Власть не понимает экономику!

Ежегодная «Прямая линия с Владимиром Путиным» продлилась более четырёх часов. За это время глава государства успел ответить на 81 вопрос. Президент рассказал, насколько вырастет зарплата в МЧС, когда проиндексируют пенсии, сколько денег выделят на переработку мусора и как изменится ситуация с лекарствами в регионах. Во всём этом многообразии тем меня, старика, волнует моя: экономика. Как говорится, «специалист подобен флюсу». О чём бы ни говорили люди, я всё время ищу экономическую подоплёку…

«Путин рассказал, когда в России наладится жизнь» — это не прямая речь, но заголовок в «Парламентской газете», и смысловое ядро его тревожное. Что значит, «наладится»? А разве не он сам её наладчик? И рассказывать, по идее, он должен не о том, когда она наладится, а о том, как он собирается её налаживать… Но может, просто неловко выразились коллеги-журналисты?

При этом «президент оказался немало удивлён мизерным зарплатам в регионах. По закону работодатель не может платить сотруднику меньше МРОТ, который в этом году довели до прожиточного минимума — 11 280 рублей». «Это предмет для разбирательства соответствующих контролирующих инстанций», — подчеркнул глава государства.

А почему он «удивлён»? Да потому что государство не контролирует собственной экономики, даже знать о ней не хочет. Работодатель договаривается с работником, а государство где-то в стороне, как будто его нет. Государство приняло закон о МРОТ, но это ведь мёртвый закон. И не только потому, что МРОТ мизерный, но ещё и потому, что работник, согласный работать за 8–10 тыс не имеет ни сил, ни средств, ни возможностей отстаивать свои права в «контролирующих инстанциях». Раз он доведён до такого состояния, что согласен на эту сумму, то боится её потерять. А если он начнёт шуметь и качать права — работодатель скажет ему «пошёл вон» и закроет лавочку. И человек в итоге получит не повышение зарплаты, а потерю той, которая была. В созданной экономической модели работники поневоле «в сговоре» с работодателями. Работник не заинтересован в том, чтобы его нищенское рабочее место закрыли. Сговорившись на низкую зарплату (потому что другой не дают нигде) — он поневоле покрывает своего работодателя, прячет ситуацию.

Как законы английских королей против «огораживаний» не могли остановить «огораживания», так и госзаконы в либерально-рыночной экономике не могут помочь работающим бедным. Когда две стороны договариваются об оплате труда, то каждая предлагает свои условия. А не нравится — вали!

— Твоя зарплата кажется тебе маленькой? — скажет работодатель — Так иди и поищи себе большую… В другом месте…

Если большая в другом месте доступна — то человек на эту просто не пойдёт. А раз пошёл, то, стало быть, нет ему других мест. Понимаете? Государство может сколько угодно надувать щёки и издавать красивые декреты, но я с паркетчиком договорюсь исходя из моих возможностей и его запросов. В крайнем случае — не буду перестилать паркет, откажусь от замысла, что и делают многие потенциальные работодатели, попросту сворачивающие рабочие места методом локаута.

Я могу платить штукатуру или паркетчику на ремонте моей квартиры столько, сколько я могу платить. А не столько, сколько мне предпишет декретом государство, палец о палец не ударившее при формировании моей доходной базы…

Не понимать этого — экономическая слепота.
Корень экономических проблем России в том, что сложилась порочная модель, в которой большинство населения экономически не нужно.

И главная экономическая реформа, которая нужна стране — отменить экономическую ненужность населения. Или (что то же самое) — ввести экономическую нужность рабочих рук.

Что мы имеем? Страна в руках тех, кто торгует сырьём. За это сырьё они получают валюту. Потом на эту валюту покупают на мировом рынке всё, что душе угодно. А на мировом рынке — как в легендарной Греции — «всё есть». Нет такого товара, который обладатель валюты не мог бы купить легко и просто на мировом рынке!

А тогда зачем этим получателям валюты производить товары внутри страны? Раз и так уже всё есть, и в готовом виде, без производственного «геморроя»? И вот они покупают всё на мировом рынке, а часть своей валюты пускают на богадельни, подкармливая внеэкономическими средствами ненужное экономически большинство населения.

