Переводы с «детского». 115 лет назад родилась Агния Барто

Фото: Архив

На книгах писательницы выросло не одно поколение маленьких читателей. Интересные факты биографии

Самыми известными детскими литераторами в СССР были Корней Чуковский, Самуил Маршак, Лев Кассиль, Сергей Михалков, Николай Носов. И — Агния Барто.

Она считала, что детское стихотворение должно быть непременно со смыслом, подтекстом. Если стихи пришлись по вкусу ребенку, они обязательно останутся в памяти. Потом те, повзрослев, передадут их новому поколению. Как знамя…

Барто довольно рано стала известной. Об этом она написала в стихотворении «Телефон»:

Это — один тридцать

восемь двадцать?

Барто, мне надо

с вами увидаться.

Говорят, вы одна

из лучших —

Вы самый близкий

левый попутчик?!

И вообще вы теперь

знамениты до черта,

Про вас написала

даже «Вечорка» (так в оригинале).

«Левым попутчиком» назвали ее суровые критики. В 20-30-е годы поэты выстраивались по ранжиру — правильные и неправильные, пролетарские и «попутчики». Последние делились на левых и правых.

Литераторам надо было держать ухо востро, потому что за ними следили не только критики, но и строгие товарищи из других ведомств. Но Барто повезло — к ее творчеству никто не придирался.

Стихи Агнии Львовны – ласковые и приятные. Как будто их сочинял ребенок. Но — очень талантливый. Один из сборников Барто так и назывался «Переводы с детского». Читаешь и будто слышишь детский голос – звонкий, веселый:

Слыхали радостную весть?

Мне скоро будет ровно шесть!

А если человеку шесть,

И у него тетрадки есть,

И ранец есть, и форма есть,

И счетных палочек не счесть…

Поэтесса вела доверительный разговор с маленькими читателями, как их ровесница. От ее слов веет теплом: «Лешенька, Лешенька, сделай одолжение…», «Мы с Тамарой ходим парой…», «Кто не знает Любочку…», «Идет бычок, качается, вздыхает на ходу…».

Агния Львовна хорошо знала детскую жизнь, потому что из детства никуда не уходила. Она выходила во двор, садилась на лавочку и наблюдала, как ребятишки играют, слушала, что говорят. Иногда приходила в школу, садилась на заднюю парту и записывала. Хотя часто ей хотелось смеяться…

Однажды «инкогнито» Агнии Львовны раскрылось. К ней подошла девочка и доверчиво спросила: «Вы сейчас в районо работаете? А раньше были писательницей? Я вас по телевизору видела…».

Барто получала множество писем от читателей. Из них вполне могла получиться книга — необычная и лиричная. Это можно предположить даже по одному отклику: «Я вас люблю и обворачиваю в бумагу. Когда вы порвались, я вас склеила…» Это, понятно, про книги Агнии Львовны. Лучшего комплимента для писателя не придумать.

Дети стихи Барто полюбили. А некоторые коллеги невзлюбили. К примеру, знаменитый Самуил Маршак. Он был человеком строгим с переменчивым характером. И пытался ее наставлять, учить. Но не тут-то было. «Однажды, не согласившись с его поправками к моим стихам, боясь утратить свою самостоятельность, чересчур запальчиво сказала:

Потом она извинялась перед Маршаком. Самуил Яковлевич кивал седой головой: «Да, да, конечно», но их отношения не налаживались. Однако, Барто, по собственному признанию, училась у мэтра «завершенности мысли, цельности каждого, даже небольшого стихотворения, тщательному отбору слов, а главное — высокому, взыскательному взгляду на поэзию».

Они долго не виделись.

И отношения с Корнеем Чуковским, чей характер тоже был сложным, не сразу сложились. Он, литературный эстет, называл стихи Барто «безрифменными». И пояснял, что такие стихи, как голая женщина: «В одежде рифм легко быть красивой, а вот попробуй ослепить красотой без всяких рюшечек, оборочек, бюстгальтеров и прочих вспомогательных средств».

Барто обиделась, но — ненадолго…

Однажды она случайно разыграла Чуковского. Летом 1934 года Агния Львовна возвращалась на поезде из пригорода в Москву. В голове крутились строки стихотворения, которое она сочиняла. Оно было от лица мальчика, который радовался спасению полярников с парохода «Челюскин», зажатого в арктических льдах.

