Последний довод звериной алчности…

фото отсюда

В концепции гитлеровской пропаганды Гитлер был великим защитником Европы от абсолютного зла: большевизма. Современное польское государство разделяет эту концепцию, спорить можно лишь о том, насколько сознательно оно пришло к апологетике фашизма. Но сам факт, что оно туда пришло – очевидный и бесспорный. «Советская оккупация» — есть признание того, что до оккупации было лучше. Потому что на всех языках мира – если до входа определённой армии было хуже, то это называется «освобождением». А никак не оккупацией. «Оккупацией» вооружённую помощь могут назвать только те, кто полагают, что не нуждались в вооружённой помощи, и прекрасно жили без неё. А она пришла – и всё испортила.

А это и есть гитлеровская пропаганда: да, мы суровы, но это необходимая суровость, ведь мы – щит от абсолютного зла, идущего в Европу с востока. И поляки с этой пропагандой слились в экстазе консенсуса. Мол, у гитлеровцев были «свои недостатки», но не чета тому, что началось после захвата советами!

Пятый Форум в память о жертвах Холокоста в Израиле был посвящён 75-й годовщине освобождения Освенцима Советской армией. А в концепции «советской оккупации» нет места освобождению отдельно взятого города или местечка. Польская позиция совершенно однозначно подчёркивает, что советская армия Освенцим не освобождала, а оккупировала. Что Освенцим, что Варшава – это всё Польша. Оккупанты не могли освобождать Польшу, они могли её только порабощать. И в Освенцим люди с красными звёздами на фуражках принесли не освобождение, а зло, от которого «героически, но безуспешно» защищал поляков Третий Рейх.

Израиль такую позицию не принял. Он не рискнул сказать, что в Освенциме и Варшаве до прихода советской армии было «много лучше», чем после её прорыва. За это польский лидер Дуда сурово отчитал Израиль: организаторы форума Холокоста сфальсифицировали историю и нанесли вред Польше! Он оскорбился и в Израиль не поехал. И сказал следующее:

“Во время просмотра видеоматериалов, подготовленных для проведения форума, я понял, что израильские организаторы больше не считают Польшу союзным государством. Фактически сотрудники фонда Кантора сфальсифицировали историю. Хорошо, что мне не пришлось быть свидетелем этого” – подчеркнул польский президент.

Сотрудники фонда Кантора не навязывают Дуде партбилет КПСС. Они лишь признали, что советская армия освобождала, а не оккупировала Польшу. Они отказались видеть галлюцинацию «третьей Польши» — которая не принадлежала ни Гитлеру, ни Сталину. По той простой причине, что никакой «третьей Польши» в реальности не было. «Оккупировать» советская армия могла только территории Рейха – если называть её «оккупационной», то это означает: Польша союзник гитлеровского Рейха. Её под нацистами всё устраивало.

Мол, не нужно было врываться в Освенцим – от вас там стало только хуже. Были у нас внутренние проблемы, но мы бы, поляки, с ними сами разобрались. Если бы вы нам отношения с Рейхом не испортили, переделав «законное» генерал-губернаторство в какую-то «Польскую народную республику», марионеточную и оккупационную.

+++

Что сработало у поляков? У них, далеко не в первый раз, классовый фактор перевесил этнический. Если уж выбирать – национальный приоритет или классовый, польская буржуазия предпочитает классовую солидарность. Ликвидация польского государства, как свершившийся факт – это для панов прискорбно, но не смертельно. А вот ликвидация капиталистических отношений – это уже смерть и ужас. И, конечно, паны предпочтут десять раз предать своё государство, нежели свои сословные преимущества и банковские вклады.

Неоднократно приходилось писать, что капиталист покушение на собственность оценивает как гораздо более тяжкое преступление, чем преступления против личности: убийство, побои, унижение, террор. Его голова устроена так, что разбившего ему лицо хулигана он куда скорее поймёт и простит, чем того, кто у него кошелёк отнял.

