Моя героиня была писательницей, но особого рода — кулинарной. Однако, достигла славы не меньшей, чем многие корифеи литературы.
Ее сочинения были нарасхват, россияне, в основном женщины, читали их с вниманием, потому что пропустить строку-другую, значило испортить блюдо. Книги, написанные этой госпожой, становились руководством к действию, которое давало восхитительные результаты и непередаваемые ощущения.
Составительница знаменитого кулинарного бестселлера «Подарок молодым хозяйкам» или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве» Елена Молоховец появилась на свет 190 лет назад. Она была дочерью начальника Архангельской таможни Ивана Бурмана. Получила весьма приличное воспитание: окончила Смольный институт для благородных девиц. Успешно прошла курс многих предметов, среди которых, между прочим, кулинария не значилась.
«Кухня есть в своем роде наука»
Она училась вместе с представительницами знатных дворянских фамилий – Олимпиадой Турчаниновой, Варварой Дельвиг, Еленой Голицыной, Верой Буниной, Зоей Багратион, Надеждой Шеншиной (племянницей поэта Афанасия Фета). Наградой выпускнице Смольного стали гербовый диплом, золотой браслет и Библия.
Вернувшись в Архангельск, Елена вышла замуж за архитектора Молоховца, который был значительно старше ее. Говорят, что именно супруг, Франц Францевич подвиг супругу на издание кулинарной книги. Но это произошло через несколько лет, когда семейство, уже обремененное детьми, переехало в Курск. В этом городе и вышел том, названный «Подарок молодым хозяйкам» или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве» с посвящением бывшей однокурснице.
В предисловии Молоховец писала:
«Кухня есть в своем роде наука, которая без руководства и если нельзя исключительно посвятить ей несколько времени, приобретается не годами, но десятками лет опытности, а этот десяток лет неопытности иногда очень дорого обходится, в особенности молодым супругам…»
Воистину, золотые слова!
Книга, вобравшая в себя рецепты множества блюд — простых, затейливых, роскошных, — вызвала огромный интерес (кулинарных изданий в то время было очень мало), вызвала громадный интерес, и небольшой тираж разошелся вмиг. И потому читательницы, в основном женщины, стали настойчиво требовать переиздания. Книга вышла снова, но на всех желающих опять не хватило… В общем, при жизни автора «Подарок…» выдержал около тридцати изданий. Современник писал, что во второй половине XIX и начале XX века в больших и малых русских домах готовили исключительно «по Молоховец».
Елена Ивановна пополняла сочинение новыми рецептами. Появились даже советы, как обращаться с прислугой, чем накормить, во что одеть и как «улучшить нравственность». Со временем труд Молоховец вырос до двух томов (всего в нем было более 4500 наставлений). Она составила еще одну книгу — с гигиеническими советами и указаниями по уходу за птицей и скотом. Был издан и сокращенный вариант «Подарка…» с блюдами для людей скромного достатка.
Приятная теплота в желудке
Молоховец обрела широкую известность, семейство переехало в Санкт-Петербург и сняло квартиру доме Мижуева в районе Фонтанки. Это был самый аристократический участок Литейной части – с видом на Михайловский замок, где задушили Павла I.
В 1894 году Елену Ивановну похвалила вдовствующая императрица Мария Федоровна.
«Я почувствовала радость от осознания того, что могу быть полезной моим соотечественникам… — писала Молоховец в ответном послании. — Благодаря моей книге, наши русские дамы прекратили смущаться вести свое домашнее хозяйство и показываться у себя на кухне. Помимо этого книга дала мощный толчок к формированию множества групп, способствовавших развитию домашнего хозяйства в нашей стране».
Книги Молоховец, простые и незатейливые, таили в себе большой смысл. Молоховец не просто советовала, как приготовить опять шнель-клопсы, ростбифы, тартины, петишу, саго, фрикасе и прочие кушанья, но и указывала женщинам простой и верный путь к экономии. Она была лоцманом, который вилкой, ложкой и ножом прокладывает путь к счастью женщины, ибо крепость семьи во многом зависит от порядка в доме, здоровья и благополучия всех домашних.
Елена Ивановна, намного раньше революционных вождей, стала энергично обустраивать Россию. Если бы она вздумала создать политическую партию, она наверняка стала бы популярной. Ведь «лозунги» Молоховец были близки всем гражданам и, главное, выполнимы, в отличие от утопических идей многих политиков.
Где призывы былых российских правителей, их идеи, мысли? Их давно снесли в архив, где они, никому не нужные, покрылись пылью. А рекомендованные Еленой Ивановной борщи, пирожки, каши кисели нужны всегда. При их виде, запахе, наши руки тянутся к тарелке — скорей откусить, отхлебнуть, ощутить приятную теплоту в желудке.
