Человечество: раздвоение личности…

Чтобы не утомлять вас формулами эконометрии, покажу вам мысленную картинку. Вообразите: Ницца (или Ялта). Солнце, ласковое море, у моря стоит белая вилла-палаццо с висячими садами и мраморной террасой. В нескольких шагах бухта, где хозяина виллы ждёт белокрылая яхта класса «люкс». И возникает простой такой, детский вопрос: а его, хозяина, что избрали быть хозяином палаццо у моря и белокрылой яхты? На альтернативной основе, народным голосованием, да? Выбирая из нескольких кандидатов, сказали: знаете, вот этот самый лучший! Давайте ему передадим в частную собственность «светлый терем с балконом на море» и яхту с экипажем, настолько он достойный претендент! Ему – и его детям, потому что, как вы понимаете, частная собственность наследуема…

Одной этой картинки, на мой взгляд, достаточно, чтобы развеять нелепый миф о «буржуазной демократии» (раскалённой ледышке). Тут уж извините: или демократия, или буржуазная! Если конечной целью системы являются вилла у моря и яхта на волнах – то они достигаются в жестокой звериной грызне без правил, а вовсе не «парламентскими выражениями речи».

А конечной целью всего, что нагромоздила оголтелая буржуазия, являются именно вилла и яхта – которые, если доверить решение народу – за отдельным человеком люди никогда не закрепят. Как вы себе представляете равноправных и не запуганных, не подавленных людей, которые себя всего лишают, а кому-то чужому – добровольно (?!) передают все «вкусняшки»? Они что, безумны, пьяны или под наркозом?

Понятно, что если равноправные люди будут свободно решать что-то, то они всеми ограниченными благами станут пользоваться по очереди: вилла и яхта превратятся в санаторий по профсоюзной путёвке. Пожил-покатался недельку, и другому уступи. Он тоже и пожить, и покататься хочет!

Если конечной целью системы является системное и наследуемое неравенство, то любые заигрывания системы с «народной волей» обречены оставаться только заигрываниями. Есть апостольский образ жизни, подробно описанный в евангельских «Деяниях апостолов». Спойлер: там описывается создание колхоза[1] и физическое уничтожение тех, кто не сдаёт имущество в колхоз[2]. Когда евангельский образ жизни стал очень популярен в массах христианской цивилизации, «волки в овечьих шкурах» наловчились кивать и поддакивать, не вступая в спор на словах, но делая своё.

-Да, да, народная власть, демократия, свободные выборы… Только вам барак, а нам вилла у моря и яхта… А так-то, в целом, конечно, пусть народ всё решает!

А что «всё» решать народу – если главное и по-настоящему важное решено без него и до него? Чего ему осталось-то решать, кроме цвета парадных рейтуз у марширующих гвардейцев?

Потому что нуждавшееся в решении – решено без обсуждений, прений и голосований! А то, что оставлено на голосование – особого значения не имеет, так, третьестепенные вопросы, мало задевающие жизнь человеческую, и потому мало волнующие власть (которая, по сути своего определения – распределение благ[3] и распоряжение людьми[4]).

+++

Номинализм[5] научил своих сторонников жонглировать словами, выхолащивая их содержание. Так появился ДЕКЛАРАТИВНЫЙ строй, выстроенный из деклараций. Он выступает не проектом строительства, а прикрытием, дымовой завесой. Если декларация искренних людей озвучивает их реальные намерения (реализм), то декларация в буржуазной демократии призвана, наоборот, скрыть реальные намерения своих авторов (номинализм).

Возникает и ширится причудливая сфера НОМИНАЛЬНЫХ прав, НОМИНАЛЬНЫХ титулов и рангов, НОМИНАЛЬНЫХ благ и возможностей, и т.п.

Благодаря номинальным величинам у буржуазии появилась возможность номинально повышать зарплаты, реально их не повышая, номинально расширять свободы, реально их не расширяя, номинально провозглашать то, чего в реальности нет.

Например, что такое 100 рублей? У реалистов – это определённая величина доступных благ, равная самой себе. А у номиналистов (отсюда выражение «денежный номинал») 100 рублей есть нечто от ноля до бесконечности.

То есть у реалистов выдать человеку 100 рублей – это выдать что-то определённое и существенное. А у номиналистов выдать человеку 100 рублей – неизвестно что. Тебе выдали купюру номиналом в 100 рублей, что ты можешь купить на этот номинал? Иногда очень много – а иногда и совсем ничего.

