Научное мышление и носители «фейк-культуры»

Есть люди, которые хотят обустроить землю, страну, общество. А есть люди, которые хотят хапнуть. Люди, которые хотят хапнуть – не заинтересованы в объективном отражении мира. Они не хотят адекватности в оценках событий. Всю их информационную политику перекашивает, подобно флюсу, в сторону их личных коммерческих интересов.

Одно дело – если я хочу честно рассказать о событии.

И совсем другое – если я хочу на событии нажиться, обогатиться.

Тогда мне неинтересно рассказывать – как оно было или есть на самом деле. Мой интерес излагать материал так, чтобы мне с рассказа выгода была.

Для человека, одержимого стяжательским эгоизмом, неоплаченного не существует, а оплаченному совсем не обязательно быть в реальности.

Раз его оплачивают – этого достаточно, чтобы о нём говорить. А было оно или не было в реальности – вопрос десятый…

+++

Диалог между искателями истины (носителями научного склада ума) и представителями «фейк-культуры» невозможен. Искатель истины анализирует результаты тех или иных замеров, опытов, событий, а носитель «фейк-культуры» просто выдумывает результаты всех опытов и нужные ему события. Понимаете?! Просто выдумывает – как Толкиен выдумал страну хоббитов, а Солженицын – «архипелаг Гулаг»!

Но искатель истины исходит из аксиомы достоверности того первичного материала, который он исследует. Это самое слабое место у людей с научным складом ума. Они обречены веровать в добросовестность поставщиков первичных данных.

А если им подсунули чистой воды фуфло, как, например, подсунули нашей интеллигенции «экономический рост при Пиночете в Чили» (которого в реальности просто не было) – то всякое осмысление фуфла само окажется фуфлом. И в этом смысле носителям «фейк-культуры» легко «разводить как лохов» людей с научным складом ума, добросовестных искателей истины.

Всякий вывод, пусть строго логически выведенный, НО из подложных исходных данных будет глупостью, маразмом, беспочвенным безумием!

Если вы начали разговор с «массовых репрессий»[1] — то вы уже подтолкнули собеседника к «фейк-выводам», независимо от того, осудит он или попытается оправдать «массовые репрессии». Потому что всякий вывод, не имеющий достаточного основания (закон достаточного основания в логике) – суть есть безумная игра ложными сущностями.

Носитель «фейк-культуры» приучен и мотивирован своими доходами, материально стимулируется признавать бывшее небывшим, и не бывавшее никогда – «твёрдо установленным фактом».

Это связано с тем, что объективная шкала измерений учёного и субъективная шкала шкурника – часто дают противоположные результаты замеров.

Не открою Америки, если скажу, что невыгодное человечеству очень часто выгодно узкой группе людей. И наоборот, полезное всему человечеству объективно – может быть крайне невыгодным узкой группе его представителей.

И если вы хотите говорить о фактах объективно – то это будет один разговор. А если с позиции личной выгоды – то разговор получится совсем другим. Это приведёт к традиционному для сообщества частных собственников искажению фактологии, когда интересант судью-Бога (беспристрастного, равноудалённого от всех) подменяет собой и своим личным мнением.

Например, помещик И.Бунин не был человеком глупым, бездарным, его склад ума позволял ему быть гениальным литератором. Как гениальный литератор – он лучше всех отразил свинцовый ужас дореволюционной деревни. К 1917 году весьма одарённый И.Бунин не был уже, по сути, и помещиком – тем не менее, он считал правильным им же описанный беспросветный ужас 93% населения страны ради его белых воротничков и завтраков в ресторации.

То есть в его понимании несвежий воротничок бывшего помещика Бунина куда страшнее, чем массовая смертность крестьянских детей в грязи и непреходящем гложущем голоде курных изб.

А раз так, что с И.Буниным уже не получается говорить языком науки, он превратил себя в носителя «фейк-культуры». Главный признак какового:

-Некритическое восприятие всех приятных лично ему сведений.

-Принципиальный отказ от всякой неугодной информации, какой бы заверенной и достоверной[2] она ни была.

Объективность (научность) по определению самого термина требует изучения предмета с разных точек зрения. Если же рассматривать предмет, как это делают животные, только со своей точки зрения, ведя отсчёт только от себя и собственного – то получим главного врага науки, локализм. В основе дезинформации лежит культ дислокации. Личных ощущений. Неспособность понимать подобие между собственным восприятием и восприятием других познающих субъектов.

+++

С точки зрения материальной, физической – оголтелая частная собственность есть просто забор, отделяющий какие-либо блага от других людей. В этом смысле (как забор) она куда менее опасна, чем её отражение в сфере духовной, психологической. Там, в области отражений, отгороженный забором участок воспринимается как автономный, независимый от бурь и катастроф за пределами ограждения.

