За что революционеры уважали банки

©TopFoto / Vostock Photo

«Крупные банки есть тот аппарат, который нам нужен для осуществления социализма и который мы берем готовым у капитализма…» – писал Ленин в октябре 1917 года, за две недели до свержения Временного правительства. Если в упрощенной агитации для широких масс вождь будущей революции применял известный лозунг о земле крестьянам и фабриках рабочим, то в более глубоком теоретическом рассуждении о возможности создания социалистического государства лидер большевиков использовал термин «банк» даже чаще, чем «земля» и «фабрики».

Перечень специалистов, прежде всего необходимых пролетарскому государству, из-под пера Ленина открывался именно банковскими работниками. «Нам нужны хорошие организаторы банкового дела, нам нужны в большем и большем числе инженеры, агрономы, техники, научно-образованные специалисты всякого рода…» – сообщала в октябре 1917-го ленинская статья «Удержат ли большевики государственную власть?»

«Банк с отделениями в каждой волости, при каждой фабрике – это уже девять десятых социалистического аппарата…» – утверждал Ленин в той же программной статье. Словом, в теории лидер большевиков прекрасно осознавал роль банковской системы, отводя ей одно из ключевых мест. Однако практический опыт взаимодействия банков и радикальных социалистов накануне октября 1917 года был минимальным, почти нулевым. Штурмуя власть в те дни, большевики могли оглянуться лишь на краткий и весьма сомнительный опыт своих европейских предшественников – лидеров Парижской коммуны.

Отгремевшая за полвека до октября 1917-го и просуществовавшая менее трех месяцев Commune de Paris, Парижская коммуна, считалась у революционеров той эпохи первой попыткой осуществления на практике диктатуры пролетариата. Но даже в Париже первый блин вышел комом – уже современники отмечали массу упущений в политике коммунаров. Одной из самых роковых ошибок считается практика взаимоотношений Парижской коммуны с Банком Франции.

Взяв в марте 1871 года власть в Париже, революционеры не тронули главный кредитный центр страны – учрежденный еще Наполеоном La Banque de France. Лидеры Парижской коммуны, вполне решительные в иных сферах, так и не отважились ввести свои батальоны в кабинеты и деньгохранилища Банка Франции. И вовсе не потому, что не понимали его роль или не нуждались в средствах. Наоборот, среди лидеров коммунаров имелись лица, вполне профессионально разбиравшиеся в банковском деле. Финансами революционеров заведовал 28-летний Франсуа Журде, бывший бухгалтер одного из банкирских домов Парижа. Даже противники признавали за Журде не только квалификацию и храбрость (он геройски сражался на баррикадах), но и безупречную честность в ведении финансовых дел Коммуны.

Коммунары не тронули Банк Франции, один из богатейших банков мира, именно потому, что слишком хорошо понимали его значение. «Для Коммуны представляет максимальный интерес щадить это учреждение и даже помогать ему…» – объяснял Журде коллегам по революции.

Лидеры Коммуны опасались, что захват центрального банка обрушит всю финансовую систему страны, и так ослабленную поражением в войне с Пруссией. «Занятие Банка вооруженной силой подорвало бы доверие к банкнотам. Именно этого надо бояться… А что выиграет от всего этого Коммуна? Получит на 50 миллионов обесцененных бумажек, на которые нельзя будет купить и фунта хлеба…» – поясняли осторожные лидеры Коммуны в дискуссиях с радикалами.

В итоге Банк Франции весной 1871-го работал совершенно независимо, финансируя и Коммуну, и ее противников. Вероятно, на первом этапе такая осторожная политика коммунаров в банковской сфере была разумна. Однако с точки зрения успеха революции едва ли забота о «доверии к банкнотам» оставалась оправданной, когда Коммуна стала гибнуть на баррикадах под ударами лучше оснащенного врага. Уже Маркс и Энгельс отметили эту ошибку коммунаров. Большевики Ленина не собирались ее повторять, и свержение Временного правительства начали именно с визита в Госбанк.