Кризис иерархических систем 3

Предыдущие посты 1, 2

Одним из интереснейших примеров «неиерархической» организации человеческой жизни следует признать знаменитые коммуны Макаренко. Напомню, что эти коммуны представляли собой организации, в которых трудные подростки – а точнее, не просто трудные, а часто имевшие криминальное прошлое (вплоть до бандитизма) – успешно «перековывались» в передовых советских граждан. Причем, происходило это с минимальными затратами со стороны государства: до самого конца своего существования макаренковские коммуны находились на самообеспечении.

О данной системе я писал уже не однократно – поэтому подробно расписывать ее не буду. Отмечу только то, что базисом «макаренковской педагогики» с самого начала ее существования был труд. Точнее сказать, труд неотчужденный и продуктивный – поскольку именно подобный вид труда – в котором воспитанники коммун не только обеспечивали функционирование производственного процесса «от и до», но и полностью получали все его результаты (в натуральной или финансовой форме) – мог обеспечить проявление уникального педагогического эффекта. А именно: добровольного перехода воспитанников от деструктивных уголовных моделей поведения к конструктивным. Причем, не только в отношении к трудовой деятельности, но и вообще, везде. (От взаимоотношения с соседями до учебы.)

Про этот эффект, впрочем, я также уже писал. Поэтому в данном случае хочу обратить внимание только на один аспект данного «перехода». Состоящий в том, что макаренковская организация коммун имела очевидную антииерархическую форму. Это проявлялось и в том, что «минимальной организационной единицей» там выступал т.н. «отряд». Который не только целиком и полностью состоял из коммунаров – «воспитателей», как таковых, у Макаренко не было, были педагоги, которые обучали в школе, и мастера, которые организовывали производство, но не более того – но и не имел «постоянного начальства». В том смысле, что командира отряда избирали сами же коммунары, причем, делали это каждый месяц.

Если прибавить сюда тот факт, что – помимо постоянных отрядов – в коммуне постоянно формировались и т.н. «сводные отряды» для решения текущих задач, командиры коих так же выбирались коммунарами, то можно сказать, что практически каждый желающий имел возможность оказаться в роли руководителя.Эта особенность, кстати, стала одной из причин того, что возродить макаренковскую педагогику впоследствии так и не удалось. Поскольку для советской школы 1960 годов и позже – когда начались подобные попытки – сама возможность «динамически формирующихся структур» оказалась невозможной. (Это связано было с необходимостью отчетности в педагогической системе, а также – пресловутой «ответственностью педагогов» за своих «подопечных».) Но для самого Антона Семеновича указанный момент был неважным: В связи с принадлежностью их не к Наркомпросу, а к ЧК-ОГПУ-НКВД, он от большей части «педагогических ограничений» был освобожден.

Поэтому указанная выше «руководительская динамика» стала одним из краеугольных камней той системы, которая позволила создать и колонию им. Горького, и коммуну им. Дзержинского. Поскольку она предотвращала неизбежное – в условиях сложного производства – образование какого-то подобия «начальства». Т.е., особой категории людей, не просто руководящих процессом, координирующих действия остальных – как раз командиры руководили – а воспринимающих свои действия, как некую высшую часть любой работы. Тогда как в действительности руководство есть не более, и не менее важная ее часть, как и все остальное. И – при определенном уровне обучаемости – ей может овладеть, в принципе, любой.

Что и демонстрировали «макаренковцы». Тут, кстати, сразу же стоит отметить, что современный человек может сказать: ну, работа макаренковцев была не слишком сложна. Что они там делали – свиней выращивали, землю пахали? Однако в ответ на это следует указать, что на тот момент считалось, что даже такие простые действия требуют «профессионального руководителя». (В иных подобных учреждениях во главе любых работ обязательно стоял «воспитатель».) И это даже без учета того, что множество современных производственных задач по сложности своей сравнима с выращиванием свиней, а коммунары делали и более серьезные вещи. (Скажем, выпускали фотоаппараты.) Поэтому можно сказать, что Антон Семенович действительно нашел один из эффективных способов «обходиться без начальства». Притом, что реальная координация работ прекрасно осуществлялась.

Но эти «координаторы», во-первых, не воспринимались остальными, как некая «высшая каста» — как обыкновенно воспринимается начальство. А, во-вторых, они «не отрывались» от выполняемых работ, не превращались в «освобожденных менеджеров», не понимающих чего-то, за пределами формальных показателей. (Если кому кажется, что по отношению к коммуне это смешно, то можно напомнить, что в том же комсомоле, да и в пионерской организации указанное явление было нередким.) Ну, и разумеется, исчезало деление коммунаров на «лучших» и «остальных» — в том смысле, что каждый при желании мог показать, на что способен. Поэтому можно сказать, что – как это не удивительно – но советский педагог сумел разрешить большую часть проблем, связанных с «деиерархизацией».

Причем, сделал это – еще раз отмечу – на уровне, на котором находилось человечество в 1920 годах. Когда большая часть технологий, необходимых для «деиерархизации», находилась еще в зачаточном состоянии. Впрочем, если честно, тогда указанное явление проявлялось не только на примере «макаренковской педагогики»: 1920 годы стали периодом зарождения целого ряда интересных «деиерархических практик». Но об этом, а так же о том, почему эти практики тогда «не пошли», понятное дело, надо будет говорить уже отдельно…