Человека волнует только то, что включено в его оградку (превращающуюся в могильную), и не волнует ничего за пределами этой локализации.

Лишённый самой возможности мыслить объективно, соблюдать закон тождества в логике мышления[3] – такой частный собственник начинает всерьёз думать (и верить) – что свободен от причинно-следственных связей в мире, что засуха или потоп «по ту сторону забора» его не касаются, и вообще ничто извне не может сравниться по важности с локальными событиями внутри собственнического мирка.

+++

Это производит деформацию сознания (мышления) значительно более глубокую, чем простая ошибка добросовестного исследователя. Которая, по определению добросовестного заблуждения — доказуема, объяснима, устранима. Локализм психики – это не ошибка, а альтернативная теория познания, базового миропонимания.

Это альтернативная наука, которая, если признавать её базовые аксиомы – ничуть не менее истинна с точки зрения аргументов разума, чем традиционно преподаваемая в наших школах классическая наука (на дрожжах религиозности и продукта религиозности – объективности, т.е. способности смотреть «глазами Бога» вместо собственных земных).

Зацикленная частная собственность деформирует психику собственника, отрывая её от ноосферы в ложную «автномность». Противопоставляет мышление биологической особи, с её рождением, смертью и локацией в пространстве – коллективному разуму, вечности и бесконечности.

Когда этот акт локализма случился – у него «отрастают» практические последствия. Люди воспринимают общество не как взаимопомощь и взаимное развитие, а как арену бешеной борьбы за доминирование. Отношения «учитель-ученик», «автор-читатель» сменяются под воздействием психического локализма на отношения «хищник-жертва».

Хищник делает убийцей не только себя, но и тех, кто вынуждены его убивать. Он как бы втягивает своей хищностью в формулу «хищник-жертва» всех, замазывая кровью каждого, кто хочет выжить.

Когда рынок сформировался и выдавил религиозные мотивы человеко-подобия – он уже не спрашивает, хочешь ли ты быть людоедом, или не хочешь. Твои желания ничего не значат: система всё решает за тебя. Не желаешь людоедства – значит, тебя просто съедят, и вопрос закрыт!

Рассмотрев первичные вопросы глубинной психологии – рассмотрим теперь, как они отражаются на поверхности житейской практики.

+++

С чего всё начинается?

-Это моё! – с доброй улыбкой говорит один человек.

-Нет, это моё – с такой же доброжелательной интонацией поправляет его другой.

-Моё!

-Нет, моё!

Постепенно добрые улыбки, с которых всё начиналось, сходят с их лиц. Они начинают кричать друг на друга, давить психологически, подавлять морально. Когда это не помогает – переходят к рукоприкладству. Когда один победил в кулачном бою, другой берёт реванш, доставая нож. Так постепенно их «диалог» сводится к тяжёлым танкам и ракетам.

По-научному это называется «эскалация агрессии в рыночной конкуренции».

Что делает войны и кровавую резню при бесконтрольном капитализме с его частной и акционерной собственностью – неизбежными. И неизбежно-нарастающими. Потому что первые войны в рамках «моё – нет, моё» — как вы понимаете, тоже стараются вести себя «по-джентельменски». Тотальный геноцид народа, у которого отбираешь землю – случается не сразу.

Человек так устроен, что почти всегда (есть патологические исключения, но они только подтверждают правило) предваряет террор шантажом. В подавляющем большинстве случаев человек, прежде чем убить другого человека («моё- нет, моё») выставляет запугивающий ультиматум. Суть которого укладывается в стандартную формулу:

-Если ты не сделаешь, как я хочу – я тебя уничтожу.

А когда другой отказывается выполнять ультиматум – его начинают расчеловечивать, шельмовать и выставлять исчадием ада, чтобы – психологи знают эту «фишку» — снять древнее табу на людоедство. Себе подобных кушать нельзя – это вбито в человека на протяжении сотен поколений. Потому надобно доказать, что «эти» — не подобны нам, ни в чём с нами не схожи.

Чёрный юмор истории в том, что в условиях потребительского стяжательства (завидный куш пытаясь оторвать) – расчеловечивающие друг друга враги как раз тождественны, сходны, как однояйцевые близнецы! У них и цели одинаковы, и методы одинаковы, и мотивы, и даже пропаганда – одинаковы.

А именно (говоря научным речекряком) – «субъект отнимает объект у другого субъекта».

В таких условиях объединение субъектов само по себе, для совместного проживания и совместной пользы, невозможно. Оно возможно только для совместного нападения на «третьих лиц».

Что, кстати говоря, есть формула фашизма, наиболее ядровая, наиболее очищенная от случайных исторических примесей (вроде личной ненависти Гитлера к евреям).

