Экономика развития и логика вражды

Если мы посмотрим на современный мир, то увидим, что наиболее процветающие и беспроблемные предприятия в нём – не производят ничего, полезного людям. Купается в деньгах вовсе не тот, кто делает потребляемые нами, читатель, продукты. Купается в деньгах банкир, ростовщик, казённый взяточник, арендодатель недвижимости и объектов инфраструктуры и примыкающие к ним аферисты. Далее (уровнем ниже) финансовым процветанием отмечены люди, так или иначе наживающиеся на человеческой беде. Торговцы оружием или наркотиками, врачи, спекулирующие необходимыми операциями по немыслимым ценам, разного рода шантажисты, пользующиеся безвыходными для людей ситуациями, не оставляющими выбора: платить или не платить.

Например, плата за отопление, коммунальные платежи, автостраховка – ВМЕНЕНЫ человеку, словно он крепостной на отработках. Он не то, что право имеет снять квартиру – он ОБЯЗАН её оплачивать по цене, навязанной ему, даже если формально – «собственник жилья». Напомните, на каких референдумах, в каких согласительных комиссиях вы обсуждали с поставщиком услуг ваш платёж за квартиру или страхование автомобиля?

А вот покупка хлеба или сметаны – не вменяются человеку, как повинность, несмотря на очевидность: производители хлеба и сметаны несравнимо важнее для человечества, чем страховщики. Однако страховые компании нас заставляют содержать, всей мощью государства и его карательных органов, а вот производители сыра и мыла – вынуждены у нас вымаливать, выклянчивать содержание, и, следовательно, выживание.

Как же мы попали в мир, в котором содержание никому не нужного паразита обеспечивается принудительно, а выживание полезного людям труда пущено на самотёк с регулярными страшными жертвами в его рядах?

+++

Все виды человеческой деятельности делятся на три группы:

— Полезные человеку
— Направленные на вред и истребление
— Маразм и извращения.

Иначе говоря, человеческая деятельность извлекает из самой себя питательные вещества, отравляющие вещества и просто всякий мусор.

Понятно, что с самых первых своих шагов человеческое «рацио» видело свою главную задачу в наращивании пользы, минимизации вреда и маразма.

Однако в итоге мы пришли в мир, в котором пушки доходнее масла, наркотики – молока, финансовые аферисты получают многократно больше столяров и краснодеревщиков, а судебные сутяжники, переливающие из пустого в порожнее – строителей и учителей.

В современном либерализме человеческое «рацио», объект поклонения просветителей всех времён и народов, потерпело полное фиаско.

Одно дело, если человек технически не может произвести много полезного ему продукта: это традиционная для цивилизации проблема невежества, неграмотности, которую решают изобретатели и рационализаторы. И совсем другое дело (заворот кишок у прогресса) – когда человек вполне может, и продукт бесспорно полезный, но… повышение производительности оказывается экономически невыгодно!

Если наша строительная отрасль работает в полную загрузку мощностей, а жилья всё равно не хватает – значит, нужно искать технические и организационные резервы, развивать научную сторону дела.

Но рациональный разум оказывается в тупике, если жилья катастрофически не хватает, но строительная отрасль работает в пол силы, в четверть силы… Как же так? Продукта нет – а на его производстве простой?

Прогресс обесточивается: если мы не используем ИМЕЮЩИЕСЯ достижения изобретательства и рационализации, зачем тогда нам НОВЫЕ? Что нам делать с новой, более продуктивной производственной линией, если у нас и старая, менее продуктивная, не до конца загружена?

+++

Нетрудно заметить в рыночной экономике логику вражды, естественно и обильно порождаемую конкуренцией: мотив «помочь человеку» здесь гораздо слабее мотива «не помогать конкуренту». Если мы говорим о человеке, то мы, конечно, стремимся помочь ему встать на ноги, снабдить его необходимым.

Но если мы говорим о конкуренте, по соседству или геополитическом – то мы стремимся (поневоле, кстати) споткнувшегося добить. Не давать ему встать на ноги, если он упал, а наоборот, затоптать окончательно. И не потому, что мы такие жестокие, а потому что знаем (научены рынком): окажись он на нашем месте, он нас не пощадит. И, как поётся в песне – «значит, просто не дай ему уйти».