Как только мы пришли к номинальности денежной величины – борьба трудящихся за рост зарплат теряет смысл. Им без проблем повысят зарплату на требуемый номинал, или в три раза выше требуемого, но это в реальности не значит вообще ничего. То же самое – борьба низов за свои права: когда права стали номинальными их можно выдавать бесконечное количество, в силу их бессмысленной декларативности.

Слово, взятое со лжеца – не стоит ровным счётом ничего. И это обезумливает простаков народных масс. Когда ты общаешься с честным человеком – то он не может тебе обещать всего. Но когда со лжецом – он охотно обещает всё. Получается, что лжец и ближе, и роднее, и привлекательнее, и полезнее? Так номинализм обеспечивает власть бессовестных: выбирают тех, кто больше других обещает, а больше других обещает тот, кто наиболее лжив и бессовестен…

+++

Номинализм, зародившись в раннем средневековье как маргинальная секта, противостоящая «реализму средневековому» (Оккам против Аквинского), вряд ли и сам знал про себя (витая в облаках «чистой философии»), что станет ЛОЖНЫМ КОМПРОМИССОМ между хищником и цивилизацией.

Цивилизации нужно созидать, сочетать, строить и накапливать достижения (вообразите сокровищницу, которую пополняют преемственными трудами нескольких поколений). Хищнику нужно напасть, расчленить и сожрать. Нетрудно вообразить себе сокровищницу, которая попала в руки мародёра.

Совместимы ли рачительное накопление и мародёрство? Нет. Но всякий раз, когда цивилизация («ботаники») прижимает зверя в человеке («уголовники») – зверь огрызается. «Ботаникам» — даже если их много – справиться с матёрыми и агрессивными хулиганами трудно. Там, где у «ботаника» сачок для ловли бабочек и гербарий – у бандита нож и пистолет.

Именно по этой причине наша цивилизация такая «колченогая». Максимальные шансы её созидательные силы получают на руинах, где попросту нечего грабить. Именно на таком пепелище «ботаникам» дают возиться беспрепятственно, по той причине, что они наги, босы, и уголовщине не очень-то нужны.

Но чем больше пополняется сокровищница храмового служения – тем больший соблазн она представляет для воров. В ту сокровищницу, где лежат два медяка – чего лезть? Рискуя конфликтом с охраной – стоит ли, ради двух грошей? Но куш растёт – и вместе с ним растёт решимость уголовщины.

Зверя давят созидательными практиками, в которых не он, особь, индивид, а какое-то «общее дело» является приоритетом. Приведу модельный пример: решили, допустим, построить обсерваторию. Но её же невозможно построить бесплатно, без материальных благ?

Выделяются средства на строительство обсерватории. А средства – они такие: их можно в дело вложить, а можно и пропить-прогулять. Допустим, выделили на обсерваторию 100 рублей: 80 на строительство, а 20 на оплату труда строителям. Строители же, допустим, звероподобные, и задумались: а чё эта нам 20, а на эту бестолковую звёздную гляделку – целых 80?! Не лучше ли нам забрать себе всё, а звёзды – хрен бы с ними! Кому надо, пусть невооружённым глазом смотрит, а нам и этого не надо!

И звероподобные строители, недовольные, что из средств им на пьянку выделяют только 20% наличных средств, начинают таскать, растаскивать. Если их за такое бьют – то это называется «сталинизмом», и «строго преследуется» либеральной общественностью. А если демократия, то они себе избирают Ельцина, который разрешает им тащить всё, по пути убивая друг друга (чтобы больше досталось). И это называется «ельцинизмом», по мнению некоторых – «святыми» девяностными…

Если зверя в человеке давить – то зверь будет огрызаться. И так, что мало никому не покажется.

Цивилизация имеет целью появление обсерваторий (и всей прочей инфраструктуры познания), а зверь имеет инстинкт всё тащить себе в логово и убивать. Поскольку зверь в человеке неустраним, то приходится заключать тот или иной компромисс с ним. По принципу: ты немножко общему делу послужи, а потом немножко для себя поживи. «Сделал дело – гуляй смело» — говорит об этом народная поговорка.

Компромиссы бывают неудачными – например, советский. Там зверя очень сильно придавили коленом – и зверь ответил очень жёстко. Зверь посчитал, что ему очень мало дают – а на всякое «светлое будущее» тратят очень много. Но перекосы советского строя – отдельный разговор, а мы говорим про ЛОЖНЫЙ КОМПРОМИСС, который лежит в иной плоскости, нежели удачные и неудачные компромиссы реалистов.

