Напряжение восхода

Собачаясь на предвыборных дебатах с обаятельным М.Сурайкиным – Ксения Собчак презрительно и в сердцах бросила (явно от души, искренне): «Он молодой человек, что он может помнить о советском времени, кроме окаменевшей манной каши в школьных столовых»… Очень интересная фраза. Мы с Ксенией ровесники. Она вернула меня не только в мир противной манной каши школьной столовки, но и в тот мир, в котором мы, одуревшие дети, Бога забыли, хлебом кидались…

Нутряное презрение к хлебу насущному у либерала – осталось с тех одуревших, с жиру бесившихся времён. А чего там, подумаешь, хлеб! Манная каша – нашли чем удивить!

Это ж не джинсы и не «мерседес» — это что-то вроде воздуха: дышишь, и не задумываешься, откуда взялся… Ксюша, в силу умственного и нравственного недоразвития и к сорока годам – так и осталась в этом очумелом состоянии.

А вот я немножко изменился. Всё-таки моё с Ксюшей поколение – давно уж не «вьюноши»… И пора бы уж начать говорить о жизни не с позиций окончательно зажравшегося и совершенно обнаглевшего потребителя-паразита, а как «хомо сапиенс».

То есть начать понимать, чем манная каша отличается от весьма непредсказуемой охоты на мамонтов в доисторические времена…

+++

Воспоминания предков, записанные Г.Яхиной под общим названием «Зулейха открывает глаза» — носят отчётливо-выраженный антисталинский и антисоветский характер. По сути, это памфлет либеральной москвички, родом из Казани (кстати, 1977 года рождения – воспоминания родни воспринимала, конечно, на веру), который должен, по замыслу, потрясти нас до глубины души и привести к мысли, что лучше Чубайса с Ходорковским нет ничего на свете.

Но, поскольку Яхина работала с реальными воспоминаниями реальных людей – в памфлет попали некоторые вкрапления реальных биографий, позволяющие реконструировать более объективную картину истории. Это и есть работа источниковеда, о которой я всегда говорю.

Меня потрясли вовсе не зверства явно-надуманных и карикатурно-изображённых «чекистов». Потрясла история мужа Зулейхи, которая подтверждается сотнями других источников по быту дореволюционного крестьянства. И вот-тут то из под заказной либеральной лжи выглянула правда жизни…

Судите сами: никакого Сталина, большевиков ещё нет. Дореволюционная татарская деревня. Пожилая мать, которую Зулейха зовёт «упырихой» — постоянно и навязчиво доказывает сыну Муртазе, что она не ела его старших братьев, «мы похоронили их». Пусть не слушает злых языков – она не убивала его старших братьев – они сами умерли. Был очередной, привычный, как дождь или ветер, большой голод в дореволюционной деревне. Люди съели всю солому с крыш, в безумии объедали кору с деревьев… Чтобы спасти младшего (мужа Зулейхи) – мать не кормила старших. Просто нечем было… Очевидно ходят слухи по селу, что мать старших зарезала и съела… Оттого старуха так упорно клянётся сыну, что этого не было, дети сами умерли, и их похоронили, как положено…

Я повторяю: ни Сталина, ни большевиков ещё нет. Это обычный (подтверждаемый огромной тучей иных свидетельств) быт крестьян-единоличников ДО РЕВОЛЮЦИИ. Этот кошмар повторяет себя тысячи лет, из поколения в поколение. Теперь вопрос: нужна ли была коллективизация в деревне? Нужно ли было перейти от этих тысячелетий регулярного, как дождь, голодомора к иному быту?