На одной из станций в поезд вошел Чуковский. Он увидел Барто и сел рядом. Она тут же захотела прочитать ему стихотворение. Но на всякий случай сказала, что сочинила не она, а ребенок. Ведь с него взятки гладки:

Челюскинцы-дорогинцы!

Как боялся я весны!

Как боялся я весны!

Зря боялся я весны!

Челюскинцы-дорогинцы,

Все равно вы спасены…

Эмоциональный Чуковский вскричал: «Отлично, превосходно!» И спросил: «Сколько лет этому поэту?»

«Ему пять с половиной», — ответила смущенная Барто.

«Прочтите еще раз, — попросил Корней Иванович и, повторяя вслед за Барто строчки, стал их записывать. Она сидела ни жива, ни мертва. Ей не хватило мужества признаться в невольном обмане…

Вскоре вышла «Литературная газета» с текстом Чуковского. Его венчал заголовок «Челюскинцы-дорогинцы». Корней Иванович хвалил «пятилетнего поэта», написавшего «пылкую и звонкую песню, хлынувшую из самого сердца».

Но это был не финал этой истории. «В самых разных радиопередачах, посвященных ледовой эпопее, словно мне в укор то и дело звучали «челюскинцы–дорогинцы», — вспоминала Агния Львовна. — К приезду героев был выпущен специальный плакат: детский рисунок, подписанный теми же строчками.

На улицах пестрели афиши, сообщавшие о новом эстрадном обозрении «Челюскинцы-дорогинцы». Пошли мы с мужем в концерт, строчки следовали за мной по пятам: конферансье прочел их со сцены, и я имела возможность самолично похлопать «малолетнему автору»…

Как-то стихи Барто попались на глаза Борису Пастернаку. Ему прислали верстку стихотворного сборника, а с обратной стороны – в типографии экономили бумагу – оказались вирши Барто.

Борис Леонидович из любопытства прочитал стихи и тут же позвонил автору. Удивился, как ловко Барто «жонглирует» словами, и каждое занимает в стихотворении свое, законное место. Потому стихи легко запоминаются.

Пастернака, этого блистательного поэта, трудно было чем-то удивить. Но Барто это удалось. Может, потому что она писала на совершенно другом, ему неподвластном «детском языке»?

Михаил Аркадьевич был мастером эпиграмм. Но срифмовать посвящение Барто не смог, в чем и признался:

Я истину сейчас установлю,

Не любим мы с тобой стихов унылых.

О, Агния! Я так тебя люблю,

Что эпиграмму написать не в силах.

Возможно, не все знают, что сценарий веселой довоенной комедии «Подкидыш» написала Агния Львовна вместе со своей доброй знакомой Риной Зеленой. Там звучит знаменитая фраза Фаины Раневской, подруги Барто: «Муля, не нервируй меня…».

Она создала сценарии еще двух детских фильмов — «Алеша Птицын вырабатывает характер» и «Слон и веревочка». Это милые картины, в которых живут очаровательные дети, попадающие в забавные ситуации. В лентах нет стихов – сплошь проза. Может, Агния Львовна решила «отдохнуть» от поэзии?

…В 1965 году она вела на Всесоюзном радио передачу «Ищу человека». На эту тему поэтесса натолкнулась не случайно. После Великой Отечественной Барто написала поэму «Звенигород», где рассказывала о детях, во время войны оставшихся без родителей и попавших в детские дома.

Люди стали писать Барто. В ее квартиру в писательском доме в Лаврушинском переулке, приходило каждый день до сотни писем. Агния Львовна иногда читала их с утра до поздней ночи. Каждый человек верил, что ему посчастливится увидеть, обнять родного человека.

Не у всех историй был счастливый финал, но таких случаев произошло немало. Передача «Ищу человека» выходила в эфир девять лет, и за это время почти тысяча людей отыскала пропавших во время войны близких.

Детская поэтесса была доброй, отзывчивой, легкой на подъем. И –скромной никаких секретарей, помощников. У Барто не было даже рабочего кабинета – только квартира в Лаврушинском переулке и дача в Ново-Дарьино. Агния Львовна часто приглашала гостей – за одним столом собирались литераторы, студенты, представители других профессий. Играла музыка, текли оживленные разговоры, слышались взрывы смеха…