Почему планета теряет все больше лесов, и поможет ли их восстановление предотвратить климатический кризис

Этим летом тема охраны лесов не сходит с новостной повестки. В России на фоне лесных пожаров от Карелии до Якутии были приняты поправки в законодательство, призванные перестроить лесную отрасль страны на экологичный лад. Одновременно с планами по высадке миллиардов деревьев выступили власти Евросоюза.

Лес покрывает около 30% суши нашей планеты, но эта доля быстро уменьшается из-за вырубок и пожаров. Если в индустриальную эпоху он прежде всего воспринимался как экономический ресурс, то в наши дни его потеря осознается как глобальная угроза. Этот процесс находится в сложной связи с глобальным потеплением: с одной стороны, оно способствует расширению зоны пожаров, с другой – гибель лесов сама провоцирует климатические сдвиги. В таких условиях меры по масштабному лесовосстановлению напрашиваются сами собой.

Однако не все так просто. По мнению ученых, определяющее значение имеют детали: какие породы выращивать, на какой территории, как за ними ухаживать. Часто лес растет сам – достаточно ему не мешать и сосредоточиться на охране существующих лесных массивов. При этом не стоит чересчур уповать на «зеленые легкие» планеты в борьбе с изменением климата. «Профиль» с помощью экспертов разобрался, нужно ли человечеству срочно сажать леса и что это нам принесет.

Исчезающие гектары

Сколько леса извел человек? Согласно исследованиям, 10 тысяч лет назад лесные зоны в мире простирались на 6 млрд га (45% суши). Сегодня их площадь составляет чуть больше 4 млрд га. По данным Global Forest Watch (совместный проект Google и научных организаций), только с 2001 по 2020 год лесной покров планеты сократился на 10% (411 млн га).

В январе 2021-го Всемирный фонд охраны дикой природы (WWF) выпустил доклад о 24 зонах на карте мира, где сведение леса идет наиболее активно («фронты обезлесения»). Они находятся в долине Амазонки, субэкваториальной Африке, на Мадагаскаре, полуостровах Индокитай и Юкатан, островах Индонезии и на востоке Австралии. В одах здесь было потеряно 43 млн га леса – вдвое больше, чем территория Великобритании.

Эти потери особенно чувствительны, поскольку речь идет о влажном тропическом лесе, наиболее богатом растительными и животными видами. По данным Rainforest Foundation Norway, суммарно в одах уничтожено 57 млн га тропических лесов. Сейчас в мире осталось 36% от их первоначального количества, большая часть (72%) находится на Амазонке.

«Это девственные леса, которые всю историю развивались без участия человека, благодаря чему там сложились уникальные экосистемы, – рассказывает «Профилю» биолог, менеджер FSC Россия Михаил Карпачевский. – Их потери фактически необратимы. Если мы вырубим березняк, а потом заново посадим его на той же территории, то через 50 лет получим примерно похожий лес. Тропические же леса восстанавливаются веками».

Формально под обезлесением Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН (FAO) понимает изменение статуса лесных земель, произошедшее по любой причине, в том числе не связанной с вмешательством человека. Но на практике леса ликвидируются в основном из-за вырубок. Различается только их причина: под пастбища и пахотные земли, для выращивания сои и масличной пальмы, добычи полезных ископаемых, производства древесины, строительства городов, электростанций, ЛЭП и магистралей.

По словам Карпачевского, человек также может влиять на леса косвенно, изменяя климат. «Некоторые пустыни являются частично рукотворными. Например, расширение Сахары, согласно известной гипотезе, было спровоцировано человеком», – поясняет ученый.

Пожарная тревога

К естественным причинам обезлесения относят ураганы, вспышки насекомых-вредителей, но в первую очередь – пожары.

