«Ну отдайте мне его, хотя бы горсть пепла…»

Жители Трещевского потеряли в кемеровском пожаре шестерых девочек, учениц 5«А» класса. Для маленького поселка это — большое горе, ведь жители друг друга знают, и детей растят все вместе. «Шторм» отправился туда, где переживают боль, прячась от журналистов и телекамер.

От Кемерова до Трещевского, или, как говорят местные, Трещи, тянется 50-километровая разбитая дорога. «Это еще нормальная дорога, хуже бывает», — комментирует очередную выбоину таксист. В окнах пролетают березовые рощи, а в горизонт уходят линии электропередачи и снежные поля. Небо на удивление чистое.

В Треще улицы будто вымерли. В лужах, которые появились после первого весеннего тепла, прыгают грязные собаки. К домам жмутся мамочки с колясками и детьми. «Девочек, конечно, все знали. Они и в клубе выступали, на праздниках всяких. Пели, танцевали, поделки делали», — рассказывает Любовь. У ее ног вьется маленький Егорка, ему явно не нравятся приезжие гости. Как и всем в поселке, четвертый день осаждаемом репортерами.

Любовь с подругой прохаживаются с колясками и санками по Садовой улице. Она упирается в двухэтажное здание красного кирпича. Это и есть Трещинская общеобразовательная школа, где учились Вика Зипунова, Настя Смирнова, Таня Курчевская, Вика Почанкина, Вероника Понушкова и Вилена Черникова. Жители поселка говорят, что знакомы девочки были буквально «с пеленок», с детского сада. Он находится в том же здании, что и школа.

Школа в Трещевском

На углу школы — местная администрация. Сейчас она почему-то закрыта, и всем желающим предлагают пройти через главный вход школы. Через дорогу от администрации — фельдшерско-акушерский пункт, аналог больницы.

Воспользоваться главным входом непросто — едва начавшая весна превратила дорогу в кашу из песка, грязного серого снега и земли. У входа — старая деревянная парта, знавшая еще пионеров и октябрят. На ней ровным рядом стоят цветы и игрушки. В отличие от игрушек у московского мемориала на Манежной площади, эти явно когда-то были любимы — у плюшевого медведя на лбу потертости, у зайца примялось ухо.

Сама школа окружена березами. При входе — сторож в застиранной олимпийке. Дальше — гардероб за железными узорчатыми решетками и классы. Слева от входа — рекреация, где дети бегают на переменах, школьная учительская. Обстановка небогатая: скромный мебельный «уголок», деревянный черный стол посередине и несколько офисных стульев.

Там нас принял директор Орловский Павел. На работу он уже четвертый день ходит в черной рубашке и брюках. Вид у него уставший, а взгляд то и дело застывает на собеседнике, будто он и не слушает вовсе.

«Учителя собрались в конце четверти, с родителями, и решили в качестве поощрения отвезти детей в торговый центр», — устало говорит он. Видно, что эту историю рассказывает не первый раз. О том, какими были погибшие девочки, говорить отказывается. «Они не погибли, пока еще они признаны без вести пропавшими», — подчеркивает Орловский.

Директор школы согласился показать нам кабинет 5«А» класса. Он провел нас по выкрашенному зеленой казенной краской коридору к лестнице на второй этаж. Погибшие девочки учились в кабинете №20, для всех остальных школьников — кабинет химии. Аккуратный дощатый пол (вся школа устлана линолеумом, который то и дело вздымается, норовя зацепить невнимательных учеников), старые школьные парты и стулья, покрытые толстым слоем светло-зеленой краски. На дальней стене — красивая «фреска», объясняющая детям, какие организмы к какому царству относятся. Старый компьютер и рядом — книжные полки. Среди учебников по биологии, атласов по географии и энциклопедий незнамо как затесался томик Айзека Азимова. На столе учителя — школьные тетради, в том числе и погибших 25 марта девочек.

«Девочки выступали на каждом празднике»

Детей в Треще хорошо помнят и потому, что они, как принято писать в учительских отчетах, принимали участие в «мероприятиях самодеятельности». Занимались в местном клубе — некрасивом двухэтажном здании с четырьмя квадратными колоннами. Внутри полумрак, стенгазета «Семь чудес Кузбасса» и фотографии ветеранов всех войн, живших в Трещевском. Посередине, между двумя зелеными колоннами, еще одна школьная парта с цветами. У самой стены — фотографии погибших.

«Девочки выступали на каждом празднике, пели, танцевали», — рассказывает местная жительница Анастасия, которую мы встретили у клуба. Она гуляет со своим ребенком и, отвечая на вопросы, покачивает его в коляске. Анастасия говорит, что поездка для девочек была своего рода поощрением. «Ну ездим не часто, а так родители стараются (в Кемерово. — Примеч. «Шторма») вывезти своих детей. Потому что, вы видите, деревня. А что в деревне? Дома и улица, где им гулять», — объясняет она.