И понятно, что если ты клиент богадельни, то сильно не повозмущаешься условиями содержания. Нужды-то в тебе у работодателя нет, он тебе «занятость организует», а мог бы и не организовывать (как было в 90-е). И если на владельцев богадельни сильно надавить — они прикроют дело, распустят по домам рабочих, и всё…

Эту ситуацию экономической ненужности большинства населения страны может изменить только жёсткое, тотальное импортозамещение. Под лозунгом — «МИРОВОГО РЫНКА ДЛЯ НАС НЕТ!». Альтернатива — вываривание страны в собственной ненужности, по итогам которой оккупация ослабевшей страны и расчленение. Если у нас нет ничего, кроме месторождений сырья — то почему бы у нас не отнять эти месторождения сырья? Какое сопротивление может оказать народ, не производящий собственной техники? Из лука в оккупантов пулять, как индейцы?!

Тотальное импортозамещение создаст собственные рабочие места в России, на которых трудящийся будет реально нужен работодателю. А не как сейчас, когда штаты организаций держат, большей частью, из милосердия. В собственной экономике власть сможет распоряжаться и ценами и заработками: запрещать поднимать цены, запрещать снижать заработки.

Но как, скажите, может российская власть повлиять на цену хамона, если его везут из Испании? Если у нас семена импортные, и на них поднял цену поставщик — как можно запретить повышать цены внутри страны на то, что выросло из этих семян?

Я могу распоряжаться у себя дома, но я не могу распоряжаться в доме у соседа. Не может российская власть запретить иностранным поставщикам поднимать цены на комплектующие, потому что поставщики не в её юрисдикции. Российская власть может только одно: закрыть им доступ на внутренний рынок. Это и нужно сделать — пока мы живы…

Пока же Владимир Путин меланхолично отметил, что в кабмине знают о проблеме с падением доходов россиян.

«Мы видим проблему, и все нацпроекты нацелены именно на её решение, — заявил Владимир Путин. — Генеральный способ — развитие производительности труда, и на этой базе — повышение уровня жизни граждан».

Вот эта концепция — которую нельзя списать на неловкость журналистов, ибо это самая, что ни на есть, распрямая речь первого лица — корень ошибки, ведущей Россию к краху. Обратите внимание, что повышение уровня жизни рассматривается как следствие роста производительности. Или я неправильно понял фразу? Поправьте, если что, друзья, но мне кажется — смысл ясен:

— Вначале рост производительности;

— Затем, как следствие и по итогам — повышение уровня жизни.

Это то же самое, как сказать: «лошадь пойдёт после того, как покатится телега». Вот сидите и ждите, пока телега поедет сама. Тогда и лошадь, в неё впряжённая, пойдёт за самоходной телегой…

Телега может покатиться сама в условиях катастрофы: в случае землетрясения, под горку, в случае смерча-урагана… Но и всё! Без этих исключений из правила телега без лошади никогда никуда не поедет.

Точно так же и производительность никуда не двинется без предварительного роста уровня жизни людей. Нужно, чтобы у людей повысились доходы, и при этом запретить рост цен. Тогда новый спрос будет рождать новое предложение. А как иначе? Зачем производить больше — если больше не покупают? И какой дурак этим будет заниматься?

Уже сейчас полно пустых новостроек, в которых не могут продать квартиры. Допустим, вырастет производительность строительной отрасли, и будут строить в 2, 4, 10 раз больше жилья. Но это приведёт к банкротству строительных организаций, и больше ни к чему! Куда им строить (вкладываясь не по детски) в 10 раз больше, если нет покупателя даже на уже построенное?

Допустим (чисто условно) город потреблял тонну колбас в день. Колбасники напряглись, ввели новое оборудование, повысили производительность и стали давать 2 тонны колбасы в день вместо одной. Но у их покупателей денег не прибавилось — поэтому покупают 1 тонну, как раньше.