До какой степени человек отвечает за лесные пожары? Вопрос риторический. С одной стороны, лес горел всегда: это естественный этап цикла обновления лесных экосистем. С другой стороны, в доисторическую эпоху деревья «поджигала» только молния. Сейчас же все иначе: 96% лесных пожаров, угрожавших населенным пунктам США в 1992–2015 годах, были начаты самим человеком (исследование Университета Колорадо, 2017 год).

Правда, есть нюанс: в случае с лесом подсчитываются не пожары как таковые, а пожарные тревоги (fire alerts), а они поступают в пределах досягаемости человека. То есть причины и объем пожаров, происходящих вдалеке от обитаемой территории, нам неизвестны.

Так или иначе от пожаров погибает все больше леса. Год на год не приходится (влияет погода и объем накопленного в лесу топлива), но можно сравнить восьмилетние периоды: в одах пожары уничтожили 29,2 млн га леса, в 2011–2018-м – 44,6 млн га, на 50% больше (данные Global Forest Watch).

Связь этого тренда с глобальным потеплением установлена во многих исследованиях. Более жаркая и засушливая погода удлиняет пожароопасный сезон и увеличивает объем легко возгораемой материи в лесной подстилке. Результат – более интенсивные, часто экстремальные пожары, на тушение которых не хватает человеческих ресурсов.

Примером могут служить западные штаты США: с начала XX века средняя температура в них выросла на 1,5–2 градуса по Фаренгейту, и с 1970-х продолжительность пожароопасного сезона ежегодно увеличивается на три дня. Институт мировых ресурсов (WRI) обращает внимание на аномальные показатели в бореальных (северных) лесах: с 1950–1970-х показатели пожаров в Канаде и на Аляске выросли вдвое.

Также это явление заметно в тропических лесах: традиционно из-за высокой влажности они не подвержены сильным пожарам, но теперь огонь все легче преодолевает этот барьер, уничтожая виды животных и растений, не привыкших выживать в подобных условиях. Растут и людские жертвы: по подсчетам географов из Университета Суонси, в 1995–2015 годах в результате лесных пожаров регистрировался в среднем 71 смертельный случай в год, в 2015–2020-м – в среднем 122.

Еще один эффект пожаров связан с климатической функцией лесов. Они «охлаждают» атмосферу, абсорбируя углекислый газ посредством фотосинтеза (кислород выделяется обратно, углерод закачивается в почву). Но лес может и сам генерировать углекислоту: во время вырубок (из-за разложения порубочных остатков) и пожаров (из-за высвобождения почвенного углерода). Получается двустороннее влияние: теплее климат – больше пожаров, меньше лесов – теплее климат.

«В пожарах есть много не до конца понимаемых потоков, но точно ясно, что антропогенный фактор все сильнее «распаляет» леса, – рассказывает «Профилю» координатор проектов по лесам высокой природоохранной ценности WWF России Константин Кобяков. – После пожара древесная масса восстанавливается 100–200 лет, поглощая выделенный CO₂. А до этого он находится в атмосфере».

«20% нашего вклада в изменение климата связано с воздействием на леса. Это и прямые выбросы, и уменьшение площадей для накопления углерода в почве. Надо понимать, что лес работает или в плюс, или в минус», – добавляет директор программы «Климат и энергетика» WWF России Алексей Кокорин.

Пока еще леса работают в плюс: с начала XXI века они ежегодно поглощали 15,6 млрд тонн CO₂ (данные Global Forest Watch), около трети антропогенных выбросов (в 2019 году человечество произвело 43 млрд тонн CO₂). При этом леса выделяли по 8,35 млрд тонн СО₂. То есть итоговый баланс (нетто-сток) – 7,35 млрд тонн удаленного CO₂ в год.

Однако в некоторых регионах ситуация выходит из-под контроля. Так, в июльском номере журнала Nature вышла статья бразильских ученых, согласно которой тропические леса Амазонии уже генерируют втрое больше CO₂, чем поглощают (1,5 млрд тонн против 0,5 млрд тонн в год). В самой Бразилии эта проблема приобрела общенациональный характер. В июне президент страны Жаир Болсонару даже отправил на борьбу с пожарами и вырубками армейские части. Впрочем, ранее он, наоборот, призывал активнее осваивать Амазонию, положив конец «шиитскому активизму экологов».

