Образовательная катастрофа и развитие человечества. Часть первая

В прошлых постах (1, 2 , 3 ) – посвященных происходящему в настоящее время росту популярности т.н. «зеленых технологий» — было указано, что, в значительной мере, связано это с явлением, обозначенным, как «образовательная катастрофа». И хотя там же было кратко указано, в чем эта самая «катастрофа» состоит, однако есть смысл поговорить о данном явлении поподробнее. (Хотя я уже не раз затрагивал данный процесс.) И начать тут надо с, наверное, самой главной особенности  «образовательной катастрофы»: того, что она имеет отношение не только к образованию. А точнее – образование как таковое и происходящие в нем процессы занимают в рассматриваемом явлении отнюдь не первое место, хотя, конечно, так же место довольно важное.

И для того, чтобы это понять, необходимо сделать некоторый экскурс в историю. Для того, чтобы увидеть: что же реально произошло с образованием в прошлом веке, и как это определило развитие современной цивилизации. Кстати, для многих сам факт, что в прошлом веке с образованием «чего-то произошло», окажется неожиданным: они уверены, что примерно то же самое, что и сейчас, было и в прошлом. Более того – существует немалое количество тех, кто уверен, что раньше было лучше, что дореволюционные гимназии и университеты выпускали каких-то там уникально образованных людей, способных говорить на двух мертвых и четырех живых языках. Правда, непонятно, зачем нужно это умение – в том смысле, что зачем столько переводчиков? Впрочем, в действительности образование в гимназиях было более чем средним,  и хватало его исключительно на то, чтобы заниматься делопроизводством в многочисленных государственных учреждениях – для чего, собственно, все это и предназначалось.

Тем не менее, не стоит забывать, что до 1920 годов единственно доступным образованием для масс было образование начальное. Которое тогда ограничивалось знанием чтения и письма, а также – «идеологической накачкой» в виде религиозных догм и «патриотической» версии истории. Ну, еще физкультура (гимнастика) – для того, чтобы ко времени военной службы более-менее физически развитыми были. Все же остальное – не важно: профессиональные навыки можно получить на заводе, а из понимания мира достаточно только, чтобы верили поставленным сверху властителям. И ведь речь тут идет даже не о Российской Империи с ее церковно-приходскими школами, а о «культурной» Европе!

* * *

Что же касается образования высшего, то оно было, во-первых, крайне редким: скажем, в той же Германии – традиционно считающейся страной «ученой» — количество студентов вузов на 1900 год составляло порядка 30 тыс. человек. На 54 млн. человек. А, во-вторых, это самое высшее образование было, в основном, гуманитарным: скажем, в той же Германии из приведенных 30 тыс. студентов «образца 1900 года» технические специальности изучало… не более 5 тыс. человек. Остальные учились на разного рода адвокатов, правоведов и госчиновников, призванных утверждать превосходство «хозяев» друг перед другом, и перед всеми остальными. (Были, конечно, еще врачи и университетские преподаватели, но их насчитывалось еще меньше, чем инженеров.)

А ведь это Германия конца XIX начала ХХ столетия – т.е., государство, наиболее активно развивающееся среди всех остальных стран. В том числе, и в производственном плане.   И по образованию в то время считалась наиболее передовой, а уж по образованию техническому – тем более. (Русские инженеры и ученые-естественники именно в Германию ездили для дополнительной подготовки.) Ну, и «прусского школьного учителя», который победил в битве при Садовой, так же все помнили. Однако даже подобное государство в действительности оставалось государством элитарного образования, где не только высшая, но даже средняя школа была уделом немногих. (На 1000 жителей страны в 1900 году приходилось 4,7 учеников «гимназического типа».) Причина проста: производство развивалось экстенсивно, оно не требовало множества образованных специалистов. (Инженеров, техников, ученых.) А вот чего оно требовало – так это массу патриотически индоктринированных граждан, способных в случае необходимости «подняться за Родину». Даже если «за Родину» придется «подниматься» где-нибудь в Бельгии или Франции.(Отсылаю к Ремарку, у него об этом очень хорошо сказано.)

Впрочем, не стоит тут «катить бочку» исключительно на Второй Рейх: нечто подобное тогда наблюдалось во всех развитых странах – начиная с Великобритании (коя чего-то там «защищала» в Оранжевой Республике), и заканчивая Россией с ее «вечной любовью к Проливам»). Поскольку указанное качество относилось ни к одному какому-то государству, а к  империализму как таковому. Это империализм – с его четким делением немногих «имеющих право» и огромную массу, подчиненную им, требовал только относительно незначительное число «образованных лиц» для производственной деятельности, чуть побольше «военных чинов», ну и достаточное количество правоведов и юристов, дабы обеспечить относительно мирное согласование интересов собственников. Всем остальным достаточно было физкультуры, «патриотической истории» и элементарного умения читать и писать.

