Постсоветское пространство в контексте Украинского кризиса

Приходится констатировать тот факт, что с момента распада СССР, когда с Россией дружественные отношения поддерживали почти все республики (они и сформировали СНГ), круг пророссийски ориентированных партнеров продолжает сужаться. Постсоветские республики (за исключением Прибалтики, которая еще до распада СССР имела антироссийскую позицию) по сфере российского влияния можно условно разделить на три группы:

— страны, которые Россия «потеряла»;

— дружественно-нейтральные государства;

— пророссийски ориентированные.

Страны вне  сферы влияния России

В пользу европейского выбора, а не евразийской интеграции выступили Молдавия, Грузия и Украина, которые в 2014 году подписали договоры об ассоциации с ЕС.

Сценарий ухода государств из сферы российского влияния был практически всегда одинаков: внутриполитический раскол общества, часть которого, готовая выбрать западный вектор развития (ЕС, вхождение в НАТО, для Молдавии изначально – это ориентация на Румынию), сталкивалась с обществом (другим этносом) пророссийски ориентированным, в итоге страна раскалывалась на несколько частей. Россия вынуждена была принять факт утраты своего влияния, но одновременно с этим оставляла часть территории под российским протекторатом: это Приднестровская республика от Молдавии, Абхазия и Южная Осетия от Грузии, ДНР и ЛНР от Украины. Отмежевание республик сопровождалось одновременно территориальными потерями и открытым или латентным военным вмешательством России. Такая техника  разрешения кризиса  выступала инструментом окончательного расхождения государств в режиме враждебности. После этого Россия воспринимается в республиках как агрессор и оккупант. Повторяемость сценария наталкивает на мысль о проектном и управляемом характере таких изменений.

Дружественно-нейтральные государства

В группу государств, которые не стремятся к тесной кооперации с Россией, но поддерживают партнерские отношения, входят Азербайджан, Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан.

Их сотрудничество с Европой в формате первой группы исключено: во-первых, в государствах по меркам Европы правят недемократические лидеры (в Азербайджане семья Алиевых с 1993 года, в Узбекистане – И.Каримов с 1991 года, с 2016г Ш.Мирзиёев, в Таджикистане – Э.Рахмон с 1994 года и в Туркменистане – ставленник первого президента Г.Бердымухамедов), а Европа выстраивает отношения исключительно с лидерами-собственными воспитанниками.

Во-вторых, это  республики с ярко выраженным мусульманским населением, в которых доля православных составляет менее 9 % от численности жителей, то есть государства никогда не смогут поддержать ценностную повестку европейской цивилизации.

Однако эти республики могут быть использованы как плацдарм для сил НАТО (часть из них – расположена у границ Ирана и Афганистана, представляющих по меркам Запада угрозу международной безопасности). Например, в апреле 2015 года появилась информация, что Туркменистан (а это государство, сохраняющее во всех вопросах нейтралитет) обратился к США с просьбой оказать военную помощь. Под предлогом борьбы с ИГИЛ(запрещен в России) и террористическими группами из Афганистана (хотя объективно главное в этом раскладе – это контроль над углеводородными ресурсами) на постсоветских рубежах теоретически могут усилить свои позиции геополитические противники России.

Пророссийски ориентированные государства

К этой группе государств стоит отнести страны, которые ориентированы на глубокую интеграцию в рамках Евразийского экономического союза. В первую очередь, Казахстан и Белоруссия, прошедшие все этапы формирования союза.

В 2015 году еще два государства пополнили этот список – Киргизия и Армения. Армения уже стала членом, Киргизия планирует стать им к середине года. Именно эта группа стран наиболее интересна для анализа того, как украинские события (присоединение Крыма) и последовавшие за ними потрясения в сфере экономики (санкции и девальвация рубля) повлияли на решимость союзников выстраивать долгосрочные отношения с Россией.

Первый аспект – присоединение Крыма  в российском обществе с традициями большого русско-цивилизационного государства было воспринято должным образом. Но совершенно иную реакцию присоединение вызвало у соседей – Казахстана и Белоруссии, которые стали усматривать в этом угрозу своей территориальной целостности.