«Это долгоиграющая история, которая колеблется в зависимости от политической воли властей, – констатирует Карпачевский. – Получается печальный парадокс: амазонские леса, которые наиболее ценны с точки зрения противодействия климатическим изменениям, сами имеют негативный углеродный баланс».

Где посадки?

В этой ситуации для правительств многих стран рецепт очевиден: сажать деревья. Одна из первых инициатив по лесовосстановлению (облесению) стартовала в 1978 году в Китае: проект «Зеленая китайская стена» предусматривает озеленение территории размером 35 млн га на севере страны, чтобы предотвратить расширение на юг пустыни Гоби.

Позже плановые посадки стартовали вдоль побережья Тихого океана, в верхнем и среднем течении Янцзы, в горах Тайханшань. В них вовлечено большинство населения страны: каждый китаец от 11 до 60 лет обязан посадить не менее трех деревьев в год либо заплатить специальный налог. «Китай восстанавливает свои экосистемы, разрушенные много лет назад, – отмечает Алексей Кокорин. – Власти подчеркивают, что это позволит КНР стать углеродно-нейтральной страной в 2060-е годы».

В 2005-м стартовала всеафриканская инициатива «Великая Зеленая стена» (число участвующих государств недавно превысило 20). Цель – организовать лесополосу шириной 15 км вдоль всего континента, от Атлантического океана до Красного моря, чтобы предотвратить расширение Сахары к югу. Всего площадь новых лесов должна составить 100 млн га.

Новый план ЕС (месяц назад проект документа представлен Еврокомиссией) предполагает высадку 3 млрд деревьев до 2030 года. Программа Великобритании, ранее утвержденная премьер-министром Борисом Джонсоном, на этом фоне выглядит скромнее: по 30 млн деревьев в год до 2025-го.

Тема лесовосстановления обсуждается и на международном уровне. ООН основала проект «Сокращение выбросов от обезлесения и деградации лесов» (REDD+), поддерживающий соответствующие национальные программы. А в двух проектах – Trillion Trees (совместное предприятие WWF и других экологических организаций) и 1t.org (детище Всемирного экономического форума) – обозначена красивая цель: посадить триллион деревьев. Причем если Trillion Trees предполагает сделать это к 2050 году, то 1t.org – уже к 2030-му.

Что касается локальных инициатив, то они представлены на любой вкус, масштаб и тип леса: One Tree Matters (Австралия), Sierra Lujar (Испания), Trees for Tigers (Индия), Sacred Seeds (Колумбия) и так далее. Обычно организаторы предлагают поучаствовать дистанционно: можно зайти на онлайн-портал проекта и перевести онлайн-пожертвование. Другой вариант – вдохновиться примером одного из героев невидимого лесного фронта, в одиночку выращивающих целые рощи. Так, житель Индонезии Садиман за 24 года высадил 11 тысяч деревьев, индиец Антарьяму Саху потратил 60 лет на уход за 30 тысячами деревьев… Кто больше?

Скорая лесная помощь

Между тем лесовосстановление имеет ряд контраргументов. Первый из них как раз касается трудоемкости процесса. Для того чтобы молодые деревца взошли и не погибли, за ними нужно ухаживать на протяжении долгого срока. В реальности же мероприятия по лесопосадке представляют собой ручной труд непрофессионалов, и его КПД невысок.

«Крупные программы по облесению политизированы, используются для PR-целей, поэтому между приводимыми цифрами и реальным эффектом есть существенная разница, – поясняет Михаил Карпачевский. – Часто проблема не в том, что мало сажают, а в том, что потом не обслуживают саженцы. Получается практически напрасный расход усилий и денег».

