BREXIT. Шекспировская трагедия Британии

Сейчас уже можно смело говорить о том, что Brexit стал не просто политическим явлением, но и но и мощным фактором, влияющим на культурное и психологическое пространство Британии. Более того, он вскрыл очень серьёзные проблемы, существовавшие в британском обществе долгие годы, скрытые под его поверхностью и сейчас вдруг начавшие подниматься из глубин. Политический хаос, раскол в обществе, подрыв веры населения в государственные институты — вот очевидные признаки того, что происходит. На первый взгляд может показаться, что страна, проголосовавшая за Brexit и находящаяся в беспрецедентно тяжёлом состоянии внутреннего напряжения, переживает что-то небывалое. Но стоит лишь заглянуть в её классическую литературу, чтобы понять — великие британские писатели веками говорили об очень похожих вещах. И не только писатели.

Впавший в безумие шекспировский король Лир, разрывающий свое королевство на части по тщеславной прихоти. Революционный террор Чарльза Диккенса в «Повести о двух городах». Хамфри Богарт и Ингрид Бергман, бросающие вызов шествию нацизма в Касабланке. Великие культурные образы ушедших эпох, оставшиеся на века.

Как английская культура проявляет себя в жестоком круговороте социальных, политических и исторических потрясений? Быть может, там, где нет ответа у политиков, бюрократов и простых людей из британского паба, имеет смысл обратиться к культурному наследию?

«Век мудрости, век безумия»

Книгу «Осень» британской писательницы Али Смит, называют самым осенним романом прошлого года. Это, пожалуй, первая книга, которую критики обозначили, как «Brexit novel» — она была написана сразу после референдума 2016 года. Её вступительные строки апеллируют к известной цитате Чарльза Диккенса: «Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, — век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было всё впереди, у нас впереди ничего не было, мы то витали в небесах, то обрушивались в преисподнюю…». Да и в целом её книга изобилует отсылками к образам классической литературы, наполненной образами разделения и разбивающегося на части мира. К примеру, Йейтс, к которому так же апеллирует автор, в своём стихотворении «Второе пришествие» пишет:

«Все рушится, основа расшаталась,
Мир захлестнули волны беззаконья;
Кровавый ширится прилив и топит
Стыдливости священные обряды» (с).

Такие отсылки не удивительны, так как описанное в памятниках художественной классики действительно, порой, очень тесно перекликается с реальностью сегодняшнего дня.В прошлогодней постановке Королевского национального театра «Король Лир» главный герой, в блистательном исполнении Иэна Маккеллена фактически разрывает карту своего королевства случайным, маниакально-причудливым образом разделяя его. А живописание Чарльзом Диккенсом образа «мадам гильотины», чувственно и почти что соблазнительно почитаемой революционерами в «Повести о двух городах», заменяющей распятие и покрывающей улицы кровью, уже практически буквально, а не только метафорически показывает страшное разделение. То, которое всегда закрепляется кровью. Именно эту нить подхватывает Али Смит в своих ярких калейдоскопических и коллажных описаниях реальности на страницах «Осени»: красивых и беспорядочных, как опавшие листья, очень высокохудожественно показывающих разбившийся мир и разделение, поразившее его как болезнь. Разделение страны. Разделение общества. Разделение человеческой души.

С тех пор в Британии вышла целая серия художественных работ, показывающих раскол общества сразу по нескольким осям: политика, класс, национальность, возраст. Всё то, что теперь можно описать одним ёмким соловом — Brexit.

«Порвалась цепь времён»

Существует широко распространенное мнение, что это именно «поколение бэби-бумеров», родившееся до 1964 года, качнуло колебавшиеся чаши весов референдума 2016 года в пользу «выхода» — старшее поколение, которому уже очень мало что терять, и которое в куда меньшей степени озабочено будущим. И это разделение поколений сейчас очень активно отражается, в том числе, и в культуре. Но такое тоже происходит не впервые.

Шекспировский «Король Лир» — это пьеса о безумии и политике, показанных через личность одного человека. Короля-отца, в начале предстающего в ореоле славы, и умирающего несчастным одиноким стариком в конце. Лир решает завещать трём своим дочерям разные части королевства в зависимости от того, насколько сильно они его любят; или, скорее, насколько убедительно они ему об этом говорят. В основе любой литературы лежит конфликт — тем более, если эта литература великая. Поэтому не удивительно, что не все дочери Лира согласились с подобным проявлением гордыни и тщеславия.

Первые две, Гонерилья и Регана, подстрекаемые тщеславными мужьями, охотно льстят отцу, потакая его безрассудным прихотям. Но когда дело доходит до третьей, Корделии – самой молодой и любимой – голос разума берет верх. Она говорит отцу, что любит его так же сильно, как должна любить послушная дочь, но не видит необходимости льстить, потворствуя его гордыне. И лишается приданого, а вместе с тем и перспектив удачного замужества. Очень многие в современной Британии видят в этом трагическом эпизоде творения Шекспира явственные параллели с нынешней историей о сделке по Brexit. Король Лир настолько убежден в своей ценности, незаменимости и в том, что его дети любят его, что совершает страшную ошибку: он рубит своё королевство на части и разделяет собственную семью. Великобритания настолько убеждена в отчаянии Европы по поводу её выхода, что совершает ту же ошибку. В процесс Brexit она входила, как в пещеру чудес Али-Бабы. И ожидания её в итоге оказались столь же реалистичны, как надежды найти в этой пещере сокровища.