Оттого продукты, направленные на вред и истребление, заражение оказываются в этом типе экономики гораздо более востребованными, чем продукты пользы и здоровья. Цивилизация обустраивает планету, но конкуренция её делит. Обустраивать и делить – не только разные, но и противоположные мотивации.

Если делишь – то лучше получить разорённое себе, чем процветающее отдать врагу. Чем более процветающую местность получит враг – тем легче ему тебя уничтожать. Именно поэтому отступающие армии взрывают мосты, сжигают поля, минируют заводы и фабрики, оставляют за собой руины. Мотив: чтобы конкурент получил поменьше благ.

Но враг, наступая, не брезгует брать руины. Он рассуждает понятным образом: теперь они руины, да мои. А были процветающим краем, но чужим, против меня работавшим!

Именно этим и занимается на наших глазах рыночная экономика либерального глобализма, мондиализма. Она испепеляет и руинит производительный потенциал конкурентов, которые, вместо обмена полезным опытом (как совместно вырастить побольше огурцов) – днём и ночью лихорадочно обдумывают, как друг другу навредить (побить стёкла в парниках и грядки отравить).

А поскольку вредительство на мировом рынке взаимно, то и получается, что в руины превращается вся планета. Я побил камнями твою оранжерею, ты мою – и в итоге оранжерей не осталось.

+++

Для тех, кто углублённо изучает экономику, разверну, по мере сил простым языком, анатомию процесса:

Сегодня все предприятия, которые производят все потребляемые человечеством продукты – живут в страхе, нестабильности и нехватках, причём это касается как рабочих, так и владельцев этих предприятий.

Потому что в потребителях они видят не партнёров, опекающих и опекаемых, а врагов, мечтающих уронить закупочные цены, погрузить предприятие в нищету, навязывая ему своё подороже, а продукцию алча хапнуть как можно дешевле.

Если потребитель твой враг – то ты уже не обслуживаешь его, а заманиваешь в ловушку. Как и он тебя.

Рассмотрите внимательно, каково живётся директору птицефабрики или владельцу завода овощных консервов, изучите балансы свинофермы или сыроварни, и вы поймёте почему там все снизу доверху – «комок нервов».

Кратко говоря: если вы «катаете» в банки кабачковую икру (моё любимое лакомство) – то у вас расходы вперёд доходов, а доходы отнюдь не гарантированы. От такого, конечно, директор и сам будет жить в постоянном ужасе, и всех вокруг себя терроризировать!

Вы уже вложились в стеклотару и закупку сырья, вы вложились в оборудование и зарплату рабочим обязаны платить – но в итоге у вас не деньги на руках, а затоваренные консервами склады. Купят или нет – вопрос. Кто и когда купит – тоже вопрос.

Я наблюдаю, что часто в продуктовых магазинах банка кабачковой икры покрывается пылью: может, оттого, что здесь нет её любителей (а где они есть – как узнаешь?), а может быть, оттого, что любители предпочли другую марку.

Кабачковая икра – штука вкусная и полезная, но её производитель и сам издёрганный, и всех вокруг себя задёргает. У него не жизнь, а сплошная горячка и истерика. Он играет в лотерею, в которой труд может дать ему доход, может ничего не дать, а может и дать крупные убытки.

Это классическая для рыночной экономики ситуация, когда много трудился, но в итоге остался много должен. Твой труд получил отрицательную оценку – потому что ты не рассчитал один из миллионов факторов, слагающих спрос на ту продукцию, на которую ты делал ставку.

+++

Скажу, как экономист: рассчитать все эти миллионы факторов рационально — практически невозможно. Их совокупность нужно угадывать, чуять, то есть делать ставки в казино. Поставить на то, что люди будут есть больше кабачковой икры, а не меньше. Что они выберут твою – а не чью-то другую. То, что любители именно этого продукта зайдут именно в тот магазин, где ты выставлен, а не в другой, и т.п.

Высокие риски делают трудовой доход и тяжёлым и низким. Деньги на завод овощных консервов приходят очень туго, и даже когда приходят – за вычетом издержек остаётся небольшая сумма. На неё не смогут шиковать ни рабочие, ни владелец.

