Колониальные рубли с французским акцентом

Пять рублей Индокитайского банка, 1919 год. ©Banque de l’Indochine

Век назад Гражданская война, бушевавшая в нашей стране, полностью разрушила кредитно-финансовую систему. Достаточно сказать, что, по подсчетам историков, за время внутренней войны 1918–1922 гг. было выпущено – тут специалисты спорят – от 6 до 20 тыс. различных видов денег и денежных суррогатов. Свои рубли печатали не только крупнейшие политические режимы, схлестнувшиеся на внутренних фронтах, но даже многочисленные атаманы – от батьки Махно на берегах Днепра до атамана Семенова в Забайкалье.

На пике финансово-экономического и политического хаоса свои деньги помимо быстро менявшихся властей выпускали даже организации и частные лица – от еще не закрывшихся банков и кооперативных союзов вплоть до отдельных коммерсантов. Так, в Приморье появились денежные знаки торгового дома «Кунст и Альберс» и крупнейшей во Владивостоке аптеки фармацевта Владимира Боргеста.

На таком фоне неудивительно, что о своих рублях задумались и силы куда более могущественные, но, в отличие от доморощенных атаманов и аптек, казалось бы, очень далекие от российского вихря обесценившихся купюр. Англия и Франция, тогда сильнейшие державы планеты, оказывали помощь и покровительство белым армиям и антибольшевистским режимам. Оказывали не ради «союзнического долга», как о том вещала соответствующая пропаганда, а из вполне меркантильных интересов.

Рассчитывая влиять на российскую экономику после победы белых, в Париже и Лондоне к исходу первого года нашей Гражданской войны вплотную занялись рублем. Войска адмирала Колчака на тот момент контролировали большую часть России, от Амура до Волги, – окончательная победа белых над красными казалась близкой. И в декабре 1918 г. правительство белого адмирала получило официальное сообщение из Парижа, что два крупнейших банка Дальнего Востока – английский Гонконг-Шанхайский и французский Индокитайский – готовятся выпускать собственные рубли. Заметим, что оба банка были весьма специфичны: они возникли и работали в Китае и Юго-Восточной Азии, т. е. в колониях и полуколониях Англии и Франции, специализируясь именно на колониальной эксплуатации зависимых земель и экономик.

Правительство Колчака критически зависело от военной помощи Парижа и Лондона, но становиться в положение полуколонии не желало. В столицы западных союзников из ставки белого адмирала направили официальный, хотя и очень вежливый протест: «Всякое нарушение державных прав России, выражается ли оно самовольным возникновением иностранных банков или слухами о выпуске иностранных денежных знаков, очень чутко и быстро воспринимается населением, усиливает его угнетенное настроение и задерживает восстановление нормальной жизни…»

Французский министр иностранных дел Стефан Пишон тут же в весьма пафосном и менторском духе «указал правительству адмирала на неудобства возражений против выпуска купюр теперь, когда союзники помогают России, действуя по самым благородным намерениям». Любопытно, что ранее месье Пишон служил послом в полуколониальном на тот момент Китае и главой администрации в Тунисе, тогда французском протекторате, т.е. имел немалый опыт именно колониальной политики.

Париж приступил к созданию своих рублей, несмотря на возражения Колчака. Купюры номиналом от 5 до 500 руб. выпускались от имени Banque de l’Indochine, Индокитайского банка (уже имевшего опыт эмиссии денег для французских колоний Вьетнама, Камбоджи и Лаоса). Такие roubles несли надписи на двух языках, русском и французском, с указанием на фиксированный курс – «шестьдесят сантимов за рубль». Прежде, до мировой войны и всех революций, курс был совершенно иным (почти 300 сантимов за 1 руб.), но на фоне российской Гражданской войны всё изменилось.

Осенью 1919 г. французские рубли были готовы выйти на рынки «белой» Сибири и Приморья. Однако в связи с разгромом Колчака и стремительным наступлением красных армий власти Франции и администрация колониального Banque de l’Indochine пришли к выводу, что перспектив у рублей-roubles нет.