Президент Белоруссии  признал Крым де-факто частью России, но в отношении остальных регионов указал на территориальную целостность Украины и заранее оговорил статус своей республики – «мы были и есть суверенное, независимое государство. Им и останемся», «мы не будем северо-западным краем» России. Это и иные выступления политика указывают на то, что даже без помощи западного информационного вмешательства Россия стала восприниматься среди своих наиболее близких партнеров как потенциальный агрессор, хотя фактически пошла на полумеры, защитив только одну часть русскоязычного населения, и не озаботившись другой.

Для Казахстана вопрос особенно чувствителен: задолго до присоединения Крыма мэр Москвы Ю.Лужков указывал, что полуостров должен принадлежать России, и в это же время о том, что северные области Казахстана должны войти в состав России говорил лидер ЛДПР В.Жириновский. В 2014 году Э.Лимонов выступил с аналогичным призывом как раз в разгар крымских событий: «Я надеюсь, что часть Украины достанется России, если мы не будем зевать, и северный Казахстан достанется. Можно будет получить наши русские города в Россию в момент междувластия в Казахстане».

Это настолько встревожило властные элиты Казахстана, что даже послу России РФ в РК пришлось комментировать это высказывание частного лица.

В Казахстане действительно были напуганы «имперскими» амбициями России. С одной стороны ужесточили цензуру на предмет возможных публикаций (например, заблокировали издание Meduza за публикацию статьи о настроениях граждан в Усть-Каменогорске), запретили наемничество казахстанцев, но одновременно пошли на смягчение языковой политики, чтобы русскоязычное население, которое составляет чуть более 20%, не выступило с аналогичным призывом как на Донбассе, где языковое самоопределение сыграло важную роль в развитии кризиса. Для Казахстана теоретически такая угроза действительно существует.

В северных областях сохранилось компактное проживание русского населения, национальный вопрос существует, но его стараются сглаживать, однако уровень жизни казахстанцев (более высокий, чем украинцев) позволяет прогнозировать низкую пассионарную активность населения при попытках разжигания конфликта. Но пример Украины настолько впечатлил соседние государства, что они предпочли придерживаться преимущественно нейтральной оценки происходящего, хотя по новостным каналам Казахстана довольно часто можно услышать характеристику ополченцев  как сепаратистов(аналогично украинским СМИ).

Если Крым соседние государства еще были вынуждены признать, принимая как свершившийся факт, то нерешительные действия России на Донбассе, которые привели к затяжному военному конфликту, уже вызвали осуждение и еще большие опасения развязывания Россией военного конфликта с целью присоединения русских окраинных земель.

Киргизия и Армения, не граничащие с Россией, не испытывают аналогичной озабоченности. В Армении численность русских и русскоговорящих составляет менее 1%, в Киргизии на русском говорят только 12,5%, в то время как в Казахстане и Белоруссии эти показатели составляют 95% и 70,2% при доле русских в Казахстане 23,7%, в Белоруссии существенно меньше (8,3%), но часть белорусов, согласно опросам, ассоциирует себя с русскими как единый народ.

Как теперь пророссийские государства воспринимают Россию? На этом поле можно констатировать, что мягкая сила страны терпит заметное поражение. Символы, которые ассоциируются с Россией, начинают вызывать негативную реакцию в республиках. В Киргизии и Казахстане выступили против георгиевских ленточек.

В Казахстане активисты, начиная с прошлого года, предлагают заменить их, поскольку они прочно у них ассоциируются с колонизацией края в царское время, олицетворяют символ «пророссийских сепаратистов на востоке Украины», на голубую  — цвет флага.

В Киргизии уже решено использовать в символике не георгиевскую, а ленточку цветов национального флага – красного и желтого. Еще в мае 2014 года в Белоруссии стали раздавать ленточки с символикой своего флага, что было поддержано не только официальным Минском (город был украшен другими лентами), но и оппозицией, которая объявила георгиевскую ленточку символом российского империализма.

Ситуация с георгиевскими ленточками свидетельствует о нескольких вещах. Во-первых, в республиках существует вероятнее всего внешний заказ (например, в Киргизии около 16 тыс западных НПО) на дискредитацию образа России. Ассоциативная связь ленточки с сепаратистами и царским временем (в Казахстане – это царские колониалисты, в Киргизии  — это апелляция к войскам, подавлявшим мятеж в республике в 1916 году) направлена на формирование образа  России как страны агрессора.

Во-вторых, это попытки разорвать общее историческое прошлое – общую победу народов СССР в войне, превратив ее в частные случаи участия народов в войне,  отгородившись, таким образом, от советского подхода единства и целостности народов, что в перспективе порождает риски восхваления своих антигероев – по примеру Украины.

