МЫ НЕ ЗЛОРАДСТВУЕМ И НЕ НОСТАЛЬГИРУЕМ!

Хочу подчеркнуть, что мы не злорадствуем. Как хочу подчеркнуть и второе: мы не ностальгируем по «светлому прошлому», в том смысле слова «ностальгия», который предполагает бездумное бегство в ушедшие времена, попытку «второй раз войти в ту же реку». И злорадство, и ностальгия цивилизационно бесплодны.

Нельзя выстроить прогресса ни на злорадстве, ни на ностальгии. Мы же исходим из того, что и развитие и деградация общества – продукты определённых законов общественного бытия. Зная, соблюдая эти законы – человек любой национальности и цвета кожи может получить прогресс, а нарушая их – свалится в регресс и хаос. Точно так же авиатехника – есть искусство строить летающие машины, которой важны её нормы и правила, и совершенно не важны гражданство, национальность, раса или цвет глаз у строителей.

А понимая это – мы очень чётко разделяем борьбу США с Россией (борьбу империи с империей) и борьбу США с цивилизацией (борьбу безумия с разумом). Мы-то различаем, американцы же – нет! Для них борьба с цивилизацией всего лишь одно из орудий их геополитической борьбы с империей-конкурентом. Они так увлеклись этой схваткой, что разрушение любых норм цивилизованного бытия считают маловажным: «лишь бы победить, а потом, если нужно будет, восстановим»…

+++

В борьбе с цивилизацией всякая победа – пиррова. То есть она будет победой над самим собой, лишающей детей и внуков горе-победителя будущего. Нетрудно заметить, что в истории всегда противодействуют две силы: центростремительная, собирательная, и центробежная, расточительная, растаскивающая. Центростремительная сила есть приоритет коллективных интересов над частными, центробежная – приоритет частных интересов над коллективными.

Сторонник государства и права, любой – кроме совсем уж проституированных демагогов – не может поощрять центробежные силы в цивилизованном обществе. Потому что всякое достижение цивилизации по определению есть общественное достояние, и если его будут растаскивать – в политике или экономике, в культуре или науке – оно будет разорвано и умрёт для потомков. Приватир – главный враг цивилизации во все времена. Приватир – общее имя для внешней орды, идущей грабить города и сёла, и для внутреннего врага, который грабит города и сёла с внутренней стороны крепостной стены.

Потому что и печенег, налетевший из глубин степи, и собственный ненасытный мироед – стремятся к одному и тому же: к расхищению общественного достояния.

Можно ли развивать, или хотя бы сохранить цивилизацию – одной рукой опираясь на грабительскую орду мародёров, а другой – на криминальное подполье, на уголовщину? Мне кажется, этот вопрос риторический.

А между тем стратегия США в борьбе с СССР опиралась на зверя в человеке. Наплевав на общие нормы цивилизации, в борьбе с конкурентом, американские «элиты» сделали ставку на «крымское ханство» и «банду «чёрная кошка». В надежде, что крымчаки налетят на индустриальные города ордой, а уголовники им помогут.

Можно ли после этого говорить об американской победе иначе, кроме как о пирровой? Как о победе над собственным будущим? Конечно, ломать легче, чем строить, испортить и растлить человека легче, чем его воспитывать в высшем духе. Но разве цивилизацию можно выстроить на ломках (включая наркоманские), на людях испорченных и растленных?

+++

Мы не будем злорадствовать всё более очевидному внутреннему краху США и Европы. Напротив, мы будем вести речь о том, что могло бы СПАСТИ США, СПАСТИ Европу – если бы они нашли в себе силы повернуться от безумия и деградации к ОТЦ[1].

Законы общественного бытия могут работать против вас. И могут работать в вашу пользу. Законы сами по себе неизменны – меняется только поведение людей вокруг них. Если построите летательный аппарат правильно – то полетите. А если неправильно – то разобьётесь. Но это не потому, что для неправильных самолётов какие-то другие законы тяготения и аэродинамики. А просто потому, что неправильные самолёты неправильно сделаны. Законы же притяжения и сопротивления воздуха для всех летательных аппаратов одни и те же.

Когда мы говорим украинцам, что сетка-авоська не может быть парашютом – враги ли мы им? Если люди на большой высоте решили выпрыгнуть с рыбацкой сетью вместо парашютной ткани – кто им враг, мы – или они сами себе?