Теперь, внимание, вопрос: куда девать вторую тонну? Морозить её в морозилках? Или складывать в стратегические запасы? Или гноить? Ну для чего производить 2 тонны колбасы, если покупают только одну?!

Совершенно очевидно (но почему-то не очевидно президенту) что вначале нужно поднимать уровень жизни (платежеспособность) населения, покупателей. А потом вырастет и производительность труда.

Лошадь может потянуть телегу в любую сторону. А телега может потянуть привязанную к ней лошадь только вниз и в пропасть! Ну как, скажите, может телега в гору (то есть вверх) тянуть за собой лошадь?

Как может рост производительности труда тянуть за собой рост уровня жизни? Всегда и везде наоборот: вначале нужен платежеспособный спрос — и только после этого появится предложение.

Вы хотите, чтобы росли производство и производительность труда? Тогда наращивайте зарплаты и пенсии и карайте спекулянтов за попытки вздуть цены. Ведь производитель не просто так производит больше или меньше продукта. Он ориентируется на спрос! Если спрос мизерный — то производитель искусственно сдерживает себя, работает в пол-силы, в четверть-силы, потому что за излишний, нераспроданный товар он будет наказан не только усталостью, но и рублём.

Если он понаделает плюшек, которые некому покупать — ему же никто не вернёт деньги за муку, масло, электричество и т. п.

Не понимая этого, российская власть искренне удивляется — почему в стране не растёт производство. И собирается ждать, пока производство вырастет — а ждать этого, не повышая платежеспособности людей, можно, пока рак на горе свистнет, и далее.

Либералы по природе своего мышления паразиты, и они не понимают, что рост производства — это ситуация, которую нужно создать, а не восход солнца, не зависящий от наших усилий. Рост производства создаёт власть, подавляя препятствующие росту факторы и стимулируя способствующие. Мечтать же, что всё сделается само — или что всё сделают «иностранные инвесторы» (которые, в сущности, жулики крупного оборота) — самая провальная стратегия, какую можно придумать. Инвестор ведь не наш уровень жизни повышать приходит, а свой. Он не дать приходит, а взять. Он вложит в вашу территорию рубль — а заберёт у вас пять рублей. В связи с этим не могу не коснутся общих положений научной экономики, экономической теории. Какую бы ахинею не несли либеральные псевдоэкономисты, нормальным людям очевидна неразрывная связь денег и территории. Деньги извлекаются из территории. Источник богатства — качественная обработка территории. Источник нищеты — бездарное и некачественное управление территорией.

Деньги — лишь учётный механизм извлечённых из территории трудом благ. Есть теоретическая возможность вырастить хлеб. За ней следует практическое выращивание этого хлеба.

Оно не может последовать без земли, его нельзя (пока) организовать в Антарктиде. Есть ресурсы — и (если они есть!) нужно грамотно приложить труд к этим ресурсам. Тогда из руды (если она есть!) получается металл, из нефти (если она есть!) — топливо и пластик, из плодородной почвы — разнообразные продукты питания и т. п.

Нас от этой очевидности уводят в зазеркалье либеральных бредней.

Нам пытаются внушить представления о какой-то вакуумной экономике, которая везде одинакова, словно бы и не на земле находится. Одни и те же подходы к экваториальной и приполярной зоне, как будто свобода предпринимательства и независимые суды могут вырастить за полярным кругом бананы!

Но разумный человек понимает, что это не так. Он понимает, что хозяйствование — не ожидание роста, а активная организация этого роста собственными силами. И что работать нужно с той геосредой, какая есть. А не с абстрактно-умозрительной, как Хрущёв (первый рыночник): пересаживая кукурузу из Айовы в Воркуту, на том основании что «кукуруза — прибыльное растение»…

У власти сложилось приятное для неё, но совершенно ложное представление о себе: как будто она НАД экономикой, экономика там сама как-то крутится, власть же только берёт у неё (не государство кормит налогоплательщиков, а якобы налогоплательщики кормят государство).