Номинализм стал для хищников, в буквальном смысле слова, «волшебной палочкой», позволяя «на раз» удовлетворять все требования их противников. Но, естественно, не по существу, а НОМИНАЛЬНО.

Чего бы ни требовали сторонники цивилизации и её накопительных практик «обожения человека» — номинально им всегда легко пойти навстречу. Прибавить зарплату? В номинальных суммах это очень легко сделать – не сдерживая роста цен. Равные права? Выбирать власть всем народом? Равенство всех перед законом (единозаконие)? Да пожалуйста, на бумаге-то чего не отразить, она ж всё стерпит!

Все требования цивилизации и сложны, и затратны – если говорить об их реальном воплощении. Но нет никакой трудности в том, чтобы декларировать их номинально. Чем, собственно говоря, угнетатель современного вида и занялся, посмеиваясь над дурачком – угнетателем старого вида.

Потому что того, дурачка, кто за язык тянул – честно говорить, что он против равенства, культуры, народного достатка, парламентаризма и т.п.? Ну, видишь, что быдло чего-то требует, ну и сунь ему бумажку с обещаниями, всего и делов-то!

+++

Так рождается причудливое зазеркалье современного Запада, на котором номинально есть всё, чего душе угодно: выборы, перевыборы, суды, апелляции, инстанции, согласования, контролирующие органы, «борьба с коррупцией», высокий и постоянно растущий уровень жизни… Если по бумажной отчётности судить – рай земной!

Но в этом «раю» наблюдаются какие-то странные и судорожные процессы, когда американская толпа жжёт полицейские участки, пытаясь быть услышанной, а несогласных в Донецке расстреливают из крупнокалиберной артиллерии, жгут в Одессе заживо — под аккомпанемент разговоров о «свободе слова и выбора»…

И возникает закономерный вопрос: а почему все эти люди не воспользовались таким удобными и институциональными механизмами, чтобы быть услышанными? Зачем им потребовались погромы и убийства – если в их странах столько свобод и такая «открытость» общества?

А потому что номинализм есть ложный компромисс между хищниками и цивилизацией. Это не формула «немножко мне, немножко тебе», а совсем иная формула: «всё реальное – мне, а тебе – тоже всё, но только фиктивное».

С точки зрения реалиста, средневековый он или современный – «всякий предмет или есть или нет». То есть, простите за занудство, отсутствие отрицает наличие, и наоборот. Это касается рубля в кармане или закона, выборов или диктатуры, вообще чего угодно.

Но с точки зрения номиналиста предмет может и быть, и не быть одновременно. Вот у вас в кармане рубль, на который в СССР можно было купить целый шампур шашлыка (лично помню). Теперь шашлык вы не купите, но нельзя же сказать, что у вас нет рубля! Он же есть! Вы можете его пощупать, можете прочитать на нём «1 рубль», и т.п. И получается, что рубль у вас есть, но его у вас… нет. Проще это понять, если взять польский злотый или английский фунт стерлингов.

Злотый – это золотая монета. Фунт стерлингов – это фунт серебряных монеток, именовавшихся стерлингами, проще говоря, фунт серебра. И на них обоих это написано (номинал купюры). Но, естественно, никто вам не даст золотой монеты в обмен на польский злотый, равно как никто не даст шампур шашлыка в обмен на современный российский рубль!

Если вы говорите, что имеете фунт стерлингов – вы говорите правду или лжёте? Ведь вы утверждаете, что у вас в наличии фунт серебра. И это подтверждено бумажкой, документом строгой отчётности, банковской распиской! То есть вы одновременно и лжёте, и не лжёте. Потому что фунт серебра у вас есть (как имя, номен), но его у вас нет (как факта). Имея злотый, вы не имеете золотой монеты, но нельзя же сказать, что у вас нет злотого: вы достанете и продемонстрируете: вот, пожалуйста, польский злотый, он у меня есть!

Когда с высот заумной философии номинализм спустился в реальность (а на это потребовались века) – он и породил эту загадочную реальность одновременного отсутствия и наличия. Если на республике написано «республика» — как же вы можете утверждать, что это диктатура? Ну, вот, написано ведь, вы что, читать не умеете?

