BREXIT. Британия ждёт

То состояние, в котором сейчас пребывает британское общество в ожидании отделения от ЕС, на мой взгляд, более всего схоже с картиной лондонского художника Моргана Пенна «Англия ждёт», где посреди толпы агрессивных, ругающихся, разъярённых людей с внешностью жителей рабочего пригорода, возвышается один совершенно спокойный человек, который сложил руки на груди и очень внимательно смотрит в глаза зрителю. Он сохраняет достоинство, он не впадает в панику и он ожидает, как бы задавая вопрос: «Ну, и что дальше?». Именно этим вопросом задаётся сейчас и вся Британия.

Что же будет в британской экономике после того, как состоится Brexit? Какие изменения в ней произойдут? Что именно в ней назрело?

Несмотря на то, что после «выхода» Британия вступит в полосу глобальной неопределённости, некоторые из этих перемен можно описать уже сейчас. И многие проблемы, с которыми сейчас сталкивается Соединённое Королевство, на поверку оказываются, как минимум, понятны для реальности РФ.

Остров невезения

В 1960-х и 1970-х годах Британия страдала от «стагфляции». В эти годы темпы инфляции значительно превышали исторические значения и иногда превосходили их вдвое, приводя к кризису платежного баланса при системе фиксированного обменного курса. Это происходило в сочетании с критически медленными темпами роста по сравнению с показателями других развитых стран.

Далее последовала радикальная смена политического курса, ныне известная, как «тэтчеризм»: фундаментальный переход от государственной собственности и государственного вмешательства в экономику к гораздо большей опоре на частную собственность и «законы свободного рынка» (а с ними и куда большая терпимость к неравенству в обществе); независимость центральных банков от правительства (для контроля инфляции); фискальные правила, ограничивающие рост бюджетного дефицита и государственного долга; полнокровное участие в открытой «глобализированной» экономике через внешнюю торговлю, финансовые рынки, международные инвестиции и принципиальное открытие страны для массовой миграции. Эра лейбористского правительства Тонни Блэра и Гордона Брауна окончательно сцементировала эту трансформацию.

Однако после финансового кризиса 2008 года произошло фундаментальное переосмысление экономической политики. Произошёл сдвиг глобальной парадигмы и, прежде всего, это проявилось в возрождении веры в такой экономической инструмент, как национализация, а так же в форме торгового протекционизма (и антимигрантских настроений), в особенности в США. И отход от ценностей интеграции в ЕС стал так же одним из последствий этого сдвига. Решение Великобритании покинуть единый рынок ЕС в рамках Brexit вполне укладывается в эту тенденцию.

По мнению многих британских экспертов, нет смысла возвращаться в 1970-е годы, как этого хотят некоторые левые: восстановление той системы ценообразования, естественной ренты и валютного контроля сейчас ничего не даст; равно как и ренационализация коммунальных предприятий и обрабатывающих отраслей (которые раньше составляли «командные высоты» экономики), и отказ от фискальных правил во имя прекращения «экономики жесткой экономии», и возвращение «карательных» налоговых ставок на высокие доходы и корпоративные прибыли.

Но точно так же нет и большого политического или, тем более, экономического смысла в том, чтобы теперь вводить «супер-тэтчеризм», как это хотят сделать некоторые из правых либералов: отказаться от многих ещё оставшихся трудовых гарантий, потребительских и экологических норм, а так же перевести государство в разряд «ночного сторожа» в отношении налогов на корпорации и государственных расходов.

Очевидно, что вину за сложившееся положение несут и провалы «свободного рынка», и провалы правительственного госрегулирования. Наиболее вероятная политика, скорее всего, будет заключаться в достижении разумного баланса между использованием рынка там, где это возможно, и правительственного регулирования там, где это необходимо. Но политика — это искусство возможного. И для того, чтобы понять, каким путём может пойти британская экономика дальше, необходимо понять, какие элементы нынешней экономической модели скорее всего будут сохранены, какие не будут, а так же какого рода экономические провалы будут исправляться в первую очередь.