Преподаватель в местном кружке отказалась общаться. По ее словам, клуб четвертый день осаждают журналисты. «Мы все что могли, рассказывали. Это невыносимо, понимаете. Пожалуйста, не надо (задавать вопросов. — Примеч. «Шторма»)», — сказала она.

Треща в осаде

На вездесущих журналистов жаловались все. «Сколько раз нам уже задавали эти вопросы. Много пишут, уже трое суток пишут. И все — совершенно разное. Люди не верят, боятся двери открывать», — объясняет Анастасия отсутствие на улице жителей Трещи. Нашествие СМИ уже приводит к неприятностям в ежедневной жизни. «Из-за журналистов детей боятся в детский сад водить. Стоит милиционер и всех пропускает. В школе боятся двери открыть — (журналисты) подходят к детям, ходят к этой учительнице несчастной», — продолжает Анастасия.

Соседка одной из семей, потерявших в огне «Зимней вишни» дочь, Людмила рассказывает, что даже у школы, куда она с внуком пришла возложить цветы, их атаковали телекамеры. «Сегодня в школу пошли, нас как облепили журналисты, внук мой, Захар, испугался немного. Я спрашиваю: «Это что такое? Дайте мы хоть минуты две постоим, потом отойдем и дадим интервью». А они налетели все, мы кое-как ушли», — жалуется она.

Другая жительница поселка, не назвавшая своего имени, вообще набросилась на нас с криком. «У меня дочка завучем работает. Журналисты уже дома у нее сидят. Она приходит в седьмом часу с работы, закрывается. До того все надоели. Мало того, что в школе достают. Телефон скоро лопнет, постоянные звонки», — описывает женщина ситуацию в поселке.

«Говорили, хотим к Малахову. Теперь попали. Только как?»

Все жители Трещи, встретившиеся нам, отзываются о детях только хорошо.

«Я с ними с детства училась. Учились они почти все на пятерки: Вика Чепунова — на хорошо, Черникова — тоже. А все остальные девчонки — на отлично», — рассказывает одноклассница Лера. Ее резким окриком прерывает бабушка Насти Смирновой, Александра, и отправляет ее «к матери, домой». На наши вопросы Александра не отвечает. «Не буду. И не надо нам помогать, помогают все в другую сторону. Не надо нам», — говорит она и закрывает дверь деревянного дома.

Горе вся Треща переживает как свое. Но, по словам Людмилы, соседки семьи Курчевских, даже знакомые стараются лишний раз пострадавших не беспокоить. «Мама Танюшки сильно расстроена, мы даже боимся, как бы не случилось чего. Но они даже нас не хотят слушать. Лишний раз мы, соседи, не лезем», — рассказывает она.

Семью Курчевских Людмила описывает как хороших людей. «Добрые соседи, хорошая семья. Третьего ребенка недавно родили, девочку», — вспоминает соседка. Отец погибшей Тани Александр работает кочегаром, мама Олеся — в столовой при детском доме.

«Думаете, много они зарабатывают? А так, копеечку получили — забор поставили, еще получили — покрасили», — говорит Людмила.

Таню и других девочек она называет «куклами». «Девчонки все были талантливые, танцевали, пели. Я их возила в дом культуры «Цементник» (в райцентр Топки), они так хотели петь, выступать, артистками быть, так хотели. Говорили, хотим к Малахову попасть, красивые там у него сидеть. Теперь говорим, девочки, вы попали к Малахову. Только как? Каким образом?» — сокрушается соседка. В ее голосе сквозят слезы, но перед незнакомцами она сдерживается.

Соседские семьи трагедия связала еще крепче. «Вон видите дом, там Черниковы живут. Сосед вытащил старшего сына Курчевских, Андрея, а свою девочку так и не нашел, его на третьем этаже не пустили», — добавляет Людмила. Вилену Черникову соседи тоже описывают как активную девочку: «Очень общительная была, подвижная, живая, везде участвовала».

Дома семей, потерявших в трагедии детей, глядят сиротливо. «Они все в Кемерове сейчас, на опознаниях», — говорит житель поселка Александр. Он и Людмила удивляются, как родители еще с ума не сошли — каждый день туда ездить, смотреть фотографии трупов и не находить своих детей.

Но спасателям и следователям пока нечего передать семьям. «А кого найдут? 15 часов горело здание. Потом подпорки ставили, чтобы этаж не свалился. А старые конструкции — их свернуло как сверло. Что там осталось от девчонок? Там не то что зубов, ничего не останется», — распаляется Анастасия, которую мы встретили у клуба.

«Сашка (Курчевский) мне говорил, ну отдайте мне его, хотя бы горсть пепла, моего ребенка отдайте. Но нет ничего вообще, ничего», — вздыхает сосед Александр.

По данным Следственного комитета, этот ужас продлится еще три недели. Именно столько длится идентификация по ДНК.

Антон Баев