Отсюда и провалы в производительности труда реального продукта. Строго говоря, понятие «производительность труда» несовместимо с рыночной экономикой. А рыночными экономистами-либералами активно используется только потому, что они люди в целом безграмотные, и с логикой не дружат.

Это в плановой экономике чем больше угля добудет Стаханов, тем ему и шахте лучше, а потому есть смысл наращивать производительность, не отвлекаясь на посторонние производству вопросы.

В рыночной экономике Стаханову нужно думать не о том, чтобы побольше добыть угля, а о том, куда и за сколько он сможет его продать. И, если никто не покупает – добывать уголь вообще безумие, разорение, даже с низкой производительностью. Потому что спроса нет, а себестоимость работ никто не отменял!

Получается, что в рыночной экономике производительность труда не стремится расти, а стремится приспособиться к наличному спросу. Высокая производительность труда при низком спросе на продукт – это очень плохо, это разорение.

Если мы говорим о кабачковой икре, то у производителя в принципе нет такой задачи – «накатать побольше банок», линейно наращивая производительность труда. Он не только не стремится к росту производительности, но очень часто искусственно сдерживает уже достигнутую производительность.

Это как?

Это так: технически он легко, совсем не напрягаясь, мог бы закатать миллион банок в неделю. Но он придерживает усердие собственных рабочих, что я называю «итальянской забастовкой предпринимателя». Есть «итальянская забастовка» пролетариата, когда рабочие в знак протеста всё делают очень медленно, намеренно затягивая процесс. А есть (мной выведена) «итальянская забастовка» бизнеса, когда уже не рабочие, а их хозяин – инициатор снижения производительности предприятия.

Он понимает, что миллион банок кабачковой икры в неделю не продаст, и потому притормаживает собственные возможности: сокращает продолжительность рабочего дня и трудовой недели, не загружает на полную мощность имеющееся оборудование, и т.п.

Он не то, что не может сделать больше продукта; ему не нужно делать больше продукта. И, таким образом, низкая продуктивность предприятия продиктована:

— не технической немощью человеческой цивилизации,
— а рыночными отношениями.

Одно дело, если не можешь: на нет и суда нет. Другое дело, если можешь, но тебе невыгодно. И ты, хоть и можешь – да не делаешь.

Такое уже вступает в противоречие с магистральной линией человеческой цивилизации, требующей роста мощностей, преодоления технической немощи человека.

Наука и техника позволяют делать больше полезного продукта, что приводит к повышению доступности продукта массам, а внешне выражается в снижении цен. Именно так и было дело в сталинской экономике – в те считанные годы, когда она не воевала и не была разрушена. «Было время – и цены снижали» — пел Высоцкий.

Но что есть снижение цен? Говоря языком экономики – это есть приспособление высокой продуктивности производства под низкий номинал платежеспособности населения.

Грубо, модельно: у населения на руках 100 рублей, и раньше оно покупало на них 100 хлебов. Хлебов стали делать 200, 300 караваев, наконец, 500 – а у населения на руках всё тот же номинал: 100 рублей.

Как отреагирует на это рыночная экономика? Она снизит производство под спрос. Она просто перестанет выпекать 500 караваев – чтобы не уронить цены и не обесценить собственный труд. Пока у вас на руках не больше 100 рублей – вы не сможете получить больше 100 хлебов. А то, что производство может выпечь их больше – нереализуемый, и постепенно утрачиваемый потенциал. Может? Да. Будет? Нет.

Может – технически.
Но не будет – по причинам экономическим.

Из этого два выхода: сталинский, снижение цен, или кейнсианский – раздача денег населению, перманентная раздача добавочной денежной массы. И то, и другое – чтобы пробудить «спящий» потенциал производства. Завод может выпускать 1000 автомобилей, но на такое количество машин нет спроса. Сталин говорит: давайте сделаем машины дешевле, это увеличит спрос. Кейнс (и Рузвельт) говорит: давайте повысим доходы населения, это увеличит спрос.