А в выборе между Гитлером и Сталиным ему приходится взвешивать на весах приоритетов этническую или классовую солидарность. Как и у наших «власовцев», включая и Д.Быкова, потенциального «клиента» Освенцима – страх физической смерти не в силах победить ненависти к имущественному уравнительству.

Они убеждены, что смерть, расстрел или газовая камера – лучше, чем экономика советского типа, в которой приходится потреблять не то, чтобы впроголодь – но с другими наравне. Это назвали «равенством в нищете», что совсем неверно, потому что нищета – катастрофическая нехватка самого необходимого для жизни.

Говорить о том, что крайне необходимое для жизни было кому-то недоступно в СССР, и уж тем более в ПНР (находившейся по части снабжения на привилегированном положении) – безответственная демагогия. Уравнивать голодную смерть, превращающую человека в истощённый скелет, обтянутый кожей с некоторой нехваткой сосисок и паюсной икры – попросту глупо.

Может быть, ПНР не была раем – но уж адом для поляков она точно не была. И даже если считать ПНР пройденным этапом – изображать её чёрной адской дырой в истории могут только люди одержимые бесами. Допустим, были в прошлом какие-то неконструктивные решения, ошибки руководства, неоптимальные шаги в той или иной сфере. Но разве можно это уравнивать с фабриками смерти, с Освенцимом и Бухенвальдом?!

+++

«Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав», говорили в античности. Буржуазная истерика по поводу социалистического прошлого, набирающая обороты в Польше, в Прибалтике, в иных странах восточного блока – связана с крайне шатким и неустойчивым положением пост-советских элит и порядков в этих государствах.

Положение в любой из пост-советских стран далеко не рай, категорически не рай. Из собственного 1980-го года никто из них вперёд так и не ушёл. Хуже того: на фоне кризиса и растущего обнищания, наползающей по всему горизонту безысходности и безнадёжности положения рядового поляка, венгра или румына — их воспоминания о «тоталитарном прошлом» делаются для властей марионеточных республики всё более опасными.

Одно дело – ругать ПНР из состояния процветающей Норвегии, ежели бы такое было. Но дело-то пошло наоборот: не только Польша не стала Норвегией 1980-го года, но наоборот, Норвегия падает от либеральных реформ, приближаясь к современной Польше.

Общая деградация мира капитализма, которая делает поколение детей беднее, чем поколение их отцов – не отменяет деления на центр и периферию этого глубоко-криминального по своей природе мирка.

И совершенно ясно, что в периферии деградация идёт куда быстрее и глубже, чем в центрах. Хотя скукоживаются все, но «пока француз сохнет, румын сдохнет».

+++

Фашизация Запада сегодня – это отражение кризиса «американской мечты». Ведь фашизм востребован там, где уговорить и переспорить в рамках свободной дискуссии не получается. Там, где «коммунистическая угроза» не выглядит больше смешной (какой её, например, комично изображали авторы фильма «Принцесса на бобах»), а напротив, разворачивается во что-то серьёзное и вполне убедительное.

Если бы Запад умел шутя и играючи превзойти советский уровень потребления, стабильности и благополучия, советский период был бы Западу не опаснее культа египетских фараонов. Демонизация советизма – прямое отражение того, что шутя и играючи у Запада ничего не получается. И нужно пугать – потому что позитивным примером привлечь не удаётся.

+++

В 90-е годы к уровню жизни на Западе подходили с советской измерительной аппаратурой, что и было огромной нелепостью в представлениях людей об устройстве жизни.

Чем характерен советский строй? Тем, что единожды в нём достигнутое достигалось навсегда (что и гарантировала плановая экономика). Может быть, человек ждал квартиру дольше, чем хотелось бы. Но, единожды её получив – он и в кошмарных снах не рассматривал варианты обменять её на меньшую по площади, чтобы поменьше «коммуналку» платить! Не могло быть и речи, чтобы в рамках советской плановой системы «город моторов» превратился в такие руины, как Детройт! Если уж его построили, то это навсегда.

