НОВОЕ ЯВЛЕНИЕ В ПОЛИТЭКОНОМИИ

Современные общественные процессы старыми терминами и категориями из традиционной науки необъяснимы. Причина, между тем, лежит на поверхности, и нужно просто иметь глаза, чтобы её увидеть. Дело в том, что т.н. «люмпен-пролетариат», деклассированные и асоциальные элементы, уникальным образом сочетающие в себе черты угнетателей и угнетённых, в XIX веке и первой половине ХХ века составляли ничтожный процент населения, и не могли играть значительной роли (хотя кровавые банды анархистов составлялись из них). Если угнетатель – богатый и обладающий властью паразит, если угнетённый – это бедный и подавленный производитель благ, то люмпен – это нищий паразит. В процессе создания материальных благ он не участвует, но и властью, капиталами тоже не обладает.

В люмпенской среде всегда господствовала определённая картина мира, которая безмерно далека от классического либерализма, но очень сходна с современным пост-советским неолиберализмом. В этой картине мира недовольство нищетой и изгойством, обездоленностью соседствует с полным непониманием производственных процессов и производственной необходимости.

Во второй половине ХХ века, в связи с колоссальным ростом продуктивности хозяйства в научно-технически развитых странах уникальное и экзотичное «сословие» люмпенов, деклассированных элементов, босяков-паразитов стало очень резко нарастать.

Благодаря технопарку, производительные классы, рабочие и крестьяне, трудовая интеллигенция – из большинства населения превратились в меньшинство. Вместе с этим идеология трудящихся вдруг стала уделом меньшинства!

Огромная масса рядовых паразитов, неприкаянных людей, живущих очковтирательством или случайными заработками, с крайне неустойчивым финансовым положением, но при этом чуждых реальному производству создала питательный бульон для бешенного роста неолиберализма в головах.

Дело в том, что пролетарий, даже несознательный – всё равно умеет, в силу рода ежедневных занятий, отличать «несвободу» от производственной необходимости. Ведь пролетарий, даже чернорабочий – непосредственно производит продукцию, и своими глазами, каждый видит, откуда она берётся, как возникает.

Потому и пролетарский протест конструктивен: он умеет отличить беспочвенные издевательства и чрезмерные поборы от производственной необходимости. Что можно сказать о главном враге либералов в мире объективной реальности, производственной необходимости? То, что в силу своей необходимости она не является ни вредной, ни унизительной.

Пока она необходима (как, например, тяжёлый ручной труд) – её нужно делать, иначе помрёшь. Производственная необходимость, преодолеваемая только механизацией, автоматизацией, роботизацией (которые, избавляя от одной принудиловки, создают другие[1]) – не может быть удалена из жизни лишь потому, что кому-то она неудобна, неприятна и не то, о чём кто-то мечтал.

+++

При всей своей нищете, босячестве – люмпен получает продукт в готовом виде, и очень плохо себе представляет (если вообще представляет), откуда продукт берётся. Люмпен угнетённый в том смысле, что обделённый, но он же и угнетатель – в том смысле, что паразит и захребетник.

Поэтому люмпен – источник деструктивного протеста: он не отличает обид, унижений, издевательств от производственной необходимости. Грубо говоря, люмпен органично понимает под «угнетением» вообще всё, что ему не нравится, неудобно или неприятно.

Он похож на зверушку в зоопарке, которая знает, что её кормят плохо, кормят редко, пищей низкого качества – но понятия не имеет, кто её кормит, откуда берёт этот корм, как доставляет в зоопарк, и т.п.

Во второй половине ХХ века удельный вес люмпенов в индустриальных обществах стремительно нарастает, делая их, в ряде случаев, попросту большинством населения.

А вместе с количеством люмпенов усиливается и неолиберализм – борьба за всё приятное и вкусное, против всего неприятного и невкусного. Такой подход взбаламученной стихии люмпен-анархизма кажется совершенно органичным, он представляется «следованием естеству человека».

Чего не понимает люмпен-анархизм? В том, что естество человека в значительной степени состоит из зоологических инстинктов, а они формировались до цивилизации, в животном мире, и ведут, если им следовать, обратно в «естественную среду» первобытной звериности.