На самом деле, итоговым отчуждением части плодов труда государственная деятельность не начинается, а заканчивается. Нужно сперва помочь произвести то, часть чего заберёшь потом в виде налогов. Ибо на нет и суда нет! Если ничего не произведено, то и налоги брать не с чего…

Исторически, власть — это процесс организации труда с последующим отчуждением части плодов этого труда. Князь предоставляет людям земли, защищённые от печенегов, и за это часть выращенного хлеба люди отдают князю. На кой-чёрт нужен людям князь, если от печенегов (в нашем случае — импортного засилья на рынке) они сами должны отбиваться?!

Возьмём любой товар условно, хоть кавалерийские сёдла. Человек, который производит кавалерийские сёдла — на самом деле производит не кавалерийские сёдла. Я имею в виду — в экономическом смысле.

Что он производит в экономическом смысле? Якобы делая сёдла, на самом деле он делает кашу, сыр, колбасу, штанишки своим детям, и всё прочее, что нужно для его семьи. Хотя он производит сёдла с утра до вечера, но его семье нужно этих сёдел одно-два, да и то не всегда.

Человек производит средства существования своей семьи. Возможность их получения является кводоментом труда, то есть его смыслом, побудительным мотивом обрабатывать сырьё.

Если сёдла будут никому не нужны, никем не востребованы — то их перестанут делать. Обращаю ваше внимание: не потому, что куда-то исчезло то, чем делают сёдла (инструмент). И не потому, что исчезло то, из чего делают сёдла (конструмент). Очень может быть, что и то, и другое — лежит в изобилии, а сёдел всё равно не мастерят. Нет смысла с ними возиться — их не покупают!

А если их покупают? Если их расхватывают, как горячие пирожки? Но при этом нет конструмента, сырья, кож и заклёпок? Тогда человек всё равно не делает сёдла. Хотел бы, но не делает. Потому что ему не из чего. А кто-то другой делает и обогащается. А наш человек только смотрит, и завидует: мне бы так! Но нет материалов!

А если есть и спрос и материалы, но нет инструмента (в который входит и нужное образование)? Сёдла востребованы, и кожи лежат кучей, но не умеет человек их обрабатывать. Тогда он тоже не делает сёдла.

Отсюда вывод: государство, если оно государство, а не чёрт знает, что, должно организовать процесс труда. Оно даёт, что обрабатывать, даёт чем обрабатывать, учит человека, как обрабатывать, и куда с выгодой девать выработанное. Когда все элементы (конструмент, инструмент, кводомент) собраны — тогда делаются сёдла. И государство может забрать себе какую-то часть этих сёдел — потому что больше у труда (производства) всё равно нечего забирать!

Ведь труд (производство) не печатают денег. И те деньги, которые берут с них под видом налогов — всего лишь их продукция, выраженная в условных денежных единицах. Если человек произвёл 100 сёдел, то можно забрать у него 5 или 10 сёдел. Если ему есть куда продать 100 сёдел, то можно забрать у него оплату за 5 или 10 сёдел.

То есть их можно взять в натуральном виде (10 сёдел бесплатно для царской кавалерии) или в денежном виде (10 сёдел из 100 проданных). А больше с производителя сёдел ничего взять нельзя, хоть мучь его, хоть пытай!

Если ему делать не из чего, нечем и незачем — то он нищий, способный только побираться. Но не налоги платить. Нет у него той выработки, часть которой могло бы забрать государство. Государство ему ничего не дало — и ничего не может взять. И это не вопрос морали даже (ничего не дал — ничего и не требуй), это вопрос технологический.

Если ты не дал людям сырья и сбыта — то им нечем с тобой поделится. Не потому, что они не хотят: они попросту физически не могут!

Вывод прост: чтобы брать с людей налоги, нужно сперва дать людям заработок, превышающий эти налоги. Если дал — то и взял. Дал возможность произвести 100 мешков гороха — имеешь право и себе забрать 10 мешков.

Но с кого и как ты возьмёшь 10 мешков гороха, если горох вообще не выращивали?!

Власти, пассивно ждущие роста производства — не дождутся ничего. Кроме катастрофы…

Автор Вазген Липаритович Авагян — экономист, яркий публицист, просветитель и общественный деятель / народная газета «Экономика и Мы»