Другой вопрос – не станут ли посаженные сегодня леса медвежьей услугой для будущих поколений? Ведь дерево поглощает CO₂, пока растет. Когда рост закончен, с каждым годом возрастает вероятность смерти дерева в результате гниения, пожара или вырубки, и тогда углекислый газ вернется в атмосферу. Особенно это касается деревьев, высаживаемых в широтах, на которые в будущем могут распространиться пожары.

«Даже если нам удастся стабилизировать рост глобальной температуры, неизбежен сдвиг лесостепной зоны на север, – рассуждает Константин Кобяков. – Поэтому, если мы сажаем лес в средней полосе, не факт, что он выживет в условиях, которые наступят через несколько десятков лет».

Впрочем, Алексей Кокорин надеется, что в будущем эту проблему удастся решить. «Наши потомки, скорее всего, будут больше использовать биотопливо, – считает он. – Но даже если дерево как ресурс станет ненужным, можно организовать в перестоялых лесах контролируемые вырубки, а полученную древесину сложить и накрыть полиэтиленом. Это рациональный шаг для того, чтобы избежать стихийной эмиссии больших объемов CO₂».

Возможно ли вообще остановить изменение климата за счет облесения? Есть множество расчетов на эту тему. Считается, что без ущерба для мировой экономики (захвата городских и сельскохозяйственных территорий) площадь лесов на Земле можно увеличить примерно на 1 млрд га (что сравнимо с территорией Канады). Самое радикальное предложение отталкивается от этой планки: по расчетам ETH Zurich (Швейцария), если посадить лес на площади 900 млн га, он поглотит две трети содержащегося в атмосфере CO₂.

Среди других расчетов можно отметить брошюру, выпущенную специалистами WWF России. В ней доказывается, что при облесении 80 млн га (сравнимо с территорией Турции, что уже более реалистично, удастся компенсировать лишь 10–15 лет нынешнего антропогенного воздействия на климат.

«Вывод из нашего исследования – нельзя просто сажать лес и жить по-старому, – говорит Константин Кобяков, один из авторов брошюры. – Так или иначе, лесопосадки – процесс конечный, а ведь промышленность не перестанет генерировать выбросы. Поэтому без их сокращения все равно никуда не деться».

Лесопосадки могут стать дополнительным инструментом в деле стабилизации климата, подчеркивает Алексей Кокорин. «Переход к углеродной нейтральности – экономически болезненный процесс, поскольку связан с перестройкой энергетики, – объясняет климатолог. – Но мы можем растянуть его на несколько десятилетий, выиграв время за счет лесовосстановления. То есть можно частично переложить на леса нашу задачу: сократить выбросы в пять раз, на 80%, а оставшиеся 20% выделяемого CO₂ компенсировать новыми лесами. Конкретная цифра будет зависеть от экономических параметров. Ведь выращивать лес совсем недешево. Скорее всего, в будущем солнечная энергетика будет попросту дешевле».

Не навреди!

В погоне за климатическими целями важно не пренебрегать вопросами лесной экологии, говорят ученые. Так, для максимального накопления углерода в почве можно высаживать быстрорастущие культуры (березу, осину). Но известно, что монокультурный лес одного возраста менее устойчив к болезням и вспышкам насекомых.

Также не стоит смещать естественные природные зоны, утверждает Алексей Кокорин: «Объем посадок ограничен естественным образом: на юге – степная зона, туда не стоит идти, так как деревья погибнут, им нужно больше влаги. А на севере, в тайге и тундре, рост идет медленно, большого количества CO₂ мы не соберем».

Популярная тема в интернет-дискуссиях – плантации морских водорослей как альтернатива лесовосстановлению. Всемирный банк называет разведение водорослей одной из немногих отраслей промышленности с отрицательным углеродным балансом (выбрасывает на 20% меньше, чем поглощает). Сейчас водоросли абсорбируют сравнительно небольшой объем CO₂ (порядка 200 млн тонн в год). Однако это число можно нарастить, учитывая, что площадь океана на порядок больше, чем лесной зоны суши, растут водоросли быстро, а пожары не страшны. С другой стороны, риск таких мероприятий куда выше: влияние океана на климат планеты несравненно выше, чем лесов, и любое нарушение экосистем чревато последствиями.