«Банк Англии» против Англии

Очевидно, что одним из основных элементов экономики последних лет, который в любом случае станет мишенью как правых, так и левых, является независимый центральный банк, по мнению неолибералов, «контролирующий финансовую стабильность». Неудивительно, что «Банк Англии» является одной из главных целей Brexit. И британские правые и радикальные левые считают его бастионом «либеральной элиты», чьи интересы связаны скорее с Федеральной Резервной Системой США и Европейским центральным банком, нежели с интересами самой Британии.

Нынешняя политика «Банка Англии» технически выражается в так хорошо знакомом жителям России «таргетировании инфляции» и показателей ВВП — установление целевых уровней развития и ориентирование всей остальной экономики на их достижение. Благотворность такого подхода теперь вызывает сомнения отнюдь не только в России.

При этом, фактическая неподконтрольность центрального банка избранному правительству страны, сочетается со значительной степенью бесконтрольности ряда финансовых институтов, которые, за счёт собственной рисковой, а, зачастую, спекулятивной деятельности накапливают высокий уровень долга, угрожая стабильности системы. Уроки недавнего финансового кризиса очень ярко продемонстрировали опасность такого положения дел. Став европейским центром финансовых манипуляций, Британия столкнулась с опасностью того, что такая раздувшаяся индустрия финансовых услуг просто слишком велики для страны среднего размера, и в случае коллапса может просто раздавить эту страну. Именно она станет одной из отраслей, которые Brexit подвергнет радикальному сокращению.

Одновременно с неизбежными изменениями финансовой системы особо остро поднимется давно назревший вопрос особой уязвимости британской экономики перед возможной рецессией или депрессией (периодом сочетания падения производства и заработной платы с ростом цен). Арсенал инструментов для борьбы с подобным кризисом уже сейчас сильно истощился. Процентные ставки по кредитам уже сейчас близки к нулю. Государственный долг уже сейчас находится на максимальных уровнях со времён второй мировой войны. Экономика пока держится на количественном смягчении, выражающемся в том, что «Банк Англии» покупает государственные облигации, чтобы снизить долгосрочные процентные ставки, или же вовсе скупает активы в надежде, что это повысит доверие к инвестициям на финансовом рынке. Но при этом побочные эффекты сложившейся спекулятивной экономики, выражающиеся в угрожающем росте неравенства в обществе, становятся всё более политически токсичными.

Всё это уже сейчас вызывает в британском политикуме обсуждение самых разных вариантов демонтажа «независимости» центрального банковского института. И практическая цель этого в том, чтобы правительство финансировало свои расходы на фоне необходимости снижения налогов, раздачи ваучеров на социальные расходы, а так же инвестирования в капитальные проекты. И всё это можно профинансировать, в основном, путём заимствования у центрального банка. Британское правительство будет просто обязано вернуть себе контроль над государственным «печатным станком».

И эта необходимость очевидна, сколько бы неолиберальные экономические фанатики, такие, как Винс Кейбл, ни пугали британцев опытом Венесуэлы и Зимбабве. Тем более, что аналогичные процессы происходят и внутри самого Евросоюза. Примером тому может служить нынешняя борьба между Еврокомиссией и Италией за право последней вести суверенную бюджетную политику.

В самой Великобритании, фраза «the end of austerity» («конец жесткой экономии») уже произносится, как заклинание. И, как минимум, британскому обществу предстоит большая национальная дискуссия о том, какие налоги оно готово платить за право иметь более человечную экономическую модель, нежели та, что существует со времён Тэтчер. Наиболее смелые голоса не исключают даже переход к неким формам «скандинавского социализма», против чего, прочем, довольно яростно выступают многие британские политические силы (к примеру, либеральные демократы).

Развязанные руки

Возможная отмена после выхода из ЕС правил, первоначально введённых Гордоном Брауном (и установленных Маастрихтским договором при фактическом учреждении ЕС), требующих от правительств балансирования своего текущего бюджета под контролем «независимого финансового органа» (в настоящее время таковым в Великобритании является т. н. «Управление по бюджетной ответственности»), может развязать Британии руки по многим важным вопросам внутренней политики. Таким, к примеру, как государственные инвестиции.