Таково было «динамичное общество «классического империализма»,- которое так восхищает многих сейчас. Разумеется, тут сразу же можно возразить, что – в научно техническом плане – указанный тип социальной организации был достаточно эффективен. Поскольку число технических и научных достижений, совершенных в том же XIX столетии, восхищает даже теперь. Это верно: в позапрошлом веке человечество действительно далеко продвинулось вперед – начиная с появления механического транспорта и заканчивая созданием атомистической теории вещества. Но это продвижение, ИМХО, было всего лишь компенсацией того чудовищного застоя, которым выступал весь «предыдущий период» классового общества. Во время которого научная и техническая мысль столетиями топталась на месте.

Ведь страшно подумать: но тот уровень жизни масс, что был достигнут в «развитых общинных социумах» где-то в V-IV тысячелетии (тысячелетии, а не столетии) до нашей эры (вроде Чатал-Гуюка), развитые европейские страны смогли обеспечить только к концу XVIII – началу XIX веков. Уже нашей эры. Причем, не для всех: еще в начале прошлого века существовало огромное число людей, живущих в нищете и обреченных на голодную смерть в самом прямом смысле слова. Подобный «прогресс» прекрасно показывает, чего же в действительности стоит пресловутая «человеческая культура», состоящая в создании огромного числа предметов роскоши – от украшений до дворцов – и такого же огромного количества вооружений – от кинжалов до дальнобойных гаубиц. А вот в жизни большинства людей если чем и проявляющаяся – так это ростом эксплуатации и необходимостью поставлять «пушечное мясо» для бесчисленных войн.

И лишь после того, как базовые основания классового деления – таковые, как, например, наследственное разделение людей «по ролям» ( первое-второе-третье сословия) – были не то, чтобы полностью отменены, но, хотя бы, подвергнуты «ревизии»,  стало возможным хоть как-то ускорить процесс развития производства. ( Это произошло в  период «буржуазных революций» конца XVIII – XIX столетий.) В том смысле, что пошла хоть какая-то компенсация столетних, а точнее, тысячелетних бесконечных топтаний на одном месте, которая и выразилась в пресловутом научно-техническом подъеме 19 века. (Еще раз: та же атомистическая теория вещества была предложена Демокритом в IV веке до нашей эры – но человечество еще более двух десятилетий «барахталось» в концепции «четырех стихий». И лишь после того, как головы владык полетели с эшафота, идея «атома» начала распространяться по миру).

Таким образом, можно сказать, что для классового устройства социума не только массовое образование, как таковое, не является «нормой», но и научно-техническое развитие выступает чем-то если не чуждым, так второстепенным. Ну да: хорошо, если оно позволяет дать новое оружие – как аргумент в конкурентном споре, но не более того.  Поэтому снижение «классового разделения» в XIX столетии привело к своеобразному «кумулятивному выбросу» всей той массы «потенциального знания», которое за тысячи лет до этого не могло превратиться в знание реальное. Но на текущую производственную структуру данный момент повлиял мало: да, полученный в результате данного «выброса» технологии позволили существенно повысить эффективность производства. Более того – они впервые в истории поставили вопрос об необходимости создания этих знаний. (До того «академии наук» существовали исключительно для престижа: типа, у всех развитых стран есть, пускай и у нас будет.) Что привело к некоторому увеличению доли высшего и среднего образования в обществе.

Однако радикально изменить  вовлечение в «образованную деятельность» масс они не смогли. По той причине, что существующая модель производственных отношений – согласно которой массы под руководством «немногих знающих» производят некий продукт, который затем сбывается им же – не подразумевала особого роста квалификации. Скорее, наоборот: развитие технического прогресса виделось тогда в росте унификации производственных операций, в исчезновении потребности в каких-либо уникальных навыков. То есть, отчуждение труда должно было быть доведено до предела, при котором работник превращался просто в «винтик», способный быть с легкостью замененным при любых проблемах. (При утрате трудоспособности, любых попытках отстаивания своих прав и т.д.) Разумеется, неудивительно, что в подобной системе потребности в развитии массового «реального» образования не было.

Поэтому не стоит удивляться тому, что даже та образовательная система масс, что существовала в начале ХХ века в Европе, многим казалась избыточной. (Скажем, у того же Ле Бона – автора «Психологии масс» — очень много говорится о том, что от нее надо отказаться.) А там, где ее развитие было гораздо меньшим – как в той же Российской Империи – очень многие, вполне разумные, люди утверждали, что развивать ее далее нет никакого смысла. И что «образованный мужик» будет только вредить – и себе, в связи с его жалким положением, и государству, и производству. Причем, как не странно, подобные утверждения казались тогда достаточно разумными – по крайней мере, с т.з. «здравого смысла».

Тем не менее, очень скоро  наступил момент, когда все переменилось. Причем, переменилось так фундаментально, что мы – живущие после указанного события – по существу, даже представить не можем, «как это было раньше». Отчего и рождаются упомянутые в начале поста химеры о том, «что до революции образование было лучше», и что «гимназии выпускали людей, знающих по четыре языка». Но обо всем этом будет сказано уже в следующем посте…