По мнению собеседников «Профиля», увлекаться геоинженерией не стоит. «История человечества показала, что любые попытки улучшить природу кончаются неудачей или катастрофой – гибелью видов, осушением земель и так далее, – говорит Карпачевский. – Наши действия должны полагаться на естественные силы природы. Даже в процессе облесения нельзя использовать инвазивные, чужеродные культуры, исторически не свойственные в этой местности. Известна история, как в Сочи завезли из Европы вечнозеленый самшит, и вместе с ним «приехали» бабочки-огневки, уничтожившие почти весь местный самшит».

Но даже высадка лесов с учетом всех правил требует климатического моделирования, уверены специалисты ETH Zurich. Месяц назад они выпустили исследование, согласно которому увеличение площади лесов в Европе на 20% приведет к тому, что дожди летом будут лить на 8% чаще. Можно предположить, что некоторые объекты инфраструктуры (дамбы, мосты, шлюзы), спроектированные для других погодных условий, не выдержат нагрузку.

Отдельная тема – биоразнообразие лесов. Ведь они состоят не только из деревьев: в лесах живут 80% видов земноводных, 75% видов птиц, 68% видов млекопитающих. Сохранение этих богатств порой идет вразрез с климатическими целями: например, если один вид растений начинает «забивать» собой остальные, лесничие проводят профилактические вырубки. Так или иначе, доля лесов, предназначенных для сохранения биоразнообразия, растет: за последние 30 лет она увеличилась на треть (с 313 до 424 млн га, данные FAO).

«Раньше считалось, что надо разделять функционал лесов: с одной стороны, есть заповедники и заказники, где мы охраняем природу, с другой – все остальные леса, которые можно использовать для хозяйства. Сейчас эта концепция меняется. Мы приходим к тому, что биоразнообразие нужно сохранять везде, даже там, где ведется промышленная заготовка древесины», – отмечает Карпачевский.

Лес идет в контрнаступление

Между тем набирает силу еще один тренд, связанный с опорой на природные процессы: отказ от активного лесовосстановления в пользу вспомогательного и спонтанного. В этих случаях человек не сажает деревья, но не мешает им расти самостоятельно (или минимально помогает – например, расчищает территорию для лучшего прорастания семян).

По расчетам международной группы ученых (опубликованы в журнале Conservation Letters в мае 2020-го), озвученные разными странами планы предполагают высадку 350 млн га леса. При средней цене облесения $34 тыс. за гектар суммарный бюджет этих проектов достигнет астрономической суммы – $12 трлн. Гораздо дешевле обойтись естественным восстановлением, доказывают авторы. Однако его потенциал плохо изучен, что и вынуждает политиков провозглашать программы активного насаждения лесов.

«Все зависит от цели, которую вы преследуете. Если нужно увеличить биоразнообразие, вырастить товарные породы древесины или ускорить зарастание пустошей, тогда, конечно, нужно брать саженец, идти и сажать, – комментирует Михаил Карпачевский. – Но если стоит задача повлиять на баланс парниковых газов, то в этой процедуре нет экономического смысла. В конечном счете важно, чтобы леса становилось больше, и не важно, как это произойдет».

Значительную роль в этом подходе играют самосейные леса, возникающие на территории бывших сельхозугодий. Человек забрасывает их по разным причинам: истощение земель, интенсификация сельского хозяйства (переход в теплицы), миграция населения с сельских территорий в города.

Создатели проекта Trillion Trees, составившие мировую карту регенерации лесов, сформулировали «теорию возвращения к лесам». Ее суть в том, что развивающиеся страны больше зависят от сельского хозяйства и сырьевых отраслей, поэтому активнее сводят леса. Богатея, они переходят к городской экономике (обрабатывающая промышленность и сфера услуг), начинают импортировать продукты – все это высвобождает старые земли для новых лесов.