«Любая кухарка способна управлять государством», — эти ленинские слова были воспроизведены на плакате 20-х годов прошлого века. Возможно, к такому выводу вождь пришел под влиянием Молоховец. Ее книга наверняка была в домашней библиотеке Ульяновых в Симбирске. Может, и мама Ленина, Мария Александровна, готовила по ней какие-то вкусности. А вот жена Владимира Ильича Надежда — Константиновна вряд ли на такое бы сподобилась – кухню она не любила, домашних дел избегала. Они мешали кипению революционных идей. «Читала Карла Маркса — будто живую воду пила….» – вспоминала она. Вот это услада! А Володя в трактир сбегает, жареной рыбы с картошкой поест. Или Арманд его накормит…
Прелюдию к веселому застолью
«Завтра, 21-го мая, исполняется ровно 50 лет со дня появления в свете всем известной книги «Подарок молодым хозяйкам», составленной Е.М. Молоховец. — писала в 1911 году газета «Биржевые ведомости».
— Первое издание этой книги вышло 21-го мая 1861 года и с этой поры выдержало 26 изданий по 10 и 15 тысяч экземпляров, в общей сложности до 300 000 экземпляров…» Далее автор сообщал, что «уголка в России нет и нет, пожалуй, семьи, где бы не было этой книги. И среди хозяек имя Е.М. Молоховец пользуется огромным авторитетом».
Она не почивала на лаврах, а неустанно скрипела пером: Елена Ивановна составила учебник французского языка, домашнюю медицинскую энциклопедию. Впрочем, последний труд вызвал гневную отповедь Русского общества охранения народного здравия:
«Не знаем, чем больше возмущаться: непозволительным невежеством г-жи Молоховец или ее нахальством!»
Было у Елены Ивановны еще одно сочинение — музыкальное. В молодые годы она написала польку, к сожалению утерянную. Можно иронически улыбнуться: как автор всеяден! Но, после недолгого раздумья, факт может показаться логичным, ибо главное сочинение Молоховец напоминает музыку — волнующую прелюдию к веселому застолью.
Критики ругали ее и за религиозные опусы, которые она плодила: «В защиту православно-русской семьи», «Краткая история домостроительства вселенной», «Монархизм, национализм и православие», «Тайна горя и смут нашего времени и якорь спасения для посягающих на безверие, убийство, самоубийство и крайнюю безнравственность». Они были полны многословных рассуждений и тяжеловесных заключений, и те, кто добирался до последней страницы, с облегчением переводили дух.
Впрочем, Молоховец особенно не огорчалась тем, что её отвергали. Она пребывала в уверенности, что обладает даром ясновидения — особенно после знакомства с религиозной деятельницей Евгенией Тыминской, утверждавшей, что поддерживает связь с душами умерших.
Немного грусти в холодном супе
Молоховец послала свои книги на рецензию знаменитому Василию Розанову. Тот, однако, молчал. На другой день Елена Ивановна осмелилась навестить его, захватив новую порцию своих сочинений. Ее визит философ запечатлел в очерке «Таинственная посетительница». Это — практически единственный литературный портрет Молоховец:
«После тихого, деликатного звонка, но нисколько не робкого, в кабинет вошла старушка, худенькая, красиво одетая, бледная…
— Я принесла вам вчера мои книги…
— Извините, я их не буду читать.
Изумление. Немного грусти, но без негодования.
— Отчего? Они так важны!
Я указал на серию присланных по почте книг, которые лежали на столе неразрезанные:
— Если бы я стал только разрезать книги, авторы которых умоляют об отзыве, я не мог бы уже ни строчки написать в день сам…
Я смотрел на нее с ненавистью: «У, враг мой! лютый враг!» Это она похищала у меня время.
Но она была тиха. Только тихо скорбь лилась из ее лица. Мне стало ее ужасно жалко.
— Послушайте, я не обманываюсь в фамилии: ведь вы сочинили книгу…
— «Подарок молодым хозяйкам». Тридцать лет назад.
Боже мой, передо мной стоит «баба-повариха» всей России: называю ее так стихом Пушкина из «Царя Салтана». Вот не ожидал: «баба-повариха» должна быть естественно грубая, толстая, в засаленном платье, с красными руками. Между тем передо мною стоит старосветская помещица из Гоголя, из его ранней поэтической поры творчества. Особенно мне нравилось, что она так молчалива…
— Извините: сколько вам лет? Вы всем интересуетесь, и в словах ваших столько ясности.
— Восемьдесят…
— Восемьдесят!!! Но вам можно дать только шестьдесят, ну, шестьдесят пять.
Милая, тихая улыбка.
— У вас есть дети?
— Все сыновья. Дочь была одна, но умерла двух лет. Старший уже вышел в отставку, генералом. Всего было десять детей…»
Гнев Арсения Тарковского
Молоховец прожила большую жизнь и умерла в тревожном Петрограде в декабре 1918 года. Была какая-то насмешка судьбы в том, что создательница сытной, изобильной кулинарной книги почила в голодное, мерзлое и, что греха таить, тяжёлое время. Ни одна газета не удостоила это печальное событие сожалеющими строками…
Елены Ивановны давно уже не было на свете, однако ее книги, истрепанные от постоянного чтения, стояли на полках во многих домах, но – заставленные другими томами. В России она стали запрещенной, поскольку описывала продукты, давно исчезнувшие со столов. Выходило, что автор славила буржуазное время…
За границей русские эмигранты по-прежнему «советовались» с «Подарком…» Писатель Евгений Замятин, находясь за границей, констатировал: «В эмиграции — два наиболее ходовых автора: на первом месте Елена Молоховец, на втором — Пушкин».