В каком злорадстве – или ностальгии – вы упрекаете нас, если мы ищем в настоящем и в прошлом опорные точки ОТЦ, выделяем из пёстрой запутанности жизни практики, создающие или отменяющие цивилизацию, КАК ТАКОВУЮ. Эти правила можно соблюдать – или нарушать, дело хозяйское! Свободу воли никто не отменял.

Другое дело, что свобода воли не есть свобода метода!

Разрушением созидания не добиться – даже если вам очень хочется объявить разрушение методом созидания. Нельзя в объективной реальности собрать камни, разбрасывая их. Думать, что ты их таким способом собираешь – конечно можно (это и называется неадекватностью), но в реальности собрать – нет.

+++

Цивилизация – говорит ОТЦ – начинается как противопоставление обобщающего разума (абстрактного мышления) индивидуальности зоологических инстинктов. Проще говоря: нескольких разных людей назвали одним именем «человек». Умственно отыскали между ними сходство, подобие – и условились считать подобие тождеством.

Но разве два разных человека тождественны?! Один высок, другой низок, один брюнет, другой рыжий, один толстый, другой тощий, и т.п. Ещё в средние века противостоящие реалистам философы-номиналисты настаивали на УНИКАЛЬНОСТИ каждой судьбы и каждого случая. Из этого уникализма, противопоставленного универсальному подходу, и родился, в сущности, весь капитализм. Который, если говорить о нём совсем кратко, разные стандарты для разных людей. О такой уникальности судеб говорит надпись на воротах Бухенвальда: «каждому своё».

Если считать, что люди и судьбы уникальны, и каждый радеет за себя – то нет не только общего блага и универсального добра для всех. Не может быть и единых «прав человека» — ибо нет стандартных «человеков», какие же единые стандарты могут быть в уникальных, несопоставимых случаях? Не может быть единых законов, очень проблемным становится существование государства – ибо невозможен патриотизм.

Наука и культура строятся на широком распространении знаний, на том, что изобретатель ДЕЛИТСЯ открытием с широчайшим кругом людей. Но принцип личной выгоды[2] мотивирует на обратное поведение: скрывать и прятать своё открытие от других, чтобы получить над ними конкурентное преимущество! Отсюда и вырождение науки в магию, попытка сделать все знания своей частной собственностью, «эзотерикой», все компетенции сделать закрытыми. И пользоваться всем познанным только для себя, не сокращая, а увеличивая отрыв от себе подобных.

+++

Нет никаких сомнений, что цивилизация – основана на коллективном разуме, в котором мысль значительно шире своего биологического носителя: она передаётся из поколение в поколение (накопление знаний). Она передаётся на вне-биологических носителях, таких, как книги и учебники (распространение знаний). Коллективный разум внедряется в биологический мозг человека путём образования и воспитания – которые, по сути, есть усвоение чужих мыслей для формирования личности.

У коллективного Разума – единого для многих своих носителей, последовательно накапливаемого и преемственно передаваемого – есть и сильная, и слабая сторона.

Сила коллективного Разума в том, что он на порядок мощнее, умнее, могущественнее, чем изолированно сформированный биологический мозг. Конечно, кое-какие навыки, вроде дыхания и сердцебиения, передаются живому существу автоматически, при рождении. Но весь багаж цивилизованности гены не передадут, нельзя родить человека, сразу знающего математику или историю!

Коллективный Разум – это когда на тебя одного работают мозги множества людей и поколений, что делает твоё могущество в буквальном смысле слова космическим и геологическим, выделяет из дикой природы, делает многократно сильнее самого сильного хищника, сильнее самих стихий природы.

Но слабая сторона коллективного Разума – неизбежный для него коллективизм, отталкивающий от него обобщённый характер, не ставящий интересы биологической особи-носителя в приоритет.

Культура – она же до тебя родилась, и после тебя останется. Ты для неё – только винтик механизма, звено передачи, один из множества носителей, не господин, а слуга. Если придётся выбирать между интересами общества и интересами индивида – обобщающий разум (абстрактное мышление) всегда выберет интересы общества. Например, обществу выгодно, чтобы ты не воровал – но тебе-то самому это снижает доходы, формирует «упущенную прибыль». Если бы выполнять законы было всегда выгодно – их никто бы не нарушал. А зачем? Себе в ущерб?