В основном этот процесс разворачивается в странах северного полушария. «Яркий пример – Китай, – считает Константин Кобяков. – Он вышел в мировые лидеры по лесовосстановлению в том числе потому, что бывшие сельхозземли на его северных территориях активно зарастают. Когда-то, во времена плановой экономики, их распахали. А сейчас, когда деньги научились считать лучше, выяснилось, что выращивать сельхозкультуры там невыгодно. Вот и отдали природе».

Есть и обнадеживающий пример из тропической зоны: 4,2 млн га Атлантического леса в Бразилии восстановились с 2000 года. Причина – в падении цен на кофе: население бросало кофейные плантации и мигрировало в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро. Впрочем, не обошлось и без целенаправленных усилий по охране территорий: согласно соглашению, заключенному множеством местных игроков при посредничестве ЮНЕСКО, в одах площадь леса должна возрасти еще на 15 млн га.

Всего, по данным Trillion Trees, с 2000 года в мире лес отвоевал территорию размером 59 млн га. Конечно, это немного – в семь раз меньше, чем он потерял в других местах (411 млн га). Тем не менее за счет внедрения более эффективных практик природопользования темп чистых лесопотерь за последние 30 лет снизился на 65%. Цель ООН, впрочем, гораздо амбициознее: к 2030 году добиться увеличения площади лесов на 3% по сравнению с 2015-м.

Тайга без края и учета

Россия на мировой карте лесов занимает особое место. По данным Global Forest Watch, на долю нашей страны приходится 20% лесов мира (755 млн га) и 28% «связанного» в почве углерода. Впрочем, и темпы обезлесения в России тоже рекордные: минус 9,1% (70 млн га) с 2001 года. Главная причина – пожары, на них приходится до 80% ежегодных лесных потерь. В «Гринпис России» прогнозируют, что в 2021-м ущерб в результате пожаров четвертый год подряд превысит 15 млн га – такого еще не было за всю историю наблюдения.

Главной причиной пожаров эксперты называют привычку россиян к поджогам, которые стали укоренившейся практикой природопользования. Жгут остатки вырубок, сухую траву и сорняки – это проще, чем спиливать, очищать и выпалывать. Месяц назад в Рослесхозе сообщили, что с начала 2021 года по вине человека возникло 72% пожаров в стране, из-за гроз – 17%, по иным причинам – 11%. При этом в ведомстве пожаловались на изменение климата: «15−20 лет назад брошенная спичка могла бы потухнуть во влажном мху. Сейчас она вспыхнет в сухой хвое, и огонь распространится на десятки гектаров».

Одновременно в другом лесоучетном ведомстве, Рослесинфорге, заявили, что кризис исчезновения лесов в России миновал: с 2010 года их площадь увеличилась на 4,3 млн га. «Сложно понять, откуда взялась данная цифра, – разводит руками Михаил Карпачевский. – Сейчас нет современного инструмента оценки российских лесов. Она берется из материалов лесоустройства. Это практика, появившаяся еще в дореволюционные времена: по лесам ходят специалисты-лесоустроители, оценивают их состояние, составляют карты. Из-за недофинансирования последних десятилетий эти материалы сильно устарели, по многим лесничествам давность лесоустройства составляет 20–30 лет. В итоге, когда у чиновников спрашивают, что изменилось за последний год, они не могут ответить. Никто не знает, сколько у нас лесов и в каком они состоянии».

«Данные по пожарам тоже приблизительны, – добавляет Константин Кобяков. – Да, можно оценить по космическим данным, сколько территории пройдено огнем, но каков реальный ущерб? Ведь не каждый пожар приводит к гибели леса – иногда горит только подстилка, а деревья остаются невредимыми. В итоге, пока лесоустроитель доберется до дымившего на спутниковых снимках леса, он может уже порасти молодняком. Соответственно, нам неизвестен и итоговый углеродный баланс России».