В большевистской России, когда началось освобождение женщины от кухонного рабства, о ней вспоминали с неприязнью. Автор книги «Советская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю» Наталья Лебина приводит цитату из «Известий» от ноября 1929 года:
«Прославленная книга Молоховец, о которой принято говорить улыбаясь, в сущности не так безобидна, как принято о ней думать… В течение полувека она вбивала в головы молодых хозяек основы домашнего самодержавия. Твердый корешок брюхастого тома служил крепким корнем старой семьи. Житейские, моральные и кухонные рецепты в обилии сыпались с 1500 страниц. Каждая щука была нафарширована в ней откровенно откровенно-черносотенными идейками, борщ заправлен мелконарубленными монархическими тенденциями, пельмени начинены благочестием, подлый мещанский душок сквозил в аромате изысканных кушаний…»
В этих строках – приговор женщине, воспевавший достаток, покой, уют. Но большевикам по душе была борьба, разлом старого и создание нового общества, сопутствующий ему аскетизм. Поэтому они отвергали привычные ценности.
В конце 50-х годов о ней вдруг вспомнил Арсений Тарковский. Поэта задела вдруг рассердила концовка одного из рецептов, ставшим эпиграфом к стихотворению: «…после чего отжимки можно отдать на кухню людям». То есть, слугам.
Наверняка Молоховец не думала никого оскорблять — просто еще раз указала, как сэкономить. Тарковский же обиделся за «людей на кухне» и дал волю злому перу:
Где ты, писательница малосольная,
Молоховец, холуйка малохольная,
Блаженство десятипудовых туш
Владетелей десяти тысяч душ?
В каком раю? чистилище? мучилище?
Костедробилище?
А где твои лещи
Со спаржей в зеве? раки бордолез?
Омары Крез? имперский майонез?
Кому ты с институтскими ужимками
Советуешь стерляжьими отжимками
Парадный опрозрачивать бульон,
Чтоб золотым он стал, как миллион,
Отжимки слугам скармливать, чтоб ведали,
Чем нынче наниматели обедали?..
Может, причина обиды Тарковского была иной? Скажем, попался ему на глаза растрепанный том, оказавшийся раздражающе сытным для того времени. Книга разбудила угасшие впечатления и тоску по гастрономическим изыскам, о которых бодро вещала кулинарная оптимистка, не ведая радикальных перемен в стране. Вот Тарковский и рассердился.
Ласковый ветерок домашнего уюта
В воспоминаниях известного артиста Аркадия Райкина есть фрагмент о короткой встрече в Оксфорде с человеком по фамилии Молоховец. Они разгововрились:
«- Извините, я слышу, вы говорите по-русски. Вы живете в России?
— Да, в Советском Союзе.
— Я тоже из России. Но я там не был с семнадцатого года… Разрешите представиться. Моя фамилия Молоховец. Вам это ни о чем не говорит?
Я хотел было ответить отрицательно, но Рома (Руфь, жена Райкина – В.Б.) вспомнила:
— Позвольте, уж не родственник ли вы Елене Молоховец?
— Это моя бабушка,- с гордостью ответил он.
Тут и я вспомнил знаменитую до революции книгу кулинарных советов, написанную его бабушкой. Вспомнил, как в студенческие годы кто-то притащил эту книгу к нам в общежитие, и мы читали ее для развлечения вслух: то удивляясь диковинным блюдам, о существовании которых мы понятия не имели, то потешаясь над иными советами, с головой выдававшими «старорежимные» представления этого автора об ассортименте дежурных блюд, имеющихся на всякий случай в распоряжении каждой домохозяйки…»
Молоховец жадно расспрашивал Райкина о жизни в СССР. Стал рассказывать о себе, но неожиданно осекся и, вновь извинившись, сказал:
«Собственно, мне от вас ничего не нужно. Просто я хотел постоять рядом с теми, кто имеет возможность дышать воздухом родины…»
Возможно, мимолетный знакомый Райкина оказался внуком Елены Ивановны Владимиром, служившим на яхте последнего русского монарха. Его Николай II упомянул 18 апреля 1914 года в своем дневнике: «Хорошо погуляли с Саблиным и лейт. Молоховец…» Не подумайте дурного: «погуляли» в прямом смысле — дышали воздухом, разговаривали.
…Знаменитая книга вернулась в Россию в 90-х годах минувшего столетия. Пришла, шагая торжественно, чинно, как полководец, шагающий по полям былых викторий. И сегодня «Подарок…» читают снова, но уже не как руководство к действию, а чтобы ощутить ласковый ветерок утраченного домашнего уюта.
Можно представить прошлые времена, хлопочущую у плиты хозяйку, спешащих на ее зов домочадцев. Уловить теплую ароматную волну, услышать звон тарелок, гомон людей, предвкушающих вкусное угощение и милые застольные беседы. Так было, но так уже не будет.