Евреи тут совершенно ни при чём, а неотменная суть фашизма – попытки совместить рыночную конкуренцию хозяйствующих субъектов и единство какого-то сообщества[4].

А как достичь единства делящих добычу разбойников? Каждый из которых орёт:

-Моё!

-Нет, моё!

Только одним способом: увлекая их добычей нового разбоя. Когда они с делёжки награбленного переключаются на захват, завоевание новых ресурсов, а военное дело требует солидарности, конкуренции особей не терпит.

+++

Говорить, что многопартийность и регулярные выборы защищают свободу современного горожанина – всё равно, что говорить, будто феодальная раздробленность и войны магнатов между собой защищали свободу средневекового крестьянина.

+++

«Регулярно сменяемая» власть не означает отказ от разбоя – наоборот, стимулирует его у временщиков, понимающих, что они у власти ненадолго, и «надо успеть». Войны между собой могущественных кланов-«демокраДов»[5], как и войны феодалов в своё время – приводят к разорению низов быстрее и вернее, чем устойчивая централизованная власть. Что касается «свободы», то расплывчатость этого понятия даёт «демокрадам» возможность трактовать его как… ликвидацию прав человека! То есть «освобождение» человека ото всех защищавших его и снабжавших жизненно-необходимым систем.

Получается, что «свобода» — это когда ни твоя нищета, ни даже твоё умерщвление – никого, кроме тебя, не беспокоят. «Твоя свобода ото всех = твоей ненужности никому».

«Привыкай рассчитывать только сам на себя» — как любят поучать либералы.

Попытка защитить права человека, даже самые элементарные (например, право на жизнь) – рассматриваются либералами как покушение на свободу. На либеральном языке это называется «поощрение иждивенческих настроений» и «патернализмом» (отцовством!), который враг «свободы» в их понимании.

Свобода людей в целом – это регламентированная ограниченность каждого в потреблении материальных ресурсов. По формуле – «не больше Х, не меньше Y». Только в этом случае ограждённости надела человек успокаивается, и перестаёт убивать других людей.

Иначе его может успокоить только пуля или кандалы. Потому что им движут азарт и страх. Азарт отнять у других всё (если общество не поставило верхнего предела личному обогащению) и страх, что другие отнимут у него всё. Это превращает кооперацию обмена благами – в схватку. Люди не просто меняются в рамках продуктообмена: они постоянно, и с обеих сторон, пытаются надуть друг друга, заняты изощрениями взаимного обмана, поисками слабости у противной стороны. Всяким несчастьем другого человека рыночный человек цинично пользуется, наживается на чужой беде всякий раз, как только появляется такая возможность.

+++

Любая встряска лишь повторяет цикл перехода «добрых улыбок» в злобное расчленительство:

-Это моё!

-Нет, моё!

И понеслось…

————————————————————————-

[1] При том, что у Сталина в 1937 году (!) сидело меньше людей, чем в США при Обаме в 2016 году. Хотя Обама не знал ни революций, ни гражданских войн, ни мировой войны – а людей в тюрьму упёк больше, чем товарищ Сталин!

[2] Кстати сказать, в обоих словах корень – «вера». Очевидно, что религиозная вера делала человека объективным, потому что заставляла смотреть на мир глазами Бога, а не собственными, биологическими. «А как на это посмотрит Бог?» — вопрос, который делал оценку событий древним человеком объективной. Поэтому в философии нашего языка ответ на задачу в учебнике математики, если не ошибочный – то «верный». Отсюда и слова «достоверные сведения», «заверенный документ», «верность принципам» и т.п.

[3] Одинаковые вещи с точки зрения здравого смысла одинаковы. Две одинаковых рубашки равны между собой. Но с точки зрения частного собственника «своя рубашка ближе к телу», две одинаковых рубашки принципиально неодинаковы в его восприятии, та, которая в собственности, на порядки и степени важнее, выше, больше, чем та, которая не в собственности. Так частная собственность нарушает закон тождества логики, согласно которому «А есть А» или «А = А», рубашка равна рубашке, человек – человеку и т.п. Абсолютно одинаковые предметы – «благодаря» собственничеству становятся «две большие разницы» и т.п. Энгельс в одном из писем 1883 г. говорит о Родбертусе: «Этот человек когда-то близко подошел к открытию прибавочной стоимости. Его поместье в Померании помешало ему сделать это». Очень многим и очень часто «поместья в Померании» мешают сделать открытия в науке…

[4] Не обязательно нации, может быть – правящего класса, «элиты», секты и т.п.

[5] Т.н. «Полиархия», «Многовластие», реальное разделение властей – амбициозные лидеры ветвей которых тут же начинают взаимную борьбу, не желая уступать один другому.