Варвары», Туркестанская серия

Изящные восточные колонны, залитый солнцем внутренний двор, нарядные одежды собравшихся — что ужасного в этой картине? Сама суть происходящего. В недавнем сражении солдаты эмира продемонстрировали отвагу и доблесть. Они только что прибыли ко двору с ценным трофеем. Увы, это не золото и не захваченные знамена: у ног восточного владыки в кучу свалены отрезанные головы «неверных» — русских солдат, проигравших в битве. Потемневшие лица в запекшейся крови, отвратительная вонь разложения, от которой собравшиеся прикрываются рукавами халатов, — так выглядит сладкая победа. Такова минута славы армии-победителя. Одна из голов подкатилась к ноге эмира, и он задумчиво разглядывает лицо мертвого врага. Картина «Представляют трофеи» вошла в цикл «Варвары», который Верещагин написал после возвращения из Туркестана, когда бухарский эмир объявил России джихад — священную войну. Но может ли война быть священной, когда под твоими ногами отрезанные головы?

«Торжествуют»
1872 г. Холст, масло. 195,5×257 см. Государственная Третьяковская галерея.
Цикл «Варвары», Туркестанская серия

На площади перед величественным медресе Шердор в Самарканде собралась толпа. Одетый в белое мулла в центре читает проповедь. Люди празднуют, но что? Ответ становится очевидным, если приглядеться получше. На шестах торчат головы солдат — почетный трофей армии эмира, выставленный на всеобщее обозрение. Их можно было бы совсем не заметить на фоне разноцветных орнаментов, залитых ярким солнцем. И все же они здесь, наблюдают за толпой, которая пиршествует буквально на костях. На раме надпись: «Так повелевает Бог! Нет Бога, кроме Бога».

«Подавление индийского восстания англичанами»
1884 г. Местонахождение неизвестно.
Серия «Три казни»

Эта утерянная картина имеет традиционную трактовку: английские солдаты казнят повстанцев во времена борьбы Индии за независимость от Британской империи. К дулу пушек привязаны мятежники. Вот-вот раздастся залп и несчастных разнесет на куски. Казнь, которая называлась «дьявольский ветер», была жестока не только в физическом смысле. Для глубоко религиозного населения Индии страшнее, чем смерть, было «предстать пред высшим судом в неполном, истерзанном виде, без головы, без рук, с недостатком членов». Сложно придумать более унизительную расправу, учитывая и кастовость индийского общества: собранные после расстрела части тел хоронились все вместе, скопом. После того как Верещагин написал это полотно, британцы обвинили его в шпионаже. Однако свою идею он передал точно: колониальная война, как и любая другая, делает из одних — хозяев, а из других — рабов.

«На Шипке все спокойно», триптих
1878–1879 гг. Холст, масло. Частные коллекции, Костромской государственный объединенный художественный музей.
Балканская серия

Три картины, объединенные одним сюжетом, рассказывают о последних часах жизни рядового солдата в период Русско-турецкой войны (1877–1878). Несмотря на снежную бурю и лютый холод, он до последнего вздоха держит пост на захваченном Шипкинском перевале: на третьей картине от него остается лишь сугроб да кончик торчащего из-под снега штыка. Кажется, командование просто забыло про него и оставило на растерзание стихии. Этот триптих рассказывает о недобросовестности и безответственности руководителей армии, которые старательно скрывали настоящее положение дел. Война здесь — не в прекрасных батальных сценах и глазах, горящих героизмом, а в непростительной беспечности командиров, которым дела нет до своих людей. Русские солдаты, охранявшие перевал, не только ежедневно подвергались обстрелам турок. Часто они попросту замерзали в снегу, так как не имели должной экипировки. За период с сентября по декабрь 1877 года 700 человек выбыли из строя ранеными и убитыми, а больше 9000 — больными. Но разве генералам было до этого дело? «На Шипке все спокойно», — регулярно рапортовали командиры в столицу.

«Шипка — Шейново. Скобелев под Шипкой»
1878–1879 гг. Холст, масло. 147×299 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия

Сражение за Шипкинский перевал произошло 9 января 1878 года и принесло русской армии долгожданную победу. Наконец закончилась изнурительная оборона, и пришло время героям ликовать. Генерал Скобелев объезжает шеренги выживших с поздравлениями, и солдаты радостно подбрасывают в воздух шапки. Резво скачет белый конь, развевается победное знамя. Только какая цена у этой победы? Веселье и радость победителей не так важны, раз на переднем плане оказались десятки окровавленных и изувеченных тел — русских и турецких солдат. В отличие от собратьев, они навсегда останутся в снегах под Шипкой. Это полотно Верещагина вошло в Балканскую серию, посвященную событиям Русско-турецкой войны. Свою работу над циклом он описывал так: «Возьмешься писать, разрыдаешься, бросишь… За слезами ничего не видно…»

