Настоящая Россия своих не бросает

Фото: Славиш Карабашевич

Очередная вопиющая история разворачивается в эти дни в Севастополе, где арестовали сербского гражданина Славиша Карабашевича, бизнесмена и ресторатора, и собираются выдать его нынешним прозападным властям его отчизны. Адвокат Дмитрий Тимофеев, представляющий интересы Карабашевича, заявил, что выдача Славиша, который обвиняется в военных преступлениях, якобы совершённых им в Косово в девяностых, не имеет законных оснований. Прошло уже более 15 лет, и в соответствии с российским законодательством истёк срок давности привлечения к ответственности. В соответствии с пунктом 4 статьи 464 Уголовно-процессуального кодекса РФ, это является безусловным основанием для отказа в выдаче лица.

Карабашевича уже судили в Сербии очно в начале нулевых, но, продержав в заключении три года, отпустили, не найдя доказательств вины. Нынешний приговор со сроком в девять лет вынесен заочно, в позапрошлом году.

Сам ресторатор говорит, что его уголовное дело было местью со стороны находящихся под давлением США и Албании сербских властей не только за участие в конфликте, но — главное — за отказ «дать показания на героев Югославии», от него требовали «сдать генерала Радко Младича, Радована Караджича и других героев, которое боролись за православие на Балканах».

Мне в этой связи вспоминается случай почти шестидесятилетней давности – арест в Мюнхене югославского предпринимателя Врачарича по обвинению в партизанской борьбе против немецких войск в ходе Второй мировой. Решительные протесты тогда высказали и Югославия, и СССР, и другие социалистические страны.

Вот что писала газета «Правда» 7 ноября 1961 года:

«На днях в Мюнхене арестован югославский гражданин Лазо Врачарич, приехавший в баварскую столицу по торговым делам. Врачарич в прошлом партизан, участник освободительной борьбы народов Югославии против гитлеровских захватчиков. И вот сейчас, 16 с лишним лет спустя после окончания войны, он схвачен западногерманскими властями по обвинению в участии в партизанской борьбе против германского вермахта. Арест Врачарича, как подчеркивают здешние наблюдатели, симптоматичен. «Врачарич — первый иностранец, который арестован в ФРГ по подозрению в военных преступлениях против немцев», — торжественно заявляет газета «Ди вельт». Арест Врачарича — свидетельство неслыханно возросшей наглости уцелевших гитлеровцев и их последышей, мечтающих не только о реванше, но и о мести борцам против фашизма».

Пропагандистский напор и резкие обороты смотрятся здесь уместным следствием возмущения вперемешку с изумлением: страна, правопреемствующая режиму, повсеместно признанному главным злодеем и агрессором войны, а главное, потерпевшему в этой войне сокрушительное поражение, арестовывает борца против этого режима, причем боровшегося против него на своей территории, подвергшейся со стороны режима нападению.

Сейчас, конечно, ситуация чуть другая. Югославию, сжавшуюся до Сербии и Черногории (а потом и до одной Сербии), подверг варварской атаке Европейско-Американский Рейх, догнавший и перегнавший своего предшественника, и сербские коллаборанты, склонившие выю перед агрессорами, сами уже готовы выслуживаться и сажать национальных героев, противостоявших этой агрессии.

Я не считаю, что нужно безоглядно и в любой ситуации быть сербами больше, чем сами сербы, биться за Косово больше, чем они, стоять больше, чем они, за их героев. Но все же понять печальную своеобразность сербской обстановки было бы можно. И в любом случае есть не только историческая солидарность, но и гуманитарные соображения – Карабашевич болен позвоночной грыжей и к тому же подал российскому президенту прошение о предоставлении политического убежища.

По словам супруги Карабашевича (она, кстати, русская, поэтому Славиш и оказался в Севастополе), её муж хочет отказаться от гражданства Сербии — не может простить, что «не только стремящееся в ЕС правительство, но и общество, простые люди, сдали Милошевича, не дав даже похоронить его на кладбище».

Чем этот мужественный, достойный, принципиальный и к тому же страдающий не самой легкой болезнью человек хуже какого-нибудь Сноудена, при всем уважении к оному? Тем, что менее известен?

Однако стоит ли происходящему так уж удивляться, учитывая, что у нас регулярно оказываются на грани депортации в украинские пределы ополченцы Донбасса и украинские политбеженцы, а порой эта грань, увы, оказывается перейденной? Что по совершенно надуманному и явно сфабрикованному обвинению посажен в российскую тюрьму сражавшийся за Новороссию нацбол Александр Аверин? Что без какой-либо поддержки российского государства на Украине оказываются наши люди, такие, как Евгений Мефедов, а когда они гибнут в застенках, как активистка Марина Меньшикова, вражины злорадно и, увы, полноправно пишут «Россия бросит тебя всегда, сынок»? Что в периодически союзной Белоруссии тамошних участников донбасского ополчения сажают как «боевиков» и «террористов», но особо даже и не понегодуешь, ибо чем РФ особо лучше?

Что, наконец, Донбасс в целом оказался под каждодневной угрозой депортации и вынужден гадать, не произойдет ли это уже завтра под бравурные звуки фальшивых «флешмобов». (Кстати, уже после казенной донецкой акции, ставшей апофеозом «флешмоба» в адрес Зеленского, в Донецке же прошла настоящая народная акция, обращенная к России и имевшая лозунгом признание НАСТОЯЩЕГО выбора Донбасса – СМИ ее замолчали, а режим Пушилина разогнал). Что русский активист Подъячий в уже вроде бы российском Крыму годами не может устроиться на работу как судимый при Украине за пророссийскую деятельность, а журналисту Сергею Веселовскому по этой же причине отказывают в регистрации на выборах в парламент полуострова.

Да и разве во всем остальном, безотносительно к Донбассу и Украине, мы не находимся где-то посередине между социальными застенками и депортацией в страшащую неизвестность?

Пенсионная реформа – это депортация. Посадка на цепь под девизом «люди – новая нефть», с налогообложением и сборообложением деревянных дачных сортиров и выбрасывания в мусорные баки старой обуви – застенки. Поэтому страшные истории, что нынешнее руководство страны его внутриклассовые оппоненты, свергнув, отправят в Гаагу, вероятно, имеют под собой основания, но пока что лишь в сослагательном наклонении.

Нас всех же прямо сейчас поместили куда-то посередке между Гаагой и Воркутой. Ближе, конечно, к Воркуте. В Гааге хотя бы камеры приличные. Наверное. Фильм даже был такой, комедия, «Хочу в тюрьму», про обычного русского мужика, который сам жаждет в нидерландскую тюрягу попасть. Смех смехом, но как-то невесело.

Надо бороться с искоренением предпосылок и причин этого невыносимого положения.

Но одновременно, не откладывая в долгий ящик, надо здесь и сейчас бороться за спасение конкретных русских людей, а также тех, кто за них воевал, и тех, кто нам доверился.

За людей, брошенных уже своей родиной, которую они героически отстаивали. За воевавшего в ДНР и ЛНР бразильца Лусварги, схваченного украинцами при активной помощи радио «Свобода», тем самым вполне заслужившего переименования в «Несвободу». За Славиша Карабашевича. Это те други, за которых на Руси всегда считалось незазорно положить жизнь, а уж помочь репостом, медийным шумом, письмами, пикетами, запросами и, наконец, переводом малой копейки незазорно тем паче.

Настоящая Россия – это мы. Почему бы нам не доказать, что настоящая Россия не бросит никогда.