Магия номинализма в том, что всякая неразоблачённая ложь оказывается… правдой. Допустим, вы управляете дикарями от имени дракона, которого нет. С одной стороны, его нет. Ноль, отсутствие, чистая ложь. Но с другой: пока дикари вам верят, он как бы есть, потому что его присутствие (воображаемое) накладывает на все их действия вполне реальный отпечаток.

То есть всякая ложь выступает наравне с правдой, пока официально не опровергнута. У неё «презумпция невиновности»: пока я утверждаю, что дракон есть, и не сознался во лжи – дракон есть, хотя его и… нет. В причинно-следственной связи причина ложная, иллюзорная, но следствия-то вполне реальные, вполне материальные!

Всякий умный человек понимает, что в основе доллара США лежит ложь и пустота, как в МММ незабвенного Мавроди. Но пока билеты Мавроди покупают дороже, чем продают – билеты от Мавроди есть очень ценное достояние, позволяющее всем посредникам сказочно обогатиться.

Пока пирамида не рухнула – за её билетами гоняются, за них умирают и убивают, потому что причина – да, лжива, но следствия – очень даже правдивы, убедительны, ощутимы всеми органами чувств.

+++

«Номинализм практический» — нечто большее, чем пустая ложь, потому что ложь бесплодна, номинализм же – реальные яблоки с воображаемой, несуществующей яблони. Утверждая фикцию, номиналисты добиваются неких действий и поступков, которые сами по себе вовсе не фиктивны.

Например, распад СССР – факт, хотя все породившие его причины и чаяния «народных масс» — химеры и фантомы, миражи и галлюцинации. Это как человек в состоянии белой горячки: то, что он видит – призраки, но то, что он делает (например, ударив ножом собутыльника) – вполне себе факт уголовной хроники. Призраки испарятся, когда он протрезвеет, а мёртвых уже не воскресишь…

Если говорить о «западной демократии», как о системе – то её, конечно, нет, и никогда не было. Её нет не только потому, что её нет, но ещё и потому, что её не может быть: её модель включает в себя неразрешимые логические противоречия, которые нельзя устранить, не изменив самой модели. Это чертёж летательного аппарата, про который чертёжник думает, что он сможет летать, но который летать не может по всем законам аэродинамики.

Если говорить о «западной демократии», как о побудительном мотиве человеческих действий, то как же её нет?! А весь этот погром, который длится десятилетиями – что, не факт? Скажете, мираж?!

Пока дикари верят, что дракон, именем которого ты правишь, реален – дракон реален. Его самого нет, но последствия его «реальности» — налицо, и они весомы, грубы, зримы, то есть отнюдь не фантазия.

+++

В итоге ложный компромисс между Зверем и цивилизацией получился довольно устойчивым. Правда, в нём Зверь получил всё, а цивилизация – ничего, кроме номинальных деклараций «в совершеннейшем к ней почтении». Но люди западной модели теряют не только сложные абстракции своей былой культуры, они в буквальном смысле слова теряют азы цивилизованности: способность читать, писать, понимать письменный текст, членораздельную речь.

Современный молодой юрист, выпускник Университета с красным дипломом, в графе анкеты «вероисповедание» пишет: «православный крестьянин» (из личного опыта общения с молодыми специалистами). Но это – дипломированный специалист с высшим образованием, а менее амбициозная молодёжь уже не в силах связать двух слов во внятное предложение…

Благодаря номинализму Зверь получил всё. Современному фашизму не нужна вывеска «фашизм», он существует и прекрасно себя чувствует под вывеской «демократия». Современному концлагерю не нужно называть себя «концлагерем», у него широчайший выбор номенов, от «санатория» до «трудовых резервов».

Что касается сторонников цивилизации, противников зверства в самом широком смысле слова «зверство» — то они совершенно дезориентированы, они похожи на котов, которым отрезали усы.

Они блуждают в ложном свете виртуальной реальности, в которой видят одно, а на ощупь чувствуют совсем другое. В итоге за цивилизацией они пошли в прямо противоположную сторону, в сторону первобытной дикости отношений. Потому что следовали номинальным указателям, расставленным лжецами…

+++

Одно из ложных преимуществ номинализма – его «полнота» связанная с его иллюзионом. Где честность – там всегда неполнота, реализм страдает неполнотой любого явления. Если вы честный человек, то вряд ли сможете в ЛЮБОЙ ситуации говорить о полном торжестве свободы, народовластия, справедливости, изобилия и т.п. Честность по самой своей природе заставит вас выявить и озвучить недостатки реальной ситуации.

