В чем проблемы у современной молодежи?

Если честно, то нынешний дворцово-протестный «холивор» изначально не вызвал у меня особого интереса. И потому, что он был глубоко вторичен по всем показателям – начиная с самого «дворца», который выволокли из более, чем десятилетней давности. (Реально: когда я в 2009 году отдыхал в Геленджике, то много раз слышал разговоры о данном «объекте», и о том, как он ухудшил жизнь местных жителей. Даже экскурсоводы в автобусе – и то о нем говорили. И да, приписывали и тогда его сами знаете, кому.) И заканчивая самими «акциями протеста», кои очень сильно напоминали еще более древние выступления «Другой России». (Сейчас еще кто-то помнит, что это такое? И кто-то может назвать их результаты?)

В общем, с самого начала это была глубокая халтура, сделанная по шаблонам многолетней давности, да еще с очевидным уклоном в сторону «халтуризации», превосходящей халтуру 2000 годов. В смысле – глубокой профанации всего и вся. (Что, например, проявилось в том, что «интерьеры дворца», в конечном итоге оказались просто 3-Д рендерами, как в каких-нибудь третьесортных сериалах. То есть, в действительности «навальнисты» достали только план указанного здания, и больше ни на чем не заморачивались.) И так было везде – начиная с организации протестов и заканчивая юридической защитой протестующих, на кою ФБК** банально забил.

Короче, ничего нового: обычная политическая игра в оппозицию, причем, еще более нелепая, нежели лет десять назад. На этом тему можно было бы и закрывать, однако дальше случилось следующее. А именно: «проснулись» «охранители», которые увидали в этом действе покушения на объект своего почитания… ну, и понеслось. В том смысле, что, конечно же, изначально весь гнев «сторонников режима» оказался направленным на господина Навального и ФБК**, но это, по указанным выше причинам, продолжалось недолго. (Так как нынешняя «оппозиция» настолько нелепая и бессмысленная, что любая критика ее превращается в «пинание инвалида». Ну, в самом деле, что можно брать с людей, которые главным продуктом своей работы видят «число просмотров в Ютьюбе» — да еще при условии, что даже это они не могут сделать так, чтобы было сколь-либо правдоподобно.)

Поэтому «охранители», немного поразмявшись в критике «навальнизма», очень скоро выбрали себе более «солидный» предмет насмешек: народ. Да, именно так – по мере развития «обсуждения протеста» основная направленность сетевых публикаций «охранительского толка» начала смещаться с акцента на «провокационности навальнизма» (ну да: открыли Америку) к идеям о том, что «народ, в общем-то, зажрался». Дескать, что может не нравиться в благословенном 2021 году, в котором средняя зарплата достигла 50 тыс. (кажется) рублей, а уровень автомобилизации страны достиг наивысшего за всю ее историю? (Сам Навальный и его ФБК** тут стал потихоньку «уплывать» в сторону.)

Ну, и разумеется, максимальное осуждение со стороны «любителей режима» вызвала молодежь. Уж каких только эпитетов она не заслужила – кажется, слово «дурачки» было тут наиболее мягким. Поскольку – как утверждают «охранители» — никогда молодежи не было так хорошо, как сейчас. Кстати, забавно – но определенный смысл в данных словах есть – но только очень и очень определенный. Дело в том, что «охранительский контингент» состоит, в основном, из представителей «поколения П» и «поколения Х». (Т.е., лиц 1960 и 1970 г.р.) Для которых «вход в жизнь» осуществлялся во второй половине 1980-1990 годах, когда жизнь, действительно, была не сахар. И в этом смысле «путинское время» является действительно, более «сытым».

Однако при этом обязательно стоит помнить, что – как уже говорилось – нынешнее сытое положение есть, прежде всего, «положение выигравших». Которые в настоящее время и пишут тексты или показывают ролики в соцсетях. Те же, кто проиграл, в лучшем случае, смотрят футбол по телеку. (И на более серьезные темы не обращают внимание.) Ну, а в худшем – если говорить о «поколении П» — лежат себе тихо на кладбище. (С «иксами» в данном случае время обошлось полегче – но и выиграли они поменьше.) И, в, общем, можно сказать, что эта самая современная «сытость» была куплена, прежде всего, ценой высокой дифференциации. (О чем, разумеется, сами охранители никогда не скажут.)

Ну, а во-вторых, надо понимать, что даже в самые жестокие времена «ельцинской реакции» у молодежи была одна очень важная вещь. А именно: вера в будущее. Причем, это касается не только выигравших представителей «поколения П» — т.е., тех, кто сумел более-менее подняться на процессе приватизации – но и более молодых «иксов». Которые тогда были уверены в том, что уж они-то «в новой России» смогут выжить. Разумеется, тут не надо говорить о том, что эта вера была иррациональна – в том смысле, что «поколение П», в общем-то, «подчистило» все ценные вещи в «новорусской» реальности, и тогдашним молодым реально мало чего досталось. Однако она – эта вера – в любом случае была, что, собственно, и создало значительный элемент поддержки «молодого президента», коим стал Путин.

