Последние дни 1941 года. «Вы вырастили наш гнев»

Фото: Архив

Наступление новогоднего праздника омрачил приход огромной беды

Газеты сообщают об успешном наступлении Красной армии.

Публикуются названия населенных пунктов, отбитых у немцев, количество взятых трофеев. Много материалов о трудностях, которые испытывают солдаты врага. В «Правде» от 27 декабря 1941 года опубликована небольшая заметка со ссылкой на американскую газету «Нью-Йорк таймс». Ее корреспондент пишет, ссылаясь на сообщения из Хельсинки и Стокгольма, что на северном участке советско-германского фронта среди немецких солдат неожиданно вспыхнула эпидемия сыпного тифа.

Кроме того, опустошает вермахт и грипп, особенно на Ленинградском фронте. «Вследствие недостаточной медицинской помощи и общей физической истощенности германских солдат, смертность от эпидемии сыпного тифа и гриппа чрезвычайно высока», – писала «Правда».

Так ли было на самом деле? Подтверждений массовых заболеваний в немецкой армии автор нигде не нашел. Хотя захватчики, разутые, раздетые, голодные, с сильно подорванным иммунитетом, могли заболеть чем угодно.

«Правда», ссылаясь на берлинских корреспондентов шведских газет, пишет, что Рождество в Германии прошло необычайно мрачно: «Многие оплакивают погибших родных, другие уже давно ничего не слышали о своих мужьях и сыновьях. Рождественского перерыва в этом году на фронте нет. Русские атакуют с неослабевающей энергией. Немцы пытаются противостоять им, хотя они оснащены для борьбы в зимних условиях гораздо хуже, чем противник».

Вот что писал в статье «Немецкое рождество» Илья Эренбург:

«Под елкой, занесенной снегом, лежал немецкий солдат. Его белые мертвые глаза глядели на запад. В его кармане нашли письмо из Вернигероде: «Дорогой Вилли. Скоро наше немецкое Рождество. Мы встретим его без тебя. Я и Марта – мы надеемся, что ты не забудешь нас и пришлешь нам подарочки из России на елку». Вот и пришло немецкое Рождество. Черно в Вергигероде над городом горы Гарца, над городом Брокен, и кажется, что там ведьмы справляют свой шабаш. Нет, это ветер воет в трубе. Марта и Анни стоят перед пустой елочкой. Три огарка и прошлогодняя потускневшая звездочка. Вот и Дед-мороз, он наверняка принес подарки. На нем кепи почтальона. Что он вытащит из сумки? Меховую шапку, русский окорок, чулочки для Анни? Нет, это конверт. «Ваш муж погиб смертью героя на Восточном фронте». Повесьте казенную бумагу на елку под тусклой звездой вашего фюрера. Ветчины не будет, чулочков не будет. Далеко от вас, где-то под Тулой, метель заносит труп вашего Вилли. У почтальона много повесток. Он стучится из дома в дом. Этот Дед-мороз никого не обойдет, он не забудет ни Гельму, ни Эмму, ни Фриду… Мы не хотели чужого добра, мы не зарились на чужое счастье, мы привели пшеницу на север, и мы открыли каналы, как чудесные аорты. Мы любили книги и тепло братских рук. Вы приняли наше миролюбие за слабость, вы напали на нас, вы разбудили нашу ненависть, вы вырастили наш гнев…»

В статье, опубликованной в немецкой газете «Дас Рейх», министр пропаганды Германии Йозеф Геббельс обрушился на немцев, жалующихся на трудности. По его словам, только военные имеют право говорить о невзгодах и жертвах.

«Немецкие солдаты в России, – пишет Геббельс, – подчас воюют за свое существование против снега, льда и вьюг, против самых страшных противников. Иногда они остаются совершенно без еды, иногда не хватает боеприпасов. В течение шести месяцев они лишены всех связей с внешним миром. Они не слышат радио, у них нет газет, и часто они целыми месяцами дожидаются писем»

…По Москве гуляют слухи, порой самые невероятные. «Видел командира с фронта, – писал переводчик Николай Любимов. – Говорят, что в районе Минеральных Вод мы готовим парашютный десант чуть ли не в 200 тысяч человек для операции в самой Германии. Все парашютисты учатся говорить по-немецки. Среди них уже имеются «гаулайтеры» (так в оригинале – В.Б.) для немецких городов. Солдаты наши одеты тепло. То, что делается под Москвой, позволяет сказать, что приближается победа».