Но если ситуация номинальная, игровая – что мешает её полноте, её совершенству? Именно таков образ Запада в воспалённых мозгах «перестройки» — совершенство фантома, противопоставленное явному и очевидному несовершенству реальности.

С одной стороны – реальный мир, где кому-то мебели не хватило, у кого-то стены облупились, а с кем-то некрасиво обошлись. С другой – выстроенная рекламщиками глянцевая и гламурная картинка, мираж, отражающий умозрительные представления человека о совершенстве жизни.

+++

Есть важный закон психологии: если человек не идеологизирован, если он не фанатик той или иной веры, то он демонизирует действующую власть, какой бы она не была (она реальна – и своей реальностью вобрала в себя все несовершенства жизни). Такой человек, демонизируя действующую власть, в переворот вкладывает собственные миражи и галлюцинации о «лучшем мире», и тогда вместо одной внятной картины мира действуют миллионы невнятных картин.

Ведь каждый на майдане имеет в голове какой-то свой мечтательный образ, про который думает, что именно он и реализуется в ходе переворота. Если говорить языком психологии, то он надеется, что революционеры уберут объективную реальность и заменят его субъективной мечтой.

А революционерам, чаще всего, совершенно «до фонаря» мечты тех, кого они используют в роли пушечного мяса. Они воплощают собственные планы, а вовсе не мечты тех, кто потерял связь с реальностью и живёт во власти миражей. Да и невозможно воплотить разношёрстные мечты улетевших в виртуальные миры фантазёров – настолько эти мечты далеки друг от друга. Поэтому «жертва «перестройки» всегда получает совсем не то, чего она хотела и чаяла получить своей бузой.

Ты заказал по телефону себе торт, а этим воспользовался людоед, чтобы проникнуть к тебе в дом. Ты радостный открываешь дверь, ура, мой тортик доставили, сам, пыхтя, помогаешь втащить коробку в гостиную… А там вместо торта – мужик с ножом, который режет всю твою семью на мясопродукты… Так-то он, может быть, и не сломал бы твоей железной двери, если бы открыто ломился! Но ты сам ему открыл, сам втащил, как троянского коня…

+++

Всякая реальная власть несовершенна – именно по той причине, что она реальна. Как только вам презентуют идеальную, во всём совершенную власть – для вас это должно служить резким сигналом тревоги: вас «разводят» и «подлавливают», как рыбу на наживку. Потому что идеальная власть без заноз и шероховатостей существует только в воображаемом мире аутистов…

И здесь номинализм круто выигрывает у реализма, потому что давать имена куда проще, чем выявлять сущность. Для номинализма нет проблем сварганить для рекламного разворота «идеальную» власть, сочетая ложь, умолчание и подтасовку, перекрёстные ссылки лжецов друг на друга, делающие ложь более убедительной, и т.п.

Словно бы издеваясь над реальностью, такие работники рекламных услуг сварганили идеальную витрину не только для современного Запада, но и, например, для царской России. Выставляя дело так, что ничего лучше 1913 года человеку и придумать нельзя – до того всё цвело и пахло, росло и развивалось… Я не знаю, зачем они это делают, издеваясь над реалиями истории[6] – но они же это делают!

+++

Если мы говорим о сути явлений, то мы говорим о лишенчестве и предоставленности, материальная природа которых требует ясного ответа на вопрос: есть они или их нет. Например, реальное право на жилище – это право получить жильё, а не право его купить. Реальная законность – это строгая определённость, не позволяющая крутить судейскими «определениями» и «толкованиями» настолько мутных и запутанных законов, что из них пифии могут вывести что угодно.

Но если мы говорим о мире имён (номенов) – то в нём любые явления можно назвать любыми словами (что, кстати говоря, чистейшая правда, ведь изначально слово – условный знак). Махинации со смыслом и содержанием слов позволяют манипулировать и людьми и текущими процессами, отказываясь от обобщения в пользу уникальности. Факт подменяется имянаречением, после чего открываются широчайшие возможности и прославлять, и демонизировать что угодно.

Но в итоге, какой бы действенной эта технология себя не проявила – она даст лишь торжество хаоса над порядком. Или, что то же самое, торжество Зверя над цивилизацией, сметание всех «условностей» культуры ради безусловного права силы на любой произвол.

Если за правдой следует выход, то ложь заводит в тупик. Именно там, в безысходном тупике окончательно завравшихся демагогов, и находится современное глобальное общество…