Впрочем, определенные рациональные основания для уверенности в будущем тогда были: например, начавшаяся во второй половине 1990 компьютеризация — информизация общества создала определенную потребность на «молодых специалистов». Этот процесс продолжился и в следующие 10 лет, породив определенную страту «успешных технократов», которая до сих пор является одной из наиболее лояльнейших к режиму социальных групп. (Захватив не только «иксов», но последующих за ними «игреков».) Впрочем, еще более важным стал тут широко развившийся рост бюрократизации общества, явившийся основанием для появления такой важной категории, как «офисные служащие». Разумеется, о том, почему этот рост стал возможным, надо будет говорить отдельно. (Единственное, что тут можно сказать, так это то, что его основанием выступила очень сильная «недобюрократизация», сохранившаяся с советских времен. В том смысле, что там «бумажной работы» требовалось на пару порядков меньше, чем сейчас – и это при более, чем на порядок большей сложности производства.)

В любом случае, 2000 прошли «под знаменем» пресловутых «менеджеров среднего звена», которые имели неплохие перспективы в жизни. (Разумеется, перспективы мнимые, но смысла это не меняет.) Причем, в связи с «демографическим провалом» 1990 годов, а так же в связи с определенными процессами в самих 2000 годах (роста концентрации капитала в столицах и крупных городах) до определенного времени казалось, что этот «успех» обойдется без жесткой стратификации. Т.е., за одного «успешного менеджера» не придется платить десятком нищих рабочих. (Разумеется, не всем везло устроиться в качестве менеджеров – кто-то работал охранником в «Пятерочке» — но, в общем-то, даже в данном случае уровень жизни был относительно приемлемым.)

Однако в последние годы ситуация изменилась. В том смысле, что ожидаемый рост перспектив – который был еще в начале десятилетия, достигнув максимума в «крымском» 2014 году – сменился стагнацией. А значит, что новых областей для трудовой деятельности – как «малый» (и не очень) бизнес в 1990 годы или офисная работа в 2000 годах – не появилось, и появление их не предвидится. А в «старых» областях молодежи, по известным причинам, открыт путь только на самые «нижние» этажи. (Которые в современном, глубоко дифференцированном, обществе дают только ничтожную зарплату.) Можно даже сказать о завершении довольно старой – идущей с начала 1990 годов — «постсоветской традиции», состоящей в том, что «молодежь» могла жить лучше, нежели их родители. (Это очень сильно проявилось в 1990 годы – когда «старые поколения» рассматривались как «необходимая жертва» для успеха новых – но имело проявление и в 2000.)

А значит, рушится одна из важнейших систем обеспечения «стабильности мира». Которая позволяла «сковывать» политическую активность молодых через «изъятие» из их среды наиболее активных и амбициозных. Подобная система работала в 1990 годы, работала в 2000 и 2010. Более того – она обеспечивала «преемственность политики» во время «цветных революций». (В том смысле, что «бузящая молодежь», в общем-то, ограничивалась сменой персон и не трогала базовые основания «режимов».) Теперь же этого нет – а значит, нарастание противостояния молодежи и текущей системы будет нарастать. И нет, оно не рассосется – как в случае с «иксами» и «игреками», которые были, как уже говорилось, инкорпорированы в текущую экономику. Скорее наоборот: невозможность официального мира предложить что-то важное своим новым членам будет вести к очень серьезному кризису.

Это не означает «скорого конца режима» — как пытаются утверждать некоторые. Поскольку у  данного политического механизма существуют иные способы поддержания стабильности. Например, указанная в начале поста «гапоновщина» — сиречь, изображение «оппозицонной деятельности» разного рода мутными типами. (Настолько мутными, что при их виде у любого разумного человека сразу же возникает отвращение. Кое эти «типы» постоянно поддерживают убийственными для любого политика лозунгами – вроде «надо отдать Крым Украине» и «сдаться на милость Запада».) Тем более, что есть и другие механизмы сдерживания.

Но и они имеют очевидный ресурс исчерпания. Но об этом – в смысле, о том, как же будет развиваться «российская политика» в течение следующих десяти лет, и какие базовые тренды станут в ней основными – надо будет говорить уже отдельно.

P.S. Ну, и разумеется, еще раз скажу: это самое «отторжение молодежи» современным обществом и отторжение молодежью современного общества – явление не только, и не столько российское. Скорее мы тут «плетемся в хвосте», поскольку в большинстве западных стран подобные процессы прошли еще в конце 2000 – начале 2010 годов. И если чем российская ситуация и отличается – так это большой «мягкостью» действий и властей, и протестующих.

P.P.S. Ну, и разумеется, провокационность «навальнизма» и его несвязанность с реальными интересами россиян — в том числе, и молодых — все сказанное выше не отменяет.