«Повесть о двух городах», по сути, также повествует о политике и безумии, а так же и о том, как тени старшего поколения довлеют над молодыми. Действие романа происходит в конце XVIII века во времена Французской революции, в период террора, и разворачиваются в Париже и Лондоне. Повествование идёт о непростой судьбе отца, его дочери и ещё двоих людей, поразительно схожих друг с другом внешне, но совершенно разных по характеру. Как и Шекспир, Диккенс показывает отца как причину отчаяния его любимой дочери, но в данном случае это происходит помимо его воли. Тем не менее, именно случайное свидетельство отца в конечном счете приводит к смертному приговору для его зятя Чарльза Дарнея.

«Осень» Али Смит не обладает Диккенсовским размахом или Шекспировской эпичностью. Это тихая элегия к погибающей Европе, обращённая к обреченному, неприкаянному молодому поколению, которому приходится наблюдать за её безмолвным умиранием. Но, при этом, автор очень явно подхватывает Шекспировско-Диккенсовскую сагу о страдающей дочери. Главная героиня Элизабет Дэманд, 32-х лет, работающая нефиксированный рабочий день, случайно устроившись на должность младшего преподавателя в университете Лондона. Она живёт мечтой, как сказала ей ее мать. А отвлекаясь от мечты она видит, что у неё отсутствуют гарантии занятости, что почти все вокруг слишком дорого для неё, и что она всё еще в той же арендованной квартире, которую снимала ещё будучи студенткой более десяти лет назад.

Она олицетворяет своё поколение или, по крайней мере, большую его часть. Элизабет очень любит своего умирающего друга — 101-летнего бывшего эмигранта Даниэля Глюка. Она отчаянно цепляется за него, олицетворяющего исчезающую Европу — культурного, чувствительного, умного человека, полного внутренней глубины и тайн. При этом у Элизабет, напротив, натянутые отношения с матерью – женщиной, которой больше нравится ходить в паб, чем знакомиться с соседями.

В конечном итоге, всё это — истории об ошибках старшего поколения, обрекающего молодых на жизнь, полную утраченных возможностей.

Возможностей путешествовать, любить, и просто жить так, как они хотят.

«Тот, кто решился по кускам страну свою раздать»

Но разделение произошло не только по возрасту. За Brexit, в подавляющем большинстве случаев, гораздо чаще голосовали люди, не имеющие высшего образования и учёных степеней, нежели те, кто учился в университете или же смог как-то иначе продолжить своё обучение после школы. И, в условиях Европы, это очень наглядно подняло классовый вопрос.

Красной линией по сюжету «Повести о двух городах» проходит рассказ о бушующей классовой войне, образы которой, нередко, являются в облике карикатурного зла. Маркиз Сент-Эвремонд, аристократ, которому нужно не менее четырех слуг, чтобы приготовить горячий шоколад, пока люди голодают на улицах, мчится по Парижу в своей роскошной карете и сбивает маленького ребенка, мгновенно убивая его. Он оскорбляет толпу, называет их собаками, проклинает за то, что они задержали его, будучи не в состоянии присмотреть за своими отпрысками. Затем он преспокойно идет своей дорогой, лишь слегка взъерошенный и раздосадованный. В таком климате кровавое восстание тех, кого другой великий писатель назвал «отверженными», имело довольно мощный мотив. Роман так же поднимает вопрос о главенстве в обществе. О том, кто должен решать, как жить? Кто должен устанавливать законы? И это не просто битва внутри Франции — на самом деле она выходит далеко за её границы.

«Повесть о двух городах» и вольно пересказавший её, ставший уже не менее классическим фильм «Касабланка» распутывают жестокую смесь политических и романтических сюжетных линий через акты самопожертвования главных героев. Судьбы людей там драматически меняются и ломаются, противопоставляясь друг другу. Разделение проходит между братьями, и в «Короле Лире» между Эдмундом и Эдгаром оно не менее жестоко, чем между Чарльзом и Сиднеем в романе Диккенса — людьми так похожими внешне, но невероятно разными внутренне. Как и у более современных литературных героев, таких, как Гарри Поттер и Волан-де-Морт (в сюжетах которых так же читается явное шекспировско-диккенсовское эхо), очевидно, что в каждой из этих пар один должен умереть, чтобы остальные могли жить.

В нынешней реальности такое решение проблем вряд ли возможно. Мало вероятно, чтобы кто-то в Великобритании пошёл на самопожертвования, пусть даже и политическое, которое обеспечило бы продолжение жизни других. Но, что бы ни происходило дальше, теперь кажется уже неизбежным то, что страна будет разделена на фундаментальном уровне.

«Нет повести печальнее на свете»

Но стоит помнить, что все эти произведения — также и любовные истории. Хоть и не всегда речь в них идёт о романтической любви.

