Никто не даст нам избавленья…

Социологические опросы конца 2019 года показали, что около 60% населения высказалось за радикальные перемены и примерно 30% – за умеренные. Те, кто полностью удовлетворен ситуацией — 8% , это ничтожно мало. Конечно, большой вопрос, что под переменами понимают разные группы населения? Разные люди и классы, несомненно, понимают перемены по-разному. Но нарастает ощущение невыносимости нынешней ситуации. Если раньше большинство наших сограждан воспринимало стабильность как благо, то сейчас для людей становится очевидным: нет ничего хуже для общества, чем стабильная деградация.

Сложилась, однако, парадоксальная ситуация, когда всеобщее желание перемен сочетается с полной неготовностью к переменам, неготовностью за эти перемены бороться.  Да, существует огромное количество конфликтных зон, в которых ситуация может развиваться крайне остро и драматично. Обстановка, сложившаяся вокруг протестного экологического лагеря в Шиесе, является лишь одним из многих признаков того, что в обществе накопился изрядный потенциал сопротивления. Но локальные протесты разворачиваются на фоне отсутствия общероссийских движений. Пока не видно никакого политического процесса, в рамках которого разрозненные очаги протестов могли бы интегрироваться. Характеризуя российское общество рубежа 2019 и 2020 годов, можно констатировать: с одной стороны — крайняя степень раздражения и напряжения, готовности страны к переменам, а с другой стороны, низкая готовность эти перемены осуществить.

Ещё одним фактором, влияющим на политическую ситуацию в России, грозит стать начало рецессии в мировой экономике. Все индикаторы показывали, что мы находились на грани очередного глобального спада уже в ноябре 2019 года, но он так и не наступил. Отчасти из-за того, что Соединенные Штаты благодаря протекционизму президента Трампа переживают самый длительный период хозяйственной экспансии за несколько десятилетий, отчасти оттого, что руководства Китая умудряется удерживать стабильность в системе, несмотря на безумные, беспрецедентные диспропорции развития.

Однако капитализм по самой своей природе цикличен. А потому рано или поздно неминуемое всё равно случится. И 2020 год вполне может стать временем глобального экономического спада. Волнения, протесты и революции, прокатившиеся по миру в прошедшем году, показали, что мировой социальный кризис уже достиг предельной остроты, независимо даже от того, каковы показатели экономического роста.

Другой вопрос, что резкого обвала экономики в России уже не будет. На протяжении последних пяти лет страна и так стабильно и неуклонно стагнировала. А резкий спад грозит скорее тем, кто ранее демонстрировал заметный и динамичный рост. Кризис 2009-10 годов у нас не повторится, нам грозит нечто иное. Длительная стагнация дает людям материал для размышления и время для организации. Возрастает вероятность участия «низов» в политике.

Навыков самоорганизации наше общество почти не имеет, мы учимся на ходу. В советские времена вся социальная коллективная активность организовывалась властью. Тогдашнее общество сочетало принудительный коллективизм сверху, который, однако, не предполагал активного индивидуального вовлечения, с очень спокойным и даже равнодушным отношением к индивидуальной активности, если она напрямую не была враждебной системе. В итоге людей позднего СССР воспитали крайними индивидуалистами.

Такое общество оказалось максимально эластичным в вопросах индивидуальной адаптации, оно не только пережило  «шоковую терапию» 1990-х, но и успешно справилось с этим вызовом. Наши люди не сопротивлялись, а приспосабливались, причем с поразительной эффективностью. Россия «вписалась в рынок» до такой степени, что ничего подобного невозможно вообразить в развитых буржуазных странах, таких как Соединенные Штаты, Британия или Франция.

Однако есть некая граница, за которой решить проблемы самостоятельно, без общественных преобразований уже нельзя. Например, когда рыночные реформы уничтожают систему здравоохранения. Развал системы невозможно компенсировать качественной работой отдельных врачей или денежными тратами отдельных пациентов. Вы можете пытаться при отсутствии квалифицированной помощи в государственном медицинском учреждении найти частного врача. Но когда вся система здравоохранения не работает, когда деградирует медицинское образование, деньги уже не помогут. К тому же системный развал и деградация общественного сектора ведут к постоянному росту цен на рынке, в частном секторе. Не удивительно, что сегодня именно проблемы здравоохранения становятся критической точкой, где и у врачей, и у пациентов одновременно возникает понимание необходимости совместных действий. Потому попытки власти противопоставить друг другу врачей и пациентов, чтобы отвлечь внимание от общего кризиса здравоохранения не удаются.

Похожая ситуация, пусть и не в столь резкой форме, назревает в сфере образования и ЖКХ, а также в сфере экологии в связи с мусорным кризисом. Даже словосочетание «московский мусор» — это уже политическая формула, метафора для всей страны, не просто для гор реального мусора, а для всего управления государством.

В течение 2018-19 годов в обществе сложилось новое восприятие власти, возникло ощущение, что власть для большинства граждан является врагом. Принципиальную роль в этом изменении сыграла пенсионная реформа, которая, конечно, не сама по себе, а став последней каплей, переломила общественные настроения.

У правящих кругов был шанс реализовать программу преобразований «сверху», пользуясь ещё сохранявшейся народной поддержкой в 2014-15 годах, когда после присоединения Крыма возникла надежда, что это был лишь первый шаг серьезного социально-политического разворота. Но патриотический подъем был использован властью с прямо противоположной целью — закрепить сложившееся положение, продлить своё господство ничего не меняя. Власть получила от истории отсрочку исполнения приговора, который уже в 2008 году был вынесен экономикой. Модель капитализма, сложившаяся в России, ориентированная на тотальную приватизацию всего (включая сами государственные институты) и на специализацию в качестве поставщика сырья и энергоресурсов для мирового рынка, обречена. Также, как объективно обречены и планы либеральной оппозиции, которая мечтает сохранять ту же самую экономическую систему, только удалив с её верхних этажей Владимира Путина и близких к нему олигархов и приватизировав остатки государственного имущества.

Власть, не решившись на перемены «сверху», сделала неминуемыми потрясения, подвела страну к революционным преобразованиям. Но революция вовсе не обязательно означает насилие, матросов с маузерами. Революция — это радикальные преобразования. Сейчас задача (и проблема) в том, как эти преобразования осуществить в России в рамках имеющихся институтов и максимально мирными средствами.

Возможно ли это? В какой мере и какими средствами? Ответ на этот вопрос даст только история.

Без активного участия государства в экономике, без сильного общественного сектора, выступающего стратегическим инвестором и фактором социального развития, без перераспределения ресурсов в интересах большинства не может быть создан работоспособный механизм развития, не будет складываться внутренний рынок, не появится стимулов для роста производства и спроса, не появится возможности для работников повысить свою квалификацию. Но с нынешним государством, с тотально коррумпированным бюрократическим аппаратом, с олигархической элитой, приватизирующей власть, ни одна из этих задач не может быть не только решена, но даже и поставлена. Задача предстоящих лет состоит в том, чтобы радикально преобразовать само государство. И сделать это, не отстранив от власти нынешнюю элиту, увы, невозможно.

Решать проблемы общества должно будет оно само. Мы сами. Надеяться на благостную «революцию сверху» не приходится. А значит, граждане России должны, наконец, научиться самоорганизации, коллективизму и солидарности.