Понятно, что нарушение законов, формирование преступного мира – есть следствие невыгодности общей пользы для отдельно взятой биологической особи. Интересы рода, вида – и индивида часто расходятся, иногда просто в разные стороны, а иногда и в противоположные.

Возьмём работу и оплату. Что нужно обществу? Работа, общественная польза. Чем её больше – тем в целом обществу лучше. А что нужно зоо-инстинкту особи? Оплата. Инстинкту эта общественно-полезная работа не нужна, если бы можно было перейти сразу к получению зарплаты без этой «нудятины» — инстинкт бы с радостью согласился.

Но что будет с обществом, которое пойдёт на поводу у звериных инстинктов? Очевидно – оно развалится в бойне, муках и пламени. Если каждый резко рванёт на себя – инфраструктура цивилизации просто развалится.

+++

Воевать с СССР – одно. Воевать с базовыми принципами, слагающими социум – совсем другое. Речь уже не о том, что одно государство победит другое, а о том, что сами нормы сложения государственности окажутся разрушенными. У всех: у победителей так же, как и у побеждённых.

Важно понимать: рыночность в экономике имеет естественно-зоологический, природный характер. Рынок никто не придумывал, он сложился стихийно – как стихийно сложились и иные трофические цепи в дикой природе. Эта естественность сложения, базирующаяся на самых низших, и оттого самых фундаментальных, устойчивых инстинктах натуры человека – придаёт рыночности в экономике дьявольскую прочность.

С другой стороны – вся история цивилизации с древнейших времён есть борьба культуры с рыночностью. Вне этой борьбы цивилизация была бы просто не нужна: ведь борьба за существование в чистом виде[3] существует уже в животном мире. И если цель рыночности – снять административные барьеры, административно-командные методы экономики – зачем тогда огород городить со всей этой цивилизацией?

Социал-дарвинизм отрицает ведь не только социализм; он отрицает всякую цивилизацию, как таковую (ибо нельзя выделяться из естества дикой природы, не придумав при этом чего-нибудь условного, искусственного, чужеродного животным инстинктам, неоднозначного для них и непостижимого в рамках зоопсихологии).

+++

Но если у каждого интересы противоположны соседским, если «твоё не моё, моё не твоё», если получить себе и урвать у другого – синонимы, то как же вообще противодействовать центробежным силам человеческого эгоизма и звериной алчности? Как могут при таком антагонизме интересов конкурирующих за ограниченные блага особей сохраняться государство и право, какой-то порядок? Делает ли культура личность сильнее в конкурентной борьбе? Нет – и наоборот, культура делает личность слабее, хулиган в подворотне побивает очкарика, а блестящее знание астрономии или средневековых инкунабул не поможет в схватке с гориллами.

Могут ли государство и право возникнуть из экономических практик и интересов особей? Мы говорим: нет (вступая тут в противоречие с марксизмом). Поскольку грабёж, разбой, мошенничество и воровство были и остаются доходнее, чем честный созидательный труд – экономические интересы зверя всегда центробежны. Зачем ему нести блага в общую копилку, когда его цель (и даже инстинкт) – схватив, убежать подальше?

Марксисты пытались построить общество на экономических интересах, у них ничего не получилось, и мы, кажется, догадываемся, почему. Потому что приоритет экономической мотивации всегда способствует не созиданию, а воровству! Если экономика слуга Культа – это одна экономика. А если она сама по себе, если придать ей самоценность в глазах игроков (чем больше денег захапал, тем лучше) – то это уже другая экономика (хрематистика) и она для государства, права, общности, культуры – убийца.

Максимум, что могут создать экономические мотивации – это Орда. То есть очень неустойчивый союз разбойников, объединённый задачей грабежа третьих лиц, и обычно распадающийся, как дело доходит до дележа награбленного.

Создать государство как позвоночник цивилизованного бытия мог только Храм и Культ. Именно в рамках религиозного фанатизма впервые происходит выделение человека из своего «эго», самоотрицающее и самоотверженное служение высшим идеалам, игнорирующим личные интересы зверя. Это порождает такой «цемент цивилизации», как ответственность и чувство долга.