В обоих случаях решается одна и та же задача: придать экономический смысл технической возможности повышения производительности труда. Потому что иначе в росте производительности труда просто нет никакого смысла! Делать больше текущего спроса – только себя банкротить.

+++

Можно ли добиться постоянно растущей доступности всех полезных человеку благ? Да. У нас вода и воздух бесплатны, и это никого не удивляет. Могут быть бесплатными и еда, и жилище, по аналогии с водой и воздухом. Для этого нужно просто поставить производство на службу научности, а не конкурентной враждебности.

Но для того, чтобы хлеб или колбаса, жильё или энергия, книги или театры, штаны или плащи становились день ото дня всё более и более доступны каждому – думал бы только о росте производительности, а не об ужасах в сфере сбыта, поджидающих его для адских мытарств.

Когда производитель спокоен за сбыт? Когда есть предоплата. То есть ему заранее заказано производство, банка кабачковой икры уже оплачена, себестоимость её не обернётся убытком.

А где есть предоплата? Во фьючерсных контрактах, предполагающих горизонтальное планирование, ведущийся загодя сбор заявок на потребности людей. Казалось бы, как просто! Ты вначале заказываешь, а потом для тебя делают, без риска и нервов. А не так, что производитель вначале сделает, а потом бегает в поисках покупателя, которого далеко не факт, что найдёт!

Житейский здравый смысл подсказывает каждому, что нужно вначале подумать, а потом делать. Нелепо вначале делать, а потом думать – кому и для чего ты это сделал? Ты вначале определись с потребностью, а уж потом её реализуй.

А то получается странно и безумно: у нас (в рыночных отношениях) не действия вырастают из потребности, а наоборот, потребности формируются действиями. Мы вначале делаем миллион банок кабачковой икры или миллион пачек масла, а потом мучительно думаем: кому и зачем нужно сделанное нами (далеко не бесплатно для нас)? А может, оно вообще никому не нужно?

А тогда зачем мы делали миллион(!!!) пачек масла?!

+++

Простота фьючерсного контракта, при котором производитель и потребитель заранее гарантируют друг другу исполнение подрядных и платёжных обязательств – утыкается во… враждебность людей, их звериное соперничество!

Описанные мной взаимные гарантии приведут – что совершенно ясно – к твёрдым, к тому же низким (и постоянно снижающимся) ценам. В них можно получить т.н. «нормальную прибыль» — то есть 5-10% к производственным затратам, себе за труды. Но в них нельзя получить сверхприбыли, лотерейного «бинго», пресловутых «300% прибыли», ради которых капиталист идёт на всё, даже под страхом виселицы.

Если мы уберём из отношений риск, авантюру, тёмные махинации, взаимный шантаж сторон обмена благами – то мы уберём и сверхприбыли, им неоткуда взяться в стабильных и прозрачных товарообменах.

И тут главный вопрос – уже не к экономисту.
Он уже к философам.

Мы живём на планете – или мы на этой планете убиваем друг друга? Для нас важнее благополучие человека – или уничтожение конкурента? Мы хотим жить ВМЕСТЕ с себе подобными – или ВМЕСТО них?

Если самое короткое определение социализма – мир, то самое короткое определение капитализма – война. А война имеет одну особенность, столь дорогую сердцу Ротшильдов, Рокфеллеров, Барухов и Соросов: она всё спишет. И ещё: победителей не судят.

Любые разрушения, которые наносят рыночные удары конкуренту – считаются на войне оправданными, потому что отнимают землю у врага, и передают – пусть даже в разорённом виде – но в наши руки. Если человек в мирное время пустит поезд под откос – его посадят, и надолго. А если на войне партизан пустил под откос железнодорожный состав – его наградят медалью.

Логика войны противоположна обустраивающей логике мира. На войне (в режиме конкуренции) сделать другому плохо – важнее, чем сделать себе хорошо. Потому что «себе хорошо» — всего лишь твой бытовой комфорт, а «другому плохо» — подавление потенциального твоего убийцы, вопрос жизни и смерти.

Отсюда я и сделаю окончательный, в двух словах, вывод всей моей статьи:

+++

Не стабилизировав дележа – нельзя добиться мира. Неопределённость принадлежности – вот источник конфликта между претендентами.