Другое направление – это статус русского языка. В Казахстане после крымской весны были введены послабления для русскоязычного населения. Президент республики выступил в защиту русского языка с призывом сделать его более доступным в повседневной жизни (например, ввести объявления в общественном транспорте на двух языках и др.), но потом было принято решение с кириллицы перейти на латиницу, что является ударом по русскому языку.

В Киргизии, которую скорее можно отнести к государству, четко не определившемуся с вектором развития (даже в элите сохраняются как сторонники, так и противники интеграции с Россией) сейчас напротив (возможно с подачи иностранных НПО) усиливаются националистические позиции. Вновь разгорелись дискуссии о статусе русского языка, в которых учеными вносятся предложения отменить официальный статус, чтобы содействовать развитию киргизского языка. Появились предложения отказаться от русских фамилий (от русских суффиксов в фамилиях с предложением заменить их на киргизские). Подобные инициативы в итоге ведут к потере конкурентоспособных преимуществ киргизских мигрантов,  пока еще владеющих русским языком перед выходцами других республик,  слабо им владеющих. А это уже снижает для Киргизии выгоды от сотрудничества с Россией при вхождении в Единый экономический союз.

Мягкая сила России на постсоветском пространстве не справляется с поставленными перед ней задачами, а ведь именно положительный образ страны  сделал возможным феномен крымского чуда – массового желания населения полуострова стать частью огромной страны.

Третий аспект —  экономические факторы сотрудничества, принимающие особое значение для стран-членов ЕАЭС. И Белоруссия, и Казахстан заинтересованы в стабильности российской валюты, высоком уровне жизни российских граждан, формирующих платежеспособный спрос на их продукцию, в инвестиционной активности российских компаний, в открытости российского рынка для казахстанских и белорусских товаров, а также в выгодных таможенных тарифах.

Однако 2014 год стал годом потрясения для республик из-за девальвации российского рубля, разногласий относительно российского продовольственного эмбарго и внешних экономических санкций.  Обесценение рубля привело к трем побочным эффектам. Вынужденная девальвация в самих республиках (в Казахстане —  в феврале 2014 года, в Белоруссии – в январе 2015 г.), снижение спроса среди россиян (объемы импорта из Белоруссии сократились, из Казахстана незначительно выросли) и повышение конкурентных преимуществ российских товаров над казахстанскими и белорусскими. Казахстан был вынужден  выдвигать предложения о повышении тарифов на некоторые виды продукции, которые стали поступать с российского рынка и представлять прямую угрозу местному бизнесу. Девальвация рубля дала точный сигнал странам, что введение единой валюты невозможно: это грозит существенными рисками при сохранении такого неэффективного руководства, какое показал ЦБ России в 2014 году. Да и ранее страны показывали, что они не готовы на утрату хотя бы части своего суверенитета. Само эмбарго спровоцировало конфликты с Белоруссией в отношении поступления с территории республики товаров европейского происхождения. Российские действия явно накапливают негативный эффект.

Тем не менее,  Армения и Киргизия продолжают придерживаться курса на интеграцию с Россией. И для этого у них есть все основания. Фактор экономических преимуществ сотрудничества с Россией сохраняется, ничто не отменяет веры в восстановление российской экономики, которая является важным рынком сбыта товаров этих стран, но идти по пути углубленной интеграции страны не готовы. Интеграция заканчивается там, где начинается  государственный суверенитет и экономический ущерб по вине России.

Фактор выросшего и окрепшего национализма в постсоветских республиках Россия не может больше не учитывать. Нельзя апеллировать к Русскому миру, зная, что часть населения этого мира ущемлена в своих правах (стоит только вспомнить русских  в Прибалтике), а часть уже давно воспитана на учебниках, в которых родиной для них значится не СССР, а суверенная Украина, Белоруссия, Казахстан и др. Для них любое силовое воздействие — это акт агрессии, за которым следует не усиление, а ослабление России на всем постсоветском пространстве. Но для части населения, для которой Россия остается исторической Родиной в силу убеждения, только политика последовательной защиты Русского мира может сохранить уважение  и доверие к России. Кроме этого, внутренняя радикально либеральная модель России существенно ослабляет ее внешнеполитические возможности и фактически является антифактором в деле постсоветской восстановительной интеграции.

Людмила Кравченко, эксперт Центра  Сулакшина