Чувство долга – не в том смысле, что ты у кого-то денег занял, и помнишь, что придётся отдавать, а в том смысле, что ты от рождения уже должник, хоть и не успел ни у кого ничего занять. Чувство долга (в высшем смысле) и учение о первородном грехе в религии переплелись до степени неразличимости. Чувство долга есть преодоление врождённой порочности, принимаемой как аксиома!

Нетрудно увидеть и то, что мешающая очкарику в драке культура – есть эстетическое оформление Культа, о чём говорит сама корнесловица. Если Культ выпадает – какой тогда смысл в культуре? В ней не останется ничего, кроме сугубо деструктивного декаданса, поиска извращённых наслаждений психопатического толка…

+++

Храм породил копилку-сокровищницу, куда служители Культа приносят своё, делая общим: золото и серебро, знания и открытия, изобретения и духовные ценности. Зверь хочет сделать общее своим. Для зверя общее – это лишь то, что он пока не успел украсть.

Храм перевернул эту матрицу в голове человека: служитель Культа, наоборот, в горении фанатизма, без всякой личной выгоды, несёт своё (лепту), чтобы сделать общим достоянием.

Но где есть сокровища – вскоре появятся и воры-мародёры. Храм породил сокровищницу, накопитель первичной субстанции цивилизации[4]. Сокровищница породила стену и охрану: чтобы не растащили. Стена с охраной – это уже крепость. Внутри – храм, а скорлупка этого «орешка» — оборонительные сооружения.

Но если крепость эффективна – то в ней безопасно. А раз в ней безопасно – то сокровищ в копилке всё больше и больше. А раз сокровищ всё больше и больше – то и мотивов у мародёров всё больше. Воры всё сильнее мотивированы добраться до сокровищницы. А охранники Культа – через то всё сильнее мотивированы искать новые средства обороны.

И крепость превращается в город. А город превращается в государство. И в итоге из зёрнышка по имени Храм (Культ) мы видим современное нам древо государства и права, разветвлённую культуру, передаваемую путём «вдалбливания» в общих и обязательных школах.

Мародёрам нужно растащить (приватизировать) сокровищницу Культа. Хранителям нужно её защищать.

Защищают по-разному, не только оружием. Носителей оружия нужно хорошо подготовить, сформировать их защитниками, а не мародёрами. Только в этом случае они будут сокровищницу охранять, а не растаскивать. Задача культуры – воспитать человека хранителем сокровищницы Культа. Это вбивают насильно (идеология) и эстетически прививают (искусство, воспевающее базовые ценности Культа).

А суть цивилизации, прикрытой этими процессами – в том, чтобы происходила поступательное и преемственное накопление сокровищ в сокровищнице. Чем дольше сокровищницу общего пользования (храм открыт для всех) сохранят от растаскивания – тем больше сокровищ там скопится от дарителей и жертвователей.

Можно ли в данном случае отделить духовное наследие от материального обеспечения? Думаю, нет. Люди, занятые духовными практиками, должны как-то подпитываться, чтобы элементарно не голодать или не замёрзнуть зимой. Духовным людям нужны еда и одежда, жильё и книги, и много ещё чего. Всё это им и обеспечивает храмовая сокровищница, которая, грубо говоря, «корм цивилизации».

Чтобы люди копили знания – их нужно кормить, а чтобы их кормить в постоянно возрастающих количествах – нужно копить знания. Так и формируется базовый цикл цивилизации. В нём одни обязуются писать, а другие читать. Человек дарит свои открытия обществу, но не умирает от нищеты, потому что общество в ответ дарит ему средства к существованию. Если бы они торговались – исход был бы принципиально иным…

+++

Мало сказать, что цивилизация, чтобы не закончиться Бухенвальдом, должна прийти к социализму. Это, конечно, так, но этого мало. Она ведь и начиналась социализмом! Она родилась в долине Нила или в Междуречье, пытаясь упорядочить грубейшую «войну всех против всех», типологически близкую звериной борьбе в дикой природе. Она противопоставила центробежной силе эгоцентризма – центростремительную силу единого центра для множества «эго».

Любой, кто видел зверей на помойке – знает, что звери не собирают помойку. Они могут её только растаскивать. Даже помойку – при всей низости её статуса – собрать могут только люди. А если говорить о чём-то выше помойки и свалки – то тем более.