У рыночной экономики тоже есть своя особенность: достигнутое в ней сегодня на перспективу ничего не значит. Сегодня тебе дали выгодный подряд, и ты шикуешь. Завтра передали этот заказ другому – и ты сдулся. Сегодня ты в роскошных апартаментах, а завтра цена на какао из Ганы упала в три раза, и ты переселяешься под мост. И там у бочки с пламенем рассказываешь бомжам, как когда-то ты жил в роскошных апартаментах…

Средний уровень жизни в СССР имел смысл, потому что, как средний, он в то же время был наиболее вероятным для простого человека. Колебания этого уровня значили очень и очень многое.

Средний уровень жизни на Западе – условная величина, не отражающая ничего. Её колебания никакого смысла не имеют. Каждый живёт в конкурентной вражде с другими, и падение уровня у других – часто означает его рост у тебя. Можно говорить о советском образе жизни, но нелепо говорить о западном образе жизни. Там – каждому своё[1]. Не то, что соседи живут разной жизнью, но даже и в одной семье уровень жизни многократно различается[2].

Можно говорить, что советский уровень жизни рос медленно: но он рос постоянно. Он отвоёвывал у хаоса рубеж за рубежом, быстро или медленно – другой вопрос. Западный же уровень жизни – это непредсказуемая вакханалия скачков в пространстве от ноля до бесконечности. Здесь совершенно обыденное дело, что сегодня у тебя есть всё, а завтра – ничего не осталось.

Не только отдельные люди мгновенно теряют всё, что десятилетиями упорно зарабатывали, и наивно считали своим достижением, но и целые страны, народы – вмиг теряют это. Люди моего поколения прекрасно помнят экономические успехи Японии до 1991 года, когда Япония казалась авангардом научно-технического прогресса. И где теперь Япония? Где её с детства памятные марки, где её слава? «Три потерянных десятилетия» — так в японских учебниках истории называют период после 1991 года.

Страна росла, росла, всем на зависть – потом непостижимо сломалась, и стала падать. И дна этого падения японцев отнюдь не видно!

Что завтра будет с Южной Кореей, чьи марки заменили и вытеснили японские? Очевидно, то же самое.

+++

Потому что есть игры логические и игры азартные. Пример логической игры – шахматы. Набираясь опыта, искусства – игрок учится всё более и более уверенно побеждать. А в азартных играх, если исключить шулерство, опыт и искусство игрока, его труд – не имеют никакого значения. Почему в картах или на рулетке приходит удача? И куда она вдруг пропадает? Поиск «трёх верных карт» со времён А.С. Пушкина не продвинулся ни на миллиметр. Здесь нужно уповать на везение, и молиться демону Фортуне (Удаче).

Если плановая экономика – пример логической игры, которой, скажем с самокритикой, мы плоховато овладели, попросту не успев стать гроссмейстерами (всякие гитлеры серьёзно отвлекали, да и своих дураков, хрущей-горбачей, хватало), то рыночная экономика – классический пример азартной игры, выстроенной на удаче, как рулетка в Монте-Карло.

Можно ли выиграть в карты много денег? Безусловно, можно, именно это нам и показывали в 80-е (а мы слюни пустили). Нам показывали на зависть того, кто за час игры выиграл больше, чем наши скромные, растущие на «полтос» в пятилетку, трудовые заработки за много лет. Нам показывали тех, кто сорвал джек-пот, и уверяли, что джек-пот – беспроигрышная лотерея…

Но если человек не окончательно свихнулся (от чего современное человечество недалеко) – то он понимает: выиграть в логической игре, в шахматах – дело почёта, славы и уважения. А выиграть на рулетке – ничто. Потому что выигрыш в логической игре показывает ум и компетентность игрока, меру его подготовленности, его усердие в науках. А выигрыш в карты не показывает ничего. Он безлик: сегодня удача улыбнулась одному, завтра другому, и только шулера да хозяева казино всегда с прибылями…

+++

А теперь представьте, что вы своего сына забрали из шахматного кружка и отдали на воспитание рыночным «каталам», учащим его играть в «напёрстки». Разумно ли вы поступили, сделав из будущего шахматиста будущего афериста? Думаю, нет.