Поняв ЭТО, мы понимаем и всю СУРОВОСТЬ коллективизации. Чтобы перейти к иному быту, в котором матерям не придётся выбирать – старшего или младшего оставить жить в очередной голодовке – нужны ресурсы. А где их взять, кроме как у самой деревни? У товарища Сталина нет горбачёвского золотого запаса (который вертопрах Горбачёв пустил по ветру в неизвестных направлениях). Чтобы строить новую жизнь – нужно от чего-то оттолкнутся. Оттолкнуться не от чего, кроме как от хозяйств единоличников, и без того нищих, как церковные мыши…

Мрак сгущается – но только на несколько лет. А потом – свет в конце тоннеля – и выход к новой жизни. Выход из тысячелетий жестокого ада, в котором голодоморы приходили с регулярностью сезонов года…

Нам же пытаются подать (и продать) совершенно безумную картину: что, мол, жили себе люди припеваючи, горя не знамши, а тут налетели откуда ни возьмись, сталинские коршуны, и ну клевать всех подряд! А я вам скажу вот что: если считаете советские источники ложью, то проанализируйте хотя бы свой антисоветский памфлет! Ну тут-то хотя бы немножко напрягите аналитические возможности, у кого они остались…

Вот ХХ век. В начале этого века обезумевшие люди гложут кору с деревьев, пытаясь наесться. К 70-м годам этого же века – помянутая К.Собчак «окаменевшая манная каша в школьных столовых». А ведь ещё поколение назад ничего не было: ни школ, ни столовых, ни манной каши, неугодной Ксении. Был только дикий лес и кора, которую глодали в отчаянии…

Человек быстро забывает плохое – но это плохая его черта. Психологически понятно, почему человек торопится вытолкнуть из памяти кошмар при первых же признаках образовавшегося благополучия. Человек переносит некий момент истории (невкусная манная каша в школьной столовой малолетней дурочки Ксюши) – на всю мировую историю.

И даже, записывая за собственной роднёй семейные предания – не замечает в них жгучего дыхания опаляющего до-советского прошлого. Пытается всё зло свести к человеку – как раз и победившему зло в мировом масштабе!

+++

Часто теперь стали говорить, что без социализма не может быть русской государственности – потому что, мол, без социализма она не будет русской.

Я же говорю, что без социализма (социализации) не может быть государственности, потому что без социализма она не будет государственностью. Если отношения определяются законами, то это плановая экономика, а если в отношениях произвол — то это беззаконие.

Причём тут русские или нерусские? Я русский человек и патриот, но в данном случае заужать тему явно неразумно.

Потому что требование к совместно живущим людям не жрать, не мучить и не убивать друг друга – относится не только к России. Оно относится ко всем цивилизованным людям. И отделяет цивилизацию от животного мира.

А точнее – составляет предмет сложного и драматичного многотысячелетнего перехода из животного мира зоологических отношений к человеческому, во всех смыслах культурному, сообществу.

К зверям оно конечно, не относится: звери самых разных видов тысячелетиями в одной саванне или джунглях из поколения в поколение жрут, терзают и убивают друг друга.

А не поискать ли нам в этом запрете на убийство ближнего ради личной выгоды – самих истоков цивилизации и человечности?

Как и в других правилах, принципиально расходящихся с универсально-зоологическим «естественным» (для всех животных, но не для человека) поведением?

Собаки не только совокупляются при любом количестве наблюдателей, но и совершенно искренне не понимают, как и К.Собчак: а что в этом предосудительного? Но это именно потому, что собаки или кошки – относятся к звериному миру. Даже одомашненные, они всё равно не могут создать кошачьего государства или кошачьей культуры. И это относится к человеку, уподобившемуся зверю, и называющему звериное поведение – «естественным» (кстати, не без оснований).

+++

Вся проблема-то в чём? Очень долгое время единственным способом улучшить свою жизнь для человека было полное или частичное убийство другого человека. Если тебе чего-то не хватает – бери дубину, иди и отними.

Ну, вот простой современный пример: бездомный. Проблема? Проблема. Скажут – «пусть сам себе дом построит». Он и не против. Но кто ему даст землю под застройку, если вся земля в частных ручонках, у каждого метра свой хозяин? Ладно, допустим землю он как-то получил. А стройматериалы? Он согласен строить сам и один – но откуда он возьмёт стройматериалы?

Скажут: пусть купит. А деньги? Пусть идёт на работу и заработает.

Хорошенькое предложение! Неужели вы ещё не поняли, что заработать деньги можно только там, где их дают заработать?!