По мнению экологов, текущее состояние российских лесов сформировалось в результате прошлых реформ: в 2000 году были ликвидированы «старый» Рослесхоз и Госкомэкология, а Лесной кодекс 2006 года исходил из философии освоения лесных ресурсов. Эти меры привели к сокращению финансирования и кадрового состава лесных служб, утрате компетенций.

В последнее время власти вновь обратились к проблемам лесной отрасли. В национальном проекте «Экология» обозначена цель – до 2024 года привести к равному соотношению объемы вырубок и воспроизводства лесов. А месяц назад президент РФ Владимир Путин подписал закон о лесной реформе, вступающий в силу 1 января 2022 года. Документ вводит в лесное законодательство дополнительные нормы по лесоохране и лесоразведению, ужесточает санкции против лесорубов-нелегалов (теперь нельзя находиться в лесу с инструментами для рубки, не имея на нее разрешения), активизирует работы по лесоустройству (оно будет проводиться по единому федеральному плану) и так далее.

Всероссийское озеленение

Между тем Россию захватывают проекты масштабных лесопосадок. Звучат идеи о том, чтобы стать для остального мира своеобразным климатическим «донором». «К 2050 году Россия могла бы обеспечивать мир достаточным количеством кислорода и сокращать эмиссии других государств», – говорил в апреле вице-президент «Лукойла» Леонид Федун.

Изучение вопроса началось на уровне Минобрнауки: в конце августа заработает первый карбоновый полигон, на котором будут изучаться условия достижения углеродной нейтральности. В дальнейших планах еще несколько таких полигонов.

Высказываются предложения, как нарастить площадь российских лесов. В июне глава комитета Госдумы по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям Николай Николаев призвал бесплатно предоставлять гражданам участки лесного фонда для высадки деревьев. Вскоре с похожей концепцией выступил глава лесопромышленного холдинга RFP Group Константин Лашкевич: по его мнению, нужно разрешить предпринимателям приватизировать лес, чтобы они вкладывались в его восстановление.

Михаил Карпачевский не видит смысла в подобных мерах. «Задача в том, чтобы у бизнеса был интерес заниматься лесовыращиванием на долгую перспективу, – говорит эксперт. – Но знаете ли вы бизнесмена, который сейчас готов планировать на десятки лет вперед? Нужно создавать такие стимулы, но форма собственности – далеко не главный вопрос. Ведь если регулирование останется тем же, то ничего не изменится. А если подразумевается, что собственник может делать с лесом все что угодно, то в чем интерес государства? Разумеется, лес вырубят, и дело с концом».

По мнению эксперта, Россия в уникальной ситуации: проблемы с лесовосстановлением у нас как таковой нет. «Большинство вырубок сами зарастут за 2–3 года. Достаточно оптимизировать систему природопользования, и для леса освободятся миллионы гектаров», – отмечает Карпачевский.

«Ручная посадка леса России ничего не даст, – соглашается Кобяков. – Важнее грамотно распорядиться заброшенными сельхозземлями. Системы их учета тоже нет, но примерные оценки показывают площадь 70 млн га, что примерно половина от лесов, которые используются у нас для заготовки древесины. Если бы мы учитывали бывшие поля как леса, что делает тот же Китай, то могли бы соперничать с ним за лидерство в лесоразведении. Нужно как минимум не препятствовать их зарастанию, не распахивать обратно. А лучше даже способствовать ему, вести на этих землях лесное хозяйство».

Главное – не допустить массовых потерь углерода, уже накопленного в российских почвах. «Для этого следует обезопасить дикие леса, которые пока мало нарушены человеком, – считает Кобяков. – Ведь если туда приходит огонь или лесорубы, объем выбросов особенно велик. Да и вообще хотелось бы сократить площади пожаров. Ведь в некоторых районах Сибири и Дальнего Востока лес горит уже настолько часто, что вымирает окончательно…».