+++

По сути неолиберализм (и в этом его отличие от классического либерализма[2]) – это механическое сложение зоологических приятностей. Приятно ли получать деньги? Конечно приятно! А приятно ли, когда тебя никто ни к чему не принуждает, не «достаёт», и с палкой над тобой не стоит? Тоже, безусловно приятно! Значит, надо сложить две этих приятности, чтобы получилась двойная: много денег, много потребления – и мало нагрузки, много свободы, радость от ничего-не-делания.

Либерал А. Никонов рассуждал об этом комично: «деньги – хорошая вещь, и секс – приятная вещь, значит, проституция (деньги + секс) вдвойне хороша!»

Не все такие комики, как Никонов (известный фрик), но рассуждают они все именно в эту сторону.

Смысл неолиберализма в том, что потребление должно постоянно расти до гомерических объёмов, а напряжение человека при этом постоянно снижаться. Чтобы человек с малолетства делал только то, что хочется, но при этом ему предоставляли максимальный потребительский рай.

Если такое начать проповедовать в рядах производительного класса, рабочих или крестьян, или даже классической буржуазии – то вас там попросту поднимут на смех.

Всякий, кто участвует в производстве, знает, что блага добываются трудом или захватом, а с неба на тунеядца и халявщика не падают. Труд требует напряжения, физического или умственного, высокотехнологичный труд заставляет «грызть гранит науки». А захват требует силы, воли, знаний, энергии, не терпит расслабленности и разгильдяйства. Трудно быть рабочим, но быть воином-захватчиком ещё труднее.

+++

Но в том-то вся и беда, что раскормленные халявой люмпен-слои деклассированной пост-индустриальной босоты – не участвуют в производственных процессах! Они не имеют представления о происхождении продуктов, а потому либо вообще наивно считают продукты чем-то вроде воздуха (всегда при нас), либо выдумывают экзотические, вычурные, бредовые теории их возникновения.

Очень широки во второй половине ХХ века слои «анти-интеллигенции», то есть люди, которые читать умеют, а думать – нет. Анти-интеллигенция, крёстная мать «перестройки» или негритянских бунтов в США некритически и механически накапливает в уме прочитанное, причём читает она по большей части ахинею, и потом пишет такую же ахинею.

Из-за этого образованщина, никак не связанная с производством, его ростом, с пользой ему, паразитирующая на гранды или от щедрот казённых, формирует огромный комплекс анти-знаний, отрывающий человека от реальности, лишённый связи с практикой, полагающий себя непогрешимым, а потому высокомерно отказывающийся от проверки на ошибки. «Если факты против нашего мнения – тем хуже для фактов!».

+++

Поскольку люмпены не живут, а играют, то у них всякое дело игра: это насквозь фальшивые люди с фальшивыми лозунгами, фальшивыми идеалами, выдуманным миром, ложными проблемами, иррациональными мотивациями, бессодержательными понятиями, и т.п.

Изучая любую из «цветных революций» нашего времени – мы постоянно видим яркие иллюстрации этого. «Цветной бунтарь» живёт вне времени и пространства, вне производственных и бытовых реалий. Из него извергаются потоки бессвязного бреда, составленного из непонятных ему абстрактных понятий, которые люмпен никак не умеет состыковывать с реальностью.

Если сцедить всю эту цветастую рвоту сознания, то в сухом остатке мы получим «рассерженного горожанина», типаж, который одновременно недоволен любым ограничением и любой нагрузкой.

Это совершенно оторванный от жизни потребитель, который не имеет ни малейшего представления – как и откуда берутся средства его потребления. Он не видит жесточайшей борьбы людей и народов, связанной с экономическим и физическим взаимным истреблением, отстаиванием своего права что-то производить, не будучи согнанным с земли, за право жить на Земле, постоянно отражающим попытки конкурентов разрушить твоё производство или захватить его, выгнав тебя.

А потому для неолиберала совершенно «естественными» представляются «права человека» на тунеядство, на уклонение от воинской службы, от гражданских обязанностей, от разного рода принудительных действий, реквизиций, перегруппировок и т.п.

Неолиберал, проклиная «рабское сознание», постоянно ждёт, что и товарное изобилие, и защиту от геноцида ему «кто-то» организует и предоставит. Обычно он и того, и другого требует от власти, одновременно требуя себя от этой же власти полностью освободить!

В понимании люмпена власть – это какой-то кружок волшебников, которые всё могут произвести заклинаниями, но – по жестокости, из злобы – не хотят производить и предоставлять городскому паразиту.