Вы обрекли своего сына (как мы – свою страну) постоянно крутиться в уголовной, приблатнённой среде, вы втащили его в мир воровского закона и под угрозу беспредела, висящую дамокловым мечом. Из интеллектуальной элиты, среди мошенников, он превратится в подонка общества, в бесполезный для общества паразитарный нарост.

Именно это мы и сделали в 80-е со своими странами, когда позволили всяким Дудам уболтать нас на переход из шахматистов в картёжники: мол, там и песни под гитару, и шампанское рекой…

Но обманчивое первое впечатление от западного мира азартных игр с экономикой и судьбой – не может сохраняться долго. Реальность совсем не такова, какой её рисовали «романтики демократизации». И весь Запад – лишь пряничный домик ведьмы-людоедки, притягательный своими пряниками лишь для самых малых и наивных детей.

Чем больше понимает это обманутый человек, сидящий на руинах собственного будущего, тонущего во мраке – тем опаснее ситуация для Дуд и обслуживающих их Дудей. Кем растить детей? Рыночными волками, которые жрут всех вокруг, включая, зачастую, и собственных родителей? Плохо. Безвольными жертвами для волков? Ещё хуже. Или вообще не заводить детей? Просто пресечь род человеческий – чем Запад на наших глазах сегодня и занимается?!

Пик бодрости и ясности ума у капитализма давно позади (приходится на 1970 год). Очень важный мотив сопротивления Соцлагерю утрачен, что стало для капитализма роковым ударом (пирровой победой). Воин решил расслабится – раз противник повержен. На это наложились другие деградационные процессы.

Капитализм совсем уже не так бодр, как при Рейгане и Тэтчер, и ясность ума давно сменилась у него маразматической мутью. Целеполагание утрачено – ведь оно и было сугубо отрицательным, не собственным проектом, а борьбой с проектом. Никакой собственной позитивной программы будущего капитализм никогда не выдвигал, да и органически не мог выдвинуть.

Мотивации рынка выстроены на звериных инстинктах человека, опираются на зверя в человеке: на ненасытную алчность и агрессию, на блуд и беспамятство в оргиях. Если рынок начнёт отходить от зоологии – он будет утрачивать почву под ногами, подобно Антею, который лишался сил, оторвавшись от матери-земли. Какой проект будущего может выдвинуть капитализм – если безнадёжно развёрнут в архаичное прошлое, в зоологическую предысторию джунглей?

Чужое дело хаять – совсем не то же самое, что своё предложить. Сильный в критике позитивных начал – капитализм смертельно слаб в их генерировании. «Вы не сможете сделать из зверя человека» — допустим, не смогли. Ну а сам-то ты сможешь?!

+++

Если кто-то наивный думает, что польские паны или украинские компрадоры, вся эта уголовщина, привычная тратить доллары от хозяев-нанимателей, с восторгом рухнули в объятия к фашизму – то это совсем не так.

Никакого восторга или осмысленного стремления туда, к Освенцимам, у них нет, а страх – довольно силён. Они туда не бегут по собственной воле. Их туда сволачивает течением.

В силу очень многих трагически сложившихся обстоятельств мировой капитализм пережил себя более чем на 100 лет. Его сбережение подобно рабству в Бразилии, с официальной отменой которого тянули до последнего, дотянув почти до ХХ века.

С точки зрения здравого смысла капитализм должен был умереть после Первой Мировой войны, показавшей народам воочию, сколь опасны амбиции людей с неограниченными капиталами, и, следовательно, неограниченным влиянием. Если буквально несколько дураков, просто играючи в солдатики, как дети – смогли усыпать поля Европы костями миллионов молодых людей – то с таким укладом надо «завязывать».

Но капитализм выжил после I мировой, скатился к «Великой Депрессии», при которой опять чудом не умер, а умудрился найти выход во II мировой. Он и дальше выживал, наносил контрудары, и в итоге зашиб человеческую цивилизацию – как Голем[3] своего создателя.

