Борьба с безумием: врач-кардиолог поставил диагноз российской медицине

«Если тяжелый больной в порядок не укладывается, то с ним пошаманят и выпишут».

В России давно обсуждается проблема дефицита квалифицированных медицинских кадров. Катастрофически состав докторов проредила проводившаяся в течение нескольких лет оптимизации системы здравоохранения. Кардиолог из Тарусы Артемий Охотин взглянул на проблему шире и выдвинул свою версию того, почему в России сейчас нельзя тяжело болеть и каким образом эта ситуация может разрешиться. «Уралинформбюро» приводит его мнение целиком.

— Давеча в «Медузе» вышла большая статья про медицинское образование в России. Какое оно плохое, естественно. При том, что с выводом я не могу не согласиться, мне кажется, не затронут важный момент. Там все больше про то, что английского не знают, назначают препараты с недоказанной эффективностью и прочее, уже поднадоевшее. Ну и про то, как новые замечательные проекты все это дело меняют. Я далек от онкологии, от высокой хирургии и от иммунологии — то, что обсуждается в статье. Поэтому скажу про обычную медицину, ну это когда заболел непонятно чем и очень плохо, и надо попасть к врачу, и чтобы стало лучше и понятнее. Можно это назвать терапией, а можно просто медициной, потому что это немного шире.

Артемий Охотин. Фото Максима Осипова, Facebook

Так вот, медицина — это ремесло, вроде изготовления горшков, и ему нельзя научиться в кружке по интересам или на хороших интернет-лекциях или по хорошим учебникам. Ремеслу можно научиться только работая с нормальным мастером, работая так же как он и стараясь стать лучше его. А в России нет таких мест, где практиковалась бы широко нормальная медицина. Есть места, где удивительно хорошо умеют делать какие-нибудь сложные вещи, но так чтобы всё вместе просто работало как нужно — такого нет. Не потому что врачи плохие, а потому что так устроена система.

Лечение должно быть в соответствии со «стандартами и порядками», а если тяжелый больной в порядок не укладывается, то с ним пошаманят и выпишут. А в поликлинике (причем неважно, в государственной или частной), если больной чуть потяжелее, ему просто вызовут скорую и укатят по случайному адресу. А медицина работает, только если есть контакт между больным и врачом, между врачом одной больницы и врачом другой больницы, да даже и внутри одной больницы должно быть сотрудничество. Без этих контактов медицина превращается в решето, а больной проскакивает между трещинок.

А если нет медицины, то нельзя ей учить. Потому что научить получится только плохому — лечить в соответствии со стандартами и направлять под наблюдение по месту жительства. И английский язык с доказательной медициной не сильно помогут, ткань медицины они не воссоздадут.

Тут возникает соблазн сказать что-то про курицу и яйцо, мол, сначала грамотные врачи, а потом и медицина появится. Но нет, порядок другой. Сначала хоть какая-то медицина, с не очень грамотными врачами, но построенная на человеческих принципах, а потом уже постепенно и врачи начнут подтягиваться. И тогда наши ученики наверняка окажутся лучше и талантливее нас. Уже просто потому, что им не надо будет тратить свои душевные и интеллектуальные силы на борьбу с безумием. А пока этого нет, мы, самоучки, еще пригодимся, даже если не очень хорошо знаем английский или назначаем препараты с недоказанной эффективностью.

Этим высказыванием Артемий Охотин запустил обширную дискуссию в русскоязычном Facebook. Проблему прокомментировали многие известные врачи и медицинские менеджеры.

«Именно так. Есть отдельные высококлассные специалисты, но нет системы. Пока системы не будет, не будет и медицины», — поддержал руководитель московской частной клиники Павел Брандт.

«Вот мне тоже кажется, что сначала человеческое отношение и желание помочь. А уж из желания помочь произрастет необходимость знаний,» — добавил заместитель главного врача Первой Градской больницы имени Пирогова в Москве Михаил Гиляров.

«Мне вообще казалось, что изначально должен быть интерес к тому, что ты делаешь, и желание делать свое дело на высшем уровне, известном сейчас мировой науке (cutting edge). Люди, которые в первую очередь хотят помогать, могут идти и в социальные работники, или в спасатели на пляже», — дополнил его русскоговорящий врач-терапевт из Нью-Мексико Иосиф Раскин.