Наверняка Любимов имел в виду не локальный успех в сражении под Москвой, а общую победу над Германией! Тем более наступление Красной армии развивалось успешно, и многие были уверены, что теперь вермахт покатится обратно на запад.

Увы, наступление праздника омрачил приход огромной беды, которая, как водится, подкралась неожиданно. Морозным и ветреным утром 30 декабря в районе станции «Лосиноостровская» прогремел чудовищной силы взрыв. Потом рвануло еще, еще… Так продолжалось в течение нескольких часов. На сотни метров вокруг разлетались осколки мин и снарядов. Горели и рушились здания на Ярославском шоссе.

Это был настоящий ад! Свистели осколки, дым застилал небо, ревело многометровое пламя, которое перекидывалось с одного железнодорожного состава на другой.

К несчастью, весь железнодорожный узел был буквально забит вагонами с боеприпасами, оружием, военной техникой. Огненное кольцо окружило и санитарный поезд с ранеными. Спастись удалось лишь немногим. Тех, кого пощадило пламя, «догонял» жестокий мороз – красноармейцы выбегали из вагонов полураздетыми, укрыться же им было негде…

Кроме санитарного поезда на путях станции «Лосиноостровская» находился эшелон № 47045 18-й воздушно-десантной бригады 8-го корпуса воздушно-десантных войск с новобранцами.

Один из жителей района, прилегающего к станции, И.Г. Пономарев, вспоминал: «Приехав домой с работы, я не узнал местности. Из 60 путей сохранилось только два. Копошились красноармейцы, разгребая завалы, и стаскивали убитых в ледники, которые находились вдоль путей, из них льдом набивали рефрижераторы. Мороз был около 40 градусов. До нашей дачи было примерно полкилометра от железной дороги, и все дома были снесены взрывом».

Настоящий героизм проявили пожарные и железнодорожники – два вагона с крупнокалиберными фугасными бомбами они сумели отцепить и отвести со станции. Эти бесстрашные люди спасли несколько десятков солдат и офицеров. Инструктор военной части Г.В. Плакучев и его помощник А.А. Королев вытащили из полыхавших вагонов санитарного поезда 18 раненых солдат. Отделение под руководством Н.А. Евсюкова откопало из-под обломков разрушенных домов, расположенных поблизости, нескольких жителей.

Сраженный осколком, упал наземь курсант Георгий Петров. Погибли военные – Самуил Ескин, Наум Садовский, которые пытались спасти солдат и командиров из санитарного поезда…

Одолеть обезумевшую стихию удалось лишь спустя шестнадцать часов. Погибших оказалось более четырехсот человек. Они были похоронены в общей могиле на Раевском кладбище близ Яузы. В память о жертвах установлены две гранитные плиты; на них – фамилии, инициалы и даты смерти: 30 декабря 1941 года.

Что это было – диверсия или чья-то преступная халатность, безалаберность? Никто не знает. Но ничего подобного в Москве и области во время Великой Отечественной не случалось.

Шла война, но и музы не молчали. В декабре сорок первого артисты начали создавать фронтовые концертные бригады, в которые вошли звезды Большого театра: певцы Надежда Обухова, Сергей Лемешев, Елена Степанова, Николай Озеров – отец кинорежиссера Юрия Озерова и известного спортивного комментатора Николая Озерова, танцовщики Виктор Смольцов, Алексей Чичинадзе, Евгения Васильева. Последняя вспоминала: «Отправляя нас на фронт, дирекция постаралась обрядить нас соответствующим образом: в необыкновенной величины ярко-зеленые валенки. Актеру оперы Леганцеву валенок не досталось, так ему их заменили сапогами Лешего из оперы «Снегурочка». Это были какие-то немыслимые боты из веревок со множеством бантиков и тряпок, которые при движении колыхались. А еще на нас надели тулупы из оперы «Иван Сусанин», волочившиеся по земле, и полотняные летние рукавицы».

В то время в действующую армию шло несметное количество продуктов: замороженных гусей, кур, пельменей, рыбы, мяса, сладостей. Все это изобилие с удивлением увидели артисты близ передовой. Впрочем, их хорошенько угостили — супом, жареным мясом с макаронами, чем-то еще вкусным, давно забытым. На какое-то время людям в гражданской одежде показалось, что мирное время вернулось. Но орудийные раскаты и свист пуль не давали забыть о суровой действительности…