Нонсенс

Госдума приняла законопроект о регулировании просветительской деятельности. Как водится, это закон, позволяющий предельно размыто, широко и очень неконкретно трактовать само понятие такой деятельности и предельно произвольно запрещать практически любой ее аспект.

Суть в том, что закон запрещает в этой деятельности озвучивать «недостоверные сведения об исторических, о национальных, религиозных и культурных традициях народов». Что понимать под недостоверными сведениями и традициями — вопрос, который должен быть разрешен в подзаконных актах. Но уже сейчас понятно, что охватить все традиции всех народов, а также установить, что является достоверным, а что — нет, невозможно просто по техническим соображениям. Кроме того, значительная часть истории — это поле для научных дискуссий. Включая и современную историю. Уже поэтому облечь в гранитные формулировки определения тех или иных традиций — как это вообще можно себе представить?

В итоге все сводится к созданию единственно верной версии любых событий и «традиций», которая будет устанавливаться подзаконными актами. Все остальные версии становятся незаконными, а любая попытка хотя бы озвучить их будет подпадать под запрет.

Парадокс в том, что даже в достаточно жесткое в плане идеологии советское время изучению «буржуазных» теорий — пусть и в упрощенном виде — отводилось немалое время. Хотя бы для того, чтобы разоблачать и развенчивать их. Причем предметно, с пониманием основ. Невозможно оппонировать, не изучая оппонента. «Не читал, но осуждаю». Высшая стадия кретинизма.

Образование и наука в России превращаются в комикс. Запретительские рефлексы идут вразрез с теми самыми научными традициями, которые и создавали российскую, а затем и советскую науку. Не последнюю в мире, стоит отметить. По сути, закон запрещает сам себя и превращается в юридический нонсенс.

Но никакой юриспруденцией в России давно не пахнет. Есть политическая целесообразность примитивного  фашизма. У него своя собственная логика, никак не соприкасающаяся с формальной.