«Перед атакой. Под Плевной»
1881 г. Холст, масло. 179×401 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия

Командование отдало приказ о штурме Плевны. Войско готово начать наступление. Император Александр II вглядывается вдаль, адъютанты рассматривают врага в бинокль. Как ни парадоксально, командиры почти никогда не участвуют в сражении. Они только отдают приказы, посылая на смерть простых людей. На этой картине Верещагина руководители армии даже не могут толком разглядеть происходящее. Они визуально отделены от войска и выглядывают «из-за угла». В день атаки император наблюдал за сражением с «закусочной горы» — холма, где он со штабом отмечал именины и поднимал бокалы шампанского «за здоровье тех, которые там теперь дерутся». После битвы художник возвращался к этому месту: «Везде валяются груды осколков гранат, кости солдат, забытые при погребении. Только на одной горе нет ни костей человеческих, ни кусков чугуна, зато до сих пор там валяются пробки и осколки бутылок шампанского — без шуток».

«После атаки. Перевязочный пункт под Плевной»
1878–1881 гг. Холст, масло. 183×402 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия

Третий штурм Плевны обернулся полным провалом — русская армия потеряла около 13 000 человек и была вынуждена временно отступить. В сражении погиб и Сергей Верещагин — родной брат художника. Василий долго бродил среди разлагающихся тел погибших, стараясь его отыскать, и это зрелище произвело на него неизгладимое впечатление. Художник вспоминал о днях после сражения: «Число раненых было так велико, что превзошло все ожидания. Все, что заготовлено, оказалось недостаточным. <…> Каждый из докторов работал за двоих, сестры милосердия оказали невознаградимые услуги в эти дни, и, несмотря на то, все-таки массы раненых по суткам оставались без перевязки и без пищи. Когда шел дождь, раненые промокали буквально насквозь, так как укрыться всем было негде». Многочасовые страдания, боль, агония и часто тяжелая смерть — цена, которую нужно заплатить любой войне, ради чего бы она ни велась.

«Победители»
1878–1879 гг. Холст, масло. 180×301 см. Киевский национальный музей русского искусства.
Балканская серия

Еще одна картина о Русско-турецкой войне изображает финал битвы под Телишем, когда по вине командующих был почти полностью уничтожен русский полк. Снова на холсте тела погибших и немногочисленные выжившие. Но ужас этой картины не в унесенных смертью жертвах. Ужасна бесчеловечность тех, кто остался жить. Победители-турки рыщут по карманам убитых — вдруг найдется что-то ценное? Тут же стягивают с еще теплых тел мундиры и сапоги и весело хохочут, забирая в плен одного из уцелевших. Война шокирует и замыливает глаз, и в какой-то момент жестокие поступки перестают казаться противоестественными. Верещагин показывает неуважение к погибшим — пусть и врагам, но таким же людям, у которых дома остались дети и семьи.

«Побежденные. Панихида»
1879 г. Холст, масло. 179,7×300,4 см. Государственная Третьяковская галерея

После окончания штурма Плевны и Русско-турецкой войны Верещагин написал: «Не могу выразить тяжесть впечатления, выносимого при объезде полей сражения в Болгарии. В особенности холмы, окружающие Плевну, давят воспоминаниями — это сплошные массы крестов, памятников, еще крестов и крестов без конца». На картине «Панихида» война изображена как всепоглощающая смерть. Бледно-желтое поле до самого горизонта усеяно телами, и нет им конца и края. Две мрачные фигуры священника и командира, совершающие панихиду, — единственное живое, что здесь есть. Небо в трауре льет горькие слезы по великой человеческой глупости, заставляющей раз за разом, из поколения в поколение затевать бессмысленные и жестокие войны.

«Апофеоз войны»
1871 г. Холст, масло. 127×197 см. Государственная Третьяковская галерея

Пожалуй, это самое известное полотно художника, которое венчает его творчество. На картине раскаленная пустыня, выжженный фруктовый сад, руины города — все, что осталось от некогда цветущего края. Стая стервятников кружится над этим кладбищем в поисках добычи. Верещагин прекрасно знал человеческую анатомию и старательно выписал каждый череп в огромной пирамиде. Эти останки принадлежат не только солдатам: здесь и старики, и женщины, и дети. А значит, война касается всех. И уничтожает — всех. Эта работа — нравственная проповедь всем живущим и апофеоз философии Верещагина. На раме адресная надпись: «Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим».

Верещагин ненавидел войну, хотя всю жизнь самоотверженно писал только ее. Он погиб, делая зарисовки очередного сражения во время морского столкновения России и Японии. О своем творчестве он писал: «Существует немало других предметов, которые я изображал бы с гораздо большей охотой. Я всю свою жизнь горячо любил и хотел писать солнце».

 Автор Наталья Грачёва