«Король Лир» трагично и наглядно показывает, как публичное изображение чувств ценится более, чем подлинная и искренняя любовь. Шекспир рисует историю о том, чего может стоить превращение душевной привязанности в публичный торг. И это так же сейчас сравнивается с выставленными на всеобщее обозрение торгами по Brexit, где стороны на глазах у всех препираются о цене вопроса.

«Повесть о двух городах» показывает обречённый любовный треугольник между честными французскими эмигрантами и сумасбродными британцами, который заранее не может закончиться счастливо ни для кого из них. В итоге для главных героев попросту не хватает виз, чтобы сбежать из охваченной кровавым безумием Франции.

В «Касабланке» Ильзе (Ингрид Бергман) смотрит в глаза Рику (Хамфри Богарту) и говорит ему, что больше никогда не сможет его покинуть, но ей нужны две пустые визы, чтобы сбежать из Касабланки от нацистов; её слезы кажутся настоящими, поцелуй страстным, чувства искренними. Но позже Рик видит этот момент в другом свете — он решает, что им манипулировали в своих целях.

Но вернёмся к «Королю Лиру». Его старшие дочери красноречиво выражают свою любовь к нему, но всем, кроме самого Лира, ясно, что за этим не стоит ничего, кроме корысти и жажды выгоды. Так же и за британскими заверениями в любви и лояльности к Европе стоит только одно: желание так или иначе обеспечить себе геополитическое превосходство и экономические преимущества. Проблема для Великобритании заключается в том, что Евросоюз не такой дряхлый и ослепленный тщеславием, как Лир, и не такой сентиментальный романтик, как Рик из «Касабланки» или герои Диккенса. И никакие заверения в вечной любви и дружбе от британского правительства не помогут рядовым британцам на паспортном контроле, когда они будут пересекать Ла-Манш после Brexit.

«Гремит лишь то, что пусто изнутри»

Но как же происходит разделение и противопоставление в «Осени» Али Смит? В отличие от Эдгара и Эдмунда в «Короле Лире», Чарльза и Сиднея в «Повести о двух городах», Рика и Ласло в «Касабланке», в её романе нет прямого противостояния двух полярностей. Но, возможно, в этом и есть его смысл. Элизабет и Даниэль во многих отношениях противоположны. И все же их объединяет трогательная и невероятно трепетная платоническая связь. То, что позволяет Даниэлю, седому пришельцу из внешнего мира, видеть её иначе. К примеру, в одном из эпизодов второстепенный персонаж, желая посмеяться над главной героиней, спрашивает, действительно ли на неё есть спрос (фамилия «Demand» переводится, как «потребность»). «Это имя, которому ты соответствуешь» — говорит он. Но пожилой иммигрант Даниэль Глюк раскрывает её имя иначе: «Я думаю, что ваша фамилия изначально французская […] и я полагаю, что она происходит от французских слов «de» и «monde», что означает весь мир». Это очень очевидный образ, особенно в сочетании с именем английской королевы, которое носит главная героиня.

Но контрастный взгляд на вещи — это то, что в британской драме зашло уже слишком далеко.

В «Касабланке» Ласло и Рик влюблены в Ильзе. Но они видят ее по-разному. Когда она пытается описать себя, своё прошлое, свои мотивы каждому из них по очереди, она сталкивается с совершенно противоположными реакциями. Ласло говорит, что она может ничего ему не рассказывать — он всё равно ей верит. Рик же, напротив, отвечает, что он бы не поверил ей, каких бы слов она ему ни говорила — ведь она скажет что угодно, чтобы получить желаемое.

Чем это ни описание отношения большинства людей к политикам? Отнюдь не только в Британии. Но именно внутри неё сейчас эта дуалистичность выражена очень ярко. И ничто не отражает её так наглядно, как дебаты по Brexit. Когда они шли, люди просто выбрали свою сторону, а затем верили всему или ничему, в зависимости от того, кто говорил. Правдивость того или иного утверждения на тех дебатах зависела больше от слушателя, чем от фактов. А сами слушатели были уже слишком разделены для того, чтобы факты имели для них значение.

Каков же будет финал этой драмы? Старинные истории Шекспира и Диккенса — это трагедии. И они трагически непреклонны — в них кто-то должен умереть. «Касабланка» более оптимистична, быть может, потому, что создана была в век больших надежд и веры в гуманизм. Можно вспомнить знаменитую фразу, которой она заканчивается: «Думаю, что это начало прекрасной дружбы». Что ж, быть может разделение, прошедшее по географической карте и по человеческим жизням, закончится именно так. И, возможно, Али Смит продолжит свою книгу с того места, где заканчивается «Касабланка». Прекрасная дружба — это был бы хороший финал.

Но пока финал истории остаётся открытым. А её зрители и участники в Британии, как герои романа «Осень», просто стоят и смотрят, как тихо умирают их отношения с Европой. Но ведь после осени бывает не только зима, но ещё и весна. И кто знает, быть может олицетворение Европы вдруг поднимется со смертного одра и улыбнётся.

Для всего ещё есть время.

(с) Павел Раста.