С неолиберальной точки зрения, государственные инвестиции, как и любые другие, должны быть в состоянии окупить себя и, следовательно, не увеличивать государственный долг. Те из них, что не имеют такого потенциала в прямом, непосредственном выражении, подлежат сокращению при первой же возможности. И такое современной России тоже вполне близко и понятно. Неолибералы занимаются подобными сокращениями во всех странах, Великобритания — не исключение. С их точки зрения, многие государственные инвестиции, какими бы достойными они ни были (например, школьные здания или государственные больницы), просто увеличивают долг. Это чисто бухгалтерский подход, когда все инвестиции рассматриваются, как ничем не отличающиеся от других текущих расходов. Надо ли говорить, каковы здесь последствия?

К числу этих же «нерентабельных инвестиций» относятся, к примеру, железные дороги и доступное жилье. В последние десятилетия эти сферы были если не вовсе отделены от денег, то, по крайней мере, откровенно держались на голодном пайке. То, что это инвестиции в «фонд будущих поколений», в расчёт не принималось. Причина здесь очевидна: это категория абсолютно политическая, и она не имеет отношения к «чистым технократам», которые в рамках нынешней модели, по мнению неолибералов, должны управлять «независимыми центральными банками».

Впрочем, необходимость реформирования некоторых областей инфраструктурных инвестиций признают даже неолибералы. Это, прежде всего, британские пенсионные фонды. Данный сектор в Великобритании очень фрагментирован и представлен множеством организаций. Необходимость их объединения в более крупные фонды благосостояния, очевидна всем.

Так же очевидно, что существуют категории общественно необходимых инвестиционных проектов, которые могут быть профинансированы в полной мере только государством. Частные инвесторы в такие проекты никогда не внесут средства в необходимом количестве. Такие проекты не всегда требуют финансовых субсидий в чистом виде, но всегда требуют государственного софинансирования. Государство всегда будет выступать в них в виде ключевого инвестора. Именно для таких проектов изменение нынешних правил игры является наиболее жизненно важным.

Налоговая неизбежность

Перемены в налоговой области также неизбежны. Вопрос лишь в том, будут ли они радикальными и каков будет их характер. Сфера соотношения государственных доходов и расходов служит сейчас в Британии ареной для очень ожесточённых споров.

Основной вопрос современной бюджетной (доходной и расходной) политики заключается в том, насколько велика должна быть доля государственных расходов в экономике. В результате периода той самой «жёсткой экономии» при нынешнем консервативном правительстве доля государственных расходов в экономике (включая инвестиции) сократилась с 41% в 2015 году до 39% в 2018 году. Нельзя сказать, чтобы эти изменения были значительными. По показателю государственного участия Великобритания находится где-то в середине списка развитых экономик мира, тратя и облагая налогами гораздо меньше, чем некоторые страны (Франция и Швеция), но больше, чем другие (США).

Но сейчас Британия стоит на перепутье, и экономические представители либеральных и социал-демократических ценностей тянут в её противоположные стороны. Те и другие признают, что общественные блага недофинансируются (здравоохранение, образование, полиция). Но одни настаивают на возврате правительству монетарных рычагов, другие на увеличении налогового бремени на население.

И здесь необходимо сказать, что налоговый вопрос не поднимался до такой степени принципиально со времён отмены подушного налога и замены его налогообложением жилой недвижимости — то есть уже не просто целую политическую, но и историческую эпоху. А, значит, заключается он в том, должна ли налоговая база измениться фундаментальным образом. И если да, то Британии предстоит большая, радикальная реформа, которая будет иметь решающее значение. О том, насколько эта радикальность будет высока, говорит один из озвученных возможных вариантов её проведения, предусматривающий отмену подоходного налога и т.н. «национального страхования», с заменой их новой формой налога на землю.

Земельное налогообложение издавна считалось экономически наиболее эффективным (оно облагает налогом нечто в фиксированном состоянии, поощряя эффективное использование). Этого налогообложения нельзя избежать путем перемещения за границу. Оно является относительно эффективным и куда более справедливым с точки зрения общества, так как требует сбора налога с землевладельцев, а не с огромного числа мелких собственников имущества, расположенного на этой земле. В нынешнем парламенте был разработан законопроект, вводящий подобны землевладельческий сбор с земель коммерческого назначения, который может, в дальнейшем, распространиться и на жилую землю (также заменяя целый ряд муниципальных налогов). И это может сделать налоговую систему Альбиона куда проще и эффективней, а так же облегчить налоговое бремя с рядовых граждан.

