Восьмой день войны

Город Степанакерт на глазах становится военным – пустеет и перевоплощается, как весной 2014 года Луганск. Нет безмятежных жителей на променаде, который здесь так любили до войны. По улицам мечутся туда-сюда машины на аварийках – это везут раненых в госпиталь, либо очередная группа добровольцев спешит на фронт.

Ночью был мощный обстрел. Одна из тяжёлых ракет угодила прямо в жилое здание. Разрушения угнетают: всё побито осколками, окон нет, рамы разбросаны по улице. Много раненых, есть жертвы.

Снимать что-либо в городе уже особо нельзя по указанию военного ведомства, точнее – выдавать локации прилётов артиллерии Азербайджана. Считается, это может помочь противнику скорректировать свой огонь. Но крупные планы – можно.

Выезжая за пределы столицы к фронту, как по команде, не сговариваясь, надеваем каски: есть какой-то неуловимый момент, когда все понимают друг друга без слов. Внутри все слегка напряжены, но виду не подаём. Едем молча, каждый грузно думает о своём. Если кто-то бравирует своей удалью, переживая подобные ситуации, – не верьте, его там не было. Страшно всегда.

– Война идёт восьмой день, значит, семидневной она уже не будет, – по-философски замечает наш боевой водитель, в бывшей мирной жизни – местный туристический гид по имени Карен.

Я не сразу выкупил его интеллигентность из-за сурового вида и военизированной формы, только после его глубоких и почти академических рассказов о местности и истории.

В каждом селе, которое мы проезжаем, есть памятник первой войне.

– Процентов 20 в каждом селе погибло во время первой войны, – говорит наш «гид». – Землю карабахцы не оставят, даже если все погибнут… Главное, что у нас все дети уже на территории Армении. Вывезли их и будем вести партизанскую войну, которую уже вели и победили. Она невыгодна азерам, они её проиграют.

Здесь он делает важное примечание, на которое я обратил внимание, и это известно многим:

– Каждый ребёнок или дед в Арцахе – это вояка, тут нет разницы в возрасте, – говорит Карен. – Чем больше они стреляют, тем больше мужества у нас.

Мимо проплывают молчаливые и гордые сопки гор. Все по-прежнему молчат, как будто боятся сглазить удачу в дороге, а удача тут одна – доехать целыми.

По пути останавливаемся на заправке долить горючку в свой автомобиль, который потерял уже два колеса. Хозяин оказался полевым командиром из настоящих легендарных героев ещё той первой войны 1992 года. На боку – австрийский пистолет «Глок», во дворе – два канадских медведя.

– Я отца их поймал, – говорит нам. – Им по пять лет – мальчик и девочка.

Он кормит их лавашом прямо с рук через клеть, они с радостью заглатывают ломти хлеба. Нам бы ехать дальше, но кавказское гостеприимство не велит.

– Ребята, не торопитесь, – говорит он и приглашает к себе, наливает лучший десятилетний коньяк.

– Выпьем за наших павших ребят, как за живых! – короткий тост, и все чокаются, нарушая традиции, потому что как «за живых».

На стене картина. Её писал его отец, заслуженный художник СССР. Вообще в Арцахе всегда были хорошие и признанные живописцы. На полотне 11-я армия РККА входит в Арцах в 1923 году. Видны всадники в будёновках с красными звёздами во лбу, их встречает местное население.

На стенах его фотографии с фронта, который пролегал тут 30 лет назад. Все молодые, гордые и с оружием. Рядом кресты, они освящены на камне Гроба Господня.

Едем дальше к фронту, слышны раскаты грома… Но, увы, это не он, это канонада. Дорогу преградило стадо овец.

– Пошла азербайджанская пехота в составе горной стрелковой дивизии имени Алиева, – иронизирует водитель-армянин Карен, а потом серьёзно добавляет. – Они не вояки без Турции.

Сельские старики у бедных сёл сидят вдоль дорог и, вытаращив глаза, смотрят на наш автомобиль со странными людьми славянской внешности в бронежилетах.

До позиций всего несколько километров – резко даём газу и ускоряемся. Вдруг слышим треск, и сердце замирает, первая мысль – по нам стреляют. Вроде нет, камни, может, из-под колеса? Дальше ехать не можем, камни на этой полевой дороге острые как бритва. Пробито колесо, и вверх по горной дороге машина уже не поднимется. Мы как на ладони, открытый участок…

– Не достанут со «стрелковки», но с миномёта могут, но с первого раза не попадут, – успокаивает журналист WarGonzo Семён Пегов.

На ходу сообща меняем колесо голыми руками. Роем землю под домкратом. Водитель сбрасывает бронежилет: «Я с бронёй не могу колесо менять».

– Вот оттуда на нас смотрят азербайджанцы, – кричит кто-то из нас.

И вдруг слышу страшный здесь для всех жужжащий звук, который ни с чем не перепутать. Это беспилотный «камикадзе». Тем временем наши телефоны приветствуют нас «с прибытием в Азербайджан»: словили их сотовую вышку.

Слышны раскаты «Града», видим «прилёты», но снимать местность нельзя.

Я бы честно хотел рассказать, что было дальше. О том, что нас спасли ребята из РЭБ – радиоэлектронной борьбы. Они перехватили вражеский беспилотник, который целился в нас. Но что, где и как мы были, увы, рассказывать нельзя – таковы правила.

Там много добровольцев, боевой дух на высоте. Многие армяне приехали со всех стран мира и надели форму.

– Нас не победить, мы такие. Всё отстроим заново, но сейчас главное – отстоять Арцах, – говорят они в один голос.

Уже по возвращении в Степанакерт нас встречает огромная луна в небе и… очередная сирена воздушной тревоги, которая обернулась мощным обстрелом города кассетными снарядами РЗСО.

В кромешной тьме, под раскаты и оглушающие взрывы, мы бежим к себе в убежище, чтобы передать новости и правду об этой войне с «земли». Мы в курсе, что идёт параллельная война фейков в Сети, но мы добываем информацию, таская каштаны из огня.

Мы снимаем с себя промокшие от пота бронежилеты и вешаем их на окна вместо занавесок. День окончен. Завтра опять война и её девятый день.

Нагорный Карабах

Сейчас на главной