Дело же «рассерженного горожанина» — подобно ордынскому хану, высокомерно принимать дары и покрикивать на «власть», чтобы была более расторопной в услужении.

+++

Любой, кто не порвал связей с реальностью, знает, что ЭТО ТАК НЕ РАБОТАЕТ. Например, Свобода – приятна, она – удовольствие, но она не производит блага. А производство благ – может быть, и неприятно, и утомительно, но необходимо, а значит, не обсуждается.

Мирное небо над головой пацифистов – счастье, но не выбор. Нельзя в реальном мире взять и выбрать мир, если сосед мира не хочет. Мы не хотим войны – но войну нам навязывают, и у нас нет выбора.

Мы можем, конечно, «ради мира» капитулировать, как Горбачёв или Козырев, но капитуляция приведёт к нашему ограблению, и, скорее всего, истреблению-порабощению.

Односторонние уступки не дают покоя, а наоборот, отнимают покой.

Экономические успехи соседа не имеют к нам никакого отношения, кроме отрицательного. Если мы сожжём свой дом – то на пепелище не возникнет шикарного соседского особняка.

Мы делаем то, что умеем, а чего не умеем – того не сделаем. И если у соседа получается лучше нашего – значит, нам нужно:

1) Плакать – потому что успехи соседа по нашу душу.

2) Увеличить усердие и качество труда и образования, чтобы догнать, преодолеть разрыв.

+++

В реальной жизни у нас есть то, что мы сами сделали минус то, что из сделанного у нас отняли или разрушили враги. В причудливом и нездоровом сознании либерала спутано желаемое с действительным плюс то, что нам от щедрот своих подарит враг.

Почему?

Да потому что вспухшая до большинства люмпен-анархическая среда понятия не имеет, откуда берутся продукты потребления, покой и уют проживания, качественные условия и инфраструктура жизни.

Знания, навыки и умения люмпен-анархиста на уровне Зимбабве и Сомали, а его влажные потребительские фантазии – на уровне Швейцарии и Уолл-стрит.

И им не втолкуешь, что воротилы Уолл-стрит во-первых, очень многое знают, умеют, а во-вторых, очень яростно воевали, сражались, что они – мастера боёв без правил, использующие всякие секретные и запрещённые приёмы сделать ваше – своим (а не наоборот).

+++

Безусловно, движение городских паразитов, несмотря на их многочисленность в современном мире – стратегически обречено. Это связано с тем, что люмпен-анархия совмещает в себе худшие черты угнетённых и угнетателей.

В производственном мире угнетённый – мастер какого-то дела, рукастый труженик (иначе зачем он был бы нужен угнетателю?). А угнетатель в этом мире – воинственный и энергичный предводитель, сильный и волевой, обладающий боевой смекалкой и владеющий боевыми искусствами.

Что касается люмпен-анархиста, то он не мастеровой, он безрукая бестолочь, но при этом (и в силу этого) – не воин, не викинг, не владеет ни трудовым, ни боевым оружием.

Поэтому социальный протест асоциальных элементов (а их сегодня очень много в городах, не спорю) – способен только на одно: уронить социальные институты, свести к крайнему примитиву административную систему.

Дождаться, пока найдётся энергичный хищник, который применит против люмпен-анархии крупнокалиберные пулемёты, и на том сломаться, кончится.

Эти «силы» снесли КПСС, которая не хотела стрелять в свой народ, но смирились с Ельциным, просто потому что он расстрелял протестующих из танковых орудий.

Конечный пункт этих сил, взбаламученного моря бестолковых городских паразитов – добиться, может быть, не с первого раза, власти того, кто будет их беспощадно расстреливать и иными способами уничтожать.

И когда люмпены приведут к власти такие же асоциальные силы, как они сами – их толпы тают сами собой, уходят в никуда.

Так было уже много раз.

И так ещё, увы, видимо, неоднократно будет.

Потому что стиль и манера мышления у люмпен-анархиста тупикова, и ведёт только вниз…

————————————————————————

[1] В частности, избавляя человека от тяжкого ручного труда, сложная техника принуждает его повышать техническую грамотность, повышать знания о технике безопасности, а это опять «несвобода» и т.п.

[2] Даже странно, что их называют одним словом!