Кроме того, существенным изменениям, скорее всего, будет подвергнуто налогообложение «рискового капитала», что выразится в перемещении основного бремени туда, где накапливается высокий уровень долга, и ограничении, таким образом, спекулятивной деятельности.

Раздел большого пирога

Споры о том, каким образом британское правительство должно в дальнейшем делить бюджетный пирог, весьма разнообразны. Но уже сейчас понятно, что есть вещи, о которых британские правительства должны думать в любом случае.

Прежде всего, передовые исследования. Хотя Великобритания имеет хороший опыт в продвижении, финансировании и обеспечении качества научных исследований, это не относится к инновациям – переводу фундаментальной науки в новые материальные достижения при помощи эффективных государственных инвестиций. Расходы Великобритании на НИОКР в невоенных отраслях отстают от расходов в странах-конкурентах внутри Евросоюза. Налоговые льготы на НИОКР в этом вопросе помогли, но не глобально. Неолиберальный курс сократил и их, попытавшись делать ставку на частные инвестиции.

Далее, образовательные программы. Совершенно очевидно, что более образованная рабочая сила повышает эффективность экономики в целом. И после отделения от ЕС Великобритания как никогда должна стремиться быть успешной экономикой, основанной на знаниях, а, в идеале, самой образованной страной в мире, к чему у неё есть несомненный потенциал. Курс на это, по сути, уже взят. Но здесь есть два серьёзных препятствие, над решением которых британцам придётся работать. Во-первых, это нехватка ресурсов для того, что в России назвали бы «средне-специальным обучением» — организации получения базовых навыков для молодых людей, которые не поступают в университет. А ведь именно из них формируется наиболее широкий слой профессиональных трудовых кадров. Во-вторых, система повышения квалификации в стране за минувшие два десятилетия была фактически утрачена (ещё одна яркая параллель с современной РФ). Профессиональным трудовым кадрам необходимо обучение на протяжении всей жизни. Два десятилетия назад в Британии была опробована система индивидуальных учебных счетов, но этот эксперимент окончился провалом из-за злоупотреблений, вызванных отсутствием должного финансового контроля. Сейчас может быть поднят вопрос о её возобновлении, так как гражданам необходимо дать стимул продолжать учиться и переучиваться.

Далее, в целях развития наиболее перспективных и, потенциально, локомотивных отраслей экономики, британскому правительству, в нынешних условиях, значительное внимание, по мнению экспертов, придётся уделять развитию партнерских отношений между государственным и частным секторами. Особенно это будет актуально в областях с высокой неопределенностью, в которые не рискует вмешиваться только частный сектор. Успешный опыт подобного сотрудничества в Великобритании уже есть в автомобилестроении, аэрокосмической промышленности и сфере естественных наук. В качестве примеров можно привести разработку автомобилей следующего поколения (в том числе электромобилей), партнерство по развитию аэрокосмической промышленности, спонсирование новых биотехнологических компаний и содействие развитию сектора финтеха.

Безусловно, существуют такие сектора, как, к примеру, то, что в Европе называют «креативной индустрией», а так же различные профессиональные услуги, сфера строительства и IT-отрасль, где нет необходимости больших вложений государственного капитала. Но есть и области, в которых государство должно будет участвовать очень активно, так как частный сектор в настоящее время туда идти боится. Например, возобновляемая энергетика, где необходимо обладать материальными ресурсами, избыточными для любого частного инвестора, чтобы иметь способность ожидать результата в долгосрочной перспективе. Для Великобритании эта сфера может быть прорывной.

Но, по большому счёту, всё перечисленное — это мелочи. Главный вопрос, на который пока нет ответа — это реиндустриализация Британии. Возобновление промышленности, способной дать рабочие места если не всем, то, по крайней мере, большинству британцев. Людям, живущим в депрессивных регионах, таких как Южный Уэльс или Кент, лишившихся промышленности в результате нескольких десятилетий неолиберального курса, последствия которого сделали реальностью Brexit. Именно от решения этой, самой важной проблемы, будет зависеть нахождение решения для всех остальных. Каким оно будет — пока не ясно. Но Британия ждёт.

(с) Павел Раста.