Любой из институтов цивилизации, попав в лапы зверей, будет растащен. И неважно, говорим ли мы о государстве или культуре, об армии или библиотеке, о школе или больнице, о прокуратуре или психиатрии! Всякий институт цивилизации складывался путём преемственного сложения усилий многих людей, думавших не о себе, а о Деле. Поменяйте их на обратно-мотивированных, и думы о себе заставят растащить по крысиным норам всё сущее.

+++

Нам незачем злорадствовать над корчами США, потому что мы открыто говорим: США сами создали собственную цивилизационную катастрофу. Тут наши руки чисты, а их собственные – нет. Вопреки Разуму, вопреки здравому смыслу, благодаря которым жизнь можно было бы делать устойчиво-лучше год от года – вы разожгли этот огонь. Вы в нём и сгорите.

Я просто скажу несколько очевидных вещей, а вы мысленно оцените их очевидность:

Безопасность человека есть определённость
Стабильный достаток человека есть определённость
Рыночная экономика есть неопределённость.

Если вы идёте в место, совершенно вам незнакомое, то как можно говорить о безопасности? Если вы не знаете, что с вами завтра случится – то как можно говорить о стабильности достатка?

Непредсказуемость по определению не может дать ни безопасности, ни стабильных доходов! А теперь давайте подумаем, могут ли быть предсказуемыми рынок и либеральная свобода? Предсказуемость уровня гарантии есть планирование. Полностью контролируя процесс – я могу полностью гарантировать его результат.

А если я не контролирую процессов – то любые мои обещания есть демагогия! Нет контроля за процессом – нет и гарантии его исхода. Я могу гарантировать наполнение ванны – ибо кран в моих руках. Но как я могу гарантировать пределы наводнения, которое не я начал, и не мне завершать?

Для того, чтобы быть стабильным (из случайности превратиться в право) – достаток должен стабильно воспроизводиться. А если убыль восполняется стихийно, по рыночному, то ни о какой стабильности говорить невозможно. Даже если вам с достатком сегодня повезло (вы выиграли в лотерею) – это ничего не говорит про ваше завтра. Азартные игрища – дело переменчивое…

Неопределённость – мать опасности и мать нищеты. Если вместо управления судном мы плывём по течению – то не мы определяем маршруты и пункт прибытия. Неопределённость – это темнота, то есть отсутствие или обессмысливание науки. Если мы не пользуемся знаниями для управления процессами (рыночной стихией) – зачем и о чём нам накапливать знания?

И ведь даже первоклассник понимает, что закон и случайность противоположны по смыслу. То, что делается по закону (включая и законы природы) – не есть случайность. То, что делается случайно – делается не по закону. Но тогда куда девать детей случайности, удачу и успех, которые легли в основу рыночной игры?

Сам по себе разговор об «удачливых» и «неудачниках», столь популярный у либералов – он же по ту сторону представлений о законности! Законность не может делить людей на удачливых и неудачников: она делит на добропорядочных граждан и преступников. В рамках законности и награда и наказание соразмерны деянию. А рассуждения рыночников «этому повезло, тому не повезло» — они же из уголовного мира! То есть человека награждают и наказывают не за то, что он сделал, а просто по жребию?

+++

Весь этот бред США, оплот мировой реакции в ХХ веке, бросили против стран социализма, который, сам по себе, был переполнен проблемами, был корявым и перекошенным, представлял из себя механизм ранней модели, столь же ломкой, как и первые модели любой техники.

Ведь не взглянешь без слёз на первый автомобиль или первую подлодку (сделанную из деревянной бочки!). Не знаешь, смеяться или плакать, когда смотришь на первые модели самолётов с их фанерками, бечёвочками, подвергающими риску лётчика, которого они, между прочим, предполагали забросить очень высоко от земли!

Вообразите, что такой самолётик, первый из всех, накреняясь, пытается взлететь. Летит криво, низко, и тут некая обезьяна бросает в него камень. Следует взрыв, слабенький движок взрывается, лётчик гибнет, от самолётика одни обломки. Обезьяна ликует: какая я умная! Как я этим людишкам нос утёрла! Ну и что, где ваш самолётик, дураки? Мой-то камень покрепче будет!