Всякий наниматель – под угрозой нерентабельности его предприятия – стремится свести оплату труда к физиологическому минимуму. Так, чтобы рабочий не сдох – и не более того. Всё, что сверх физиологического минимума – сверх свободного рынка. Это всё, как раньше говорили, «завоевания трудящихся» — продукт их забастовок, коллективных действий, баррикад и профсоюзов.

На свободном рынке (и в этом убедились миллионы наших современников) человек ничего, кроме крайнего физиологического минимума, не заработает.

А если вся его зарплата уходит на еду да на обогрев, откуда же он будет откладывать деньги на стройматериалы? Получается: даже если есть земля под застройку (а это само по себе уже маловероятно) – то стройматериалов нет…

Тысячелетиями сталкиваясь с этой проблемой, человек тысячелетиями решал её дубиной и снятием скальпов. Если не хватает на жизнь – иди и отбери у того, у кого хватает.

Безземельные англосаксы и ирландцы в Америке становились фермерами не просто так: они убивали местное население, и забирали землю – которой им на Родине не хватало. Думаете, французы в Алжире или Вьетнаме действовали иначе? А когда французов попёрли из Алжира арабы – думаете, арабы были добрее и гуманнее французов?

Гитлер возник не на пустом месте, а как вершина капиталистической общественной мысли. Он технически модернизировал древнейший способ решения проблем: пойти и взять силой то, чего тебе для счастья не хватает. Если не хватает земли – иди и отвоюй землю. Если не хватает рабов – иди и захвати в плен рабов…

Каждый капиталист-фабрикант до-советской эпохи – это маленький Гитлер, выстроивший под видом фабрики маленький (или даже большой) концлагерь. Деньги фабриканта в буквальном смысле слова выжимались (и выжимаются) из плоти и костей тех, кого он использует для своего обогащения. И не потому, что фабрикант обязательно злой человек: если он станет платить рабочим существенно больше других фабрикантов, то продукт фабрики станет дорогим, и неконкурентоспособным.

Получается: рыночный фабрикант (и вообще предприниматель) – обречён быть «гитлером районного масштаба»… Одному это нравится — садисту, другой плачет и волосы на себе рвёт – а поделать всё равно ничего не может: не выжимая денег из крови и горя, их больше неоткуда выжать… Не нравится быть капиталистом – ступай в монастырь, очисти место другому, желающему…

Человек отзывчивый к чужой боли и беде, не может быть частным предпринимателем, как человек, боящийся крови, не может работать на скотобойне.

Вся жизнь в до-советской эпохе была погоней людоедов за людоедами. Понимаете, само деление на «правых» и «виноватых», праведных и грешных – свойственно только выстроенному на священных скрижалях уму высокой цивилизованности. А на нижних ступенях цивилизации – вообще правых и виноватых нет, потому что все и жертвы и палачи одновременно.

За что рыцарь Жан убил рыцаря Жака? За то, что Жак не успел убить Жана. Считать ли Жана преступником – или увидеть в его действиях необходимую самооборону? Считать ли Жака жертвой – или получившим по заслугам? Обычно это определялось степенью родства с тем или другим: законы вендетты не делят людей на правых и виноватых, а только на своих и чужих…

Мы имели мрачный мир, в котором, словно на мезозойском болоте, гадина жрала гадину. Кто из них виноват, а кто прав? Всякий убийца там – удачливая жертва, а всякая жертва – неудачливый убийца.

Этот мир – вовсе не доисторический. Этот мир ещё вполне знаком тем, кто участвует в коллективизации деревни в 30-х годах. Там очень много от сведения счётов, от ситуации, когда жертва поменялась местами с убийцей, и повела себя в точности, как раньше убийца.

Или рабочие, которых фабрикант подвергал очень долгой и мучительной смерти – почуяв шанс, радостно убили самого фабриканта. Хорошо это или плохо? Это не хорошо и не плохо, в угнетательском обществе мораль существует только в виде загробной, потусторонней и монастырской правды. Бог, конечно, объяснил, что хорошо, а что плохо, и довольно давно объяснил, но люди не пользуются его кодификацией.