Именно это и случилось в ХХ веке с переполненным проблемами и конструктивными недостатками миром социализма. Обезьяны стали закидывать его камнями и собственными отходами – отчего он, будучи первой моделькой, взорвался.

Что сделали США? Они предложили улучшение дефективных деталей конструкции? Нет! Они предложили проклясть сам принцип конструктивизма. Поскольку первый самолётик летает плохо – надобно запретить вообще строить такие машины. Потому что палка и камень давно освоены зверочеловеком, и нечего их подменять разными нелепыми сложностями. Как говорил лидер номиналистов Оккам – «не нужно умножать сущности без крайней необходимости».

Такой «крайней необходимостью», заставившей изобрести одежду из шкур, был ледниковый период. Для всякого новшества рыночники предлагают дожидаться глобальной катастрофы – «крайней необходимости» — когда им придётся «выйти в умножение» из привычно-сложившегося кружка сущностей.

Кризисность рынка связана с тем, что он не умеет предсказывать катастрофы, он знакомится с ними только по мере их наступления. Этим он противоположен Разуму с прогностическими способностями. Разум может просчитать, какие завтра возникнут проблемы, для рыночной стихии если их сегодня нет – то их и вообще нет.

Оттого эта маразматическая система постоянно впадает в кризисы. В ней пока кризиса нет – нет и беспокойства, а когда кризис уже случился – поздно беспокоиться.

+++

А сейчас у Запада ничего не осталось, кроме Джокеров, Бандер и первобытных по складу ума погромщиков. Запад уничтожил своё будущее, отказавшись строить жизнь на началах Разума. Он предпочёл строить жизнь, как зверь – ориентируясь на чувственные ощущения «сладко-горько», «больно-приятно» и т.п.

А кто идёт наощупь, в поисках чувственных наслаждений, тот раб собственных инстинктов и в итоге придёт в дикую, первобытную природу. Инстинкты человека – это компас, всегда указывающий на звериную дикость. Почему? Да потому что инстинкты там сформировались, они сформировались для этой среды, полезны они тоже только в ней. Как корабль нелеп без воды, так и звериные инстинкты в человеке нелепы без зверства.

Инстинкты ничего не знают про базовые нормы цивилизации, потому что для инстинктов вся она – краткий миг среди миллионолетий животного существования. Инстинкты всегда враждебны цивилизации, потому что вся она – искусственна, а они – зоологически-естественны.

Крах США сегодня – это следствие того выбора, который «элиты» США сделали 30 лет назад, когда был шанс всепланетарного созидательного сотрудничества. Но хищник предпочёл дружбе пожирание. В ответ на протянутую руку дружбы – он прыгнул, выпустив все когти.

Тем самым Запад лишил будущего и нас, и самого себя. Ударом дубины по голове профессора убить можно – а вот самому стать профессором – нет. Можно разрушить центростремительные силы созидающих начал человечества с опорой на внутреннего зверя – а вот восстановить их с такой опорой – нет.

Бумеранг маразма рыночной неопределённости и беззаконного «культа удачи» возвратился в лоб Америке.

Нет, мы не злорадствуем.
Мы не хотим погубить США, мы мечтаем их спасти.
И мы не ностальгируем.

Мы не хотели бы реставрации советского прошлого, ведь при таком воскрешении мы воскресили бы и опухоль, убившую его.

Мы говорим лишь одно: есть базовые нормы, соблюдение которых создаёт цивилизованное общество. А есть их нарушение – которое такое общество обрушит. Всегда и с гарантией. Потому что в человеке есть только звериное и сакральное. И любой, кому дорога цивилизация — должен стремиться наращивать чувство сакрального в человеке, умножать святыни — а не разрушать их, как делали безумные богоборцы и их либеральные преемники. Разрушая сакрально-догматическое ядро в личности человека вы добиваетесь только одного: вы его зверите и скотините.

Чего вы и добились — когда толпы просто стали жечь города в «цитадели» рыночного маразма, США.

Наше злопыхательство тут совсем ни при чём.
Скажут — «накаркали», мечтали о беде для США, вот она и случилась…
Нет, мы не «каркали». Мы предупреждали, что общество так не строят.
Что либерализм – убивает.
И мы продолжаем это делать.

Потому что или мы поймём устои цивилизации, поняв – введём и защитим их. Или мы потеряем цивилизацию.