Рабочие, убившие фабриканта – не хуже него, потому что он их убивал. Но и не лучше: они отплатили той же монетой, по языческому принципу талиона: «око за око, зуб за зуб». А это принцип сохранения и приумножения зла. Включи его – и один выбитый зуб превратится в два, три, десять, и т.п.

+++

Победить зло – конечно же, не в том заключается, чтобы злодея наказать его методом. Ибо тогда чем ты лучше злодея? Победить зло – это выбраться из «готтентотской морали», в которой твоя прибыль равна убытку другого человека, и наоборот. Победить зло – значит, построить в корне иную жизнь, на иных принципах, при которых доброта и честность не являлись бы наказуемой слабостью.

Доброте и честности на много столетий пришлось спрятаться за каменные стены монастырей – ибо им нигде больше в мире людей не находилось места.

Господствующее учение цивилизации с амвона провозглашало их – но в быт они войти не могли, как не может без усилий и грузил уйти в воду кусок пенопласта, обречённый — сам по себе — вечно болтаться на поверхности водоёма…

Зная всё это, я и прихожу к пониманию, что Сталин – одно из величайших имён человеческой цивилизации. Реформатор, который смог сдвинуть целый мир из косности тысячелетнего ада, тысячелетнего каннибализма. Из мира, не знающего ни жалости, ни человеческой мысли в глазах рептилии.

До Сталина было очень много реформаторов, и после него тоже много. Но ничьи реформы, кроме сталинских, не задались. Скажем, добрый царь хотел освободить крестьян, и дело само по себе благородное, спору нет… Но «освободил» их так, что им стало хуже прежнего, они познали беды, от которых при крепостном праве были избавлены. Столыпин хотел укрепить крестьянина на земле, и тоже задумка благородная – но укрепляя одного, десять при этом сгонял с земли, и добился в итоге голодомора в 60 губерниях…

Хрущев говорил внешне складные вещи – но что в итоге натворил, какие руины оставил нам? Потом Горби с полоумной «перестройкой», потом Гайдар с забытыми «прелестями» голодомора… Никто, кроме Сталина, исправить жизнь к лучшему – не смог. Делали иногда с азартом, иной раз даже с благородством дум – а получалась всякий раз какая-то гадость и развал…

Пытаясь идти навстречу человеку, помочь человеку – забывали поговорку народную, что «рыба рыбой сыта, а человек человеком». Помогая одним – давали им возможность придушить и замучить других, в чём люди и видели главный для себя шанс в жизни. «Счас всех по миру пущу, а сам в ферзи вылезу»…

Возьмите семейку Собчаков – они за благодарностью «перестройке» 90-х в карман не полезут: она им дорогу открыла, она им пиршествовать блистательно дала.

А какой ценой? Миллионы судеб человеческих по ветру – чтобы эта семейка клоунничала на телевидении и все свои потребительские капризы на «щелчок пальцами» исполняла…

+++

Сталин – учитель. Он один знал – как сделать жизнь В ЦЕЛОМ лучше. Не для отдельно-взятых хапуг и карьеристов, а для всех и сразу. Он вытащил планету из мезозойского болота чавкающих гадин. Он – источник современного права, которое геноцид считает преступлением. А до Сталина геноциды были «милой шалостью победителя» — о которой вообще никто не задумывался. Победили – истребили, чего такого-то?

И потому именно у Сталина (а не у Столыпина и не у Горбачёва) следует нам искать ответы на проклятые вопросы жизни. В его наследии обретать путь к новой жизни, успех в которой не заключается в успешном убийстве или ограблении ближнего при общей игре с нулевой суммой.

Как сделать лучше сразу всем – а не отдельно взятым любимчикам и счастливчикам? Кто, кроме Сталина, ответит вам на этот социально-экономический вопрос? А этот вопрос — не только о будущем цивилизации, но и о самой возможности её сохраниться, не скатившись в первобытную дикость…