Система, которая неизбежно и неотвратимо развязывает войны, без которых просто задыхается, на современном уровне развития оружия смертельно опасна для человечества. Идея о том, что человечеству можно не служить – а наоборот, заставить его служить себе, урвав у него всё тебе нужное, и ничего не дав взамен (отношения «паразит-донор»), никогда не вела к благу, а в мире ядерного, химического и бактериологического оружия попросту смертельна. Но, с другой стороны, зоологические инстинкты особи построены так, что они не могут распространяться на вид. Максимум – на стаю или стадо (да и то не всегда). И, следуя на поводу у биологических инстинктов (это называется «следовать естеству!), человек поневоле скатывается к рыночной психологии.

Капитализм и рынок – это системы, у которых нет будущего не в каком-то ругательном, осуждающем смысле, а в прямом и буквальном. В них происходит и теоретическое, и практическое уравнивание до тождества идеального и реального миров.

Иначе говоря – как бы ни сложилась реальность, она сложилась наилучшим образом, а всякий иной вариант есть насилие над реальностью, требующий принудительных мер, и оттого противоестественный.

Если камень падает вниз – как же можно заставлять его падать в обратную сторону? Ведь неспроста он падает вниз, это же закон естества, природы, закон гравитации! И если богатый разбогател, а бедный обнищал – так это ведь тоже закон природы, действие естественных сил эволюции, естественного отбора! Как же можно идти наперекор тому, что само по себе складывается под воздействием самого естества?

Потому не один Фукуяма и Веллингтон говорили о «конце истории» после победы либерально-рыночной демократии. Реальный мир, который сам собой сложился – и есть для капитализма идеальный мир, каким мир и должен быть. Все иные варианты – обречённые на провал утопии людей, не понимающих законов естества и природы!

Такой подход исключает будущее как проект, созидание, творчество. Понятно, что время идёт, часики тикают, и какое-то будущее наступит, но какое – капитализм не знает, и знать не желает. Ибо это – не ума человеческого дела, а слепая работа слепых стихий эволюционного приспособления.

И в это отсутствие разумного будущего упирается всякое умственное движение при капитализме. Не нужно выдумывать, нужно приспосабливаться к тому, что есть. А если мы вымрем, как динозавры, не сумев приспособиться к изменениям сред на очередном витке – то и это не беда: смерть часть жизни. Мы не можем творить и планировать будущее, разве что оракулы способны в него заглянуть… Будущее – монополия гадалок на кофейных гущах. Будет ли в 2030 году лучше? Мы не знаем. Будет ли хуже? Тоже не знаем. А может – всё останется, как есть – ведь тысячелетиями в рыночной среде почти ничего не менялось.

Пришлось бы потрудиться, чтобы найти 10 отличий в деревне 1300 и 1600 годов, поскольку естественно складывающиеся отношения обладают колоссальной прочностью, устойчивостью. Дом за 300 лет рухнет, а вот куча земли на месте рухнувшего дома – пожалуй, вполне себе простоит и 300, и 400 лет[4].

+++

Люди, разочаровавшиеся в социализме, ждали от капитализма того же самого, но быстрее и проще. Они всерьёз рассчитывали через рыночные отношения спрямить себе дорогу к бытовым и социальным парадизам.

Теперь они волей или неволей, быстрее или медленнее, понимают, что рынок – вообще не дорога. И потому здесь нельзя никуда пройти ни быстрее, ни медленнее. Рынок – это болото, в котором увязаешь и «стабилизируешься» на неограниченные сроки. История показывает, что естественно сложившись, рыночные отношения могут быть долгожителями мафусаиловых масштабов. Для них и 800 лет – не повод чего-то менять…

Удержать человека от всякого пути, от всякого творчества те, кто сделали себя на таком удерживании могут только двумя путями: оглушая разум лошадиными дозами зоопатии (примитивизма духовной жизни), и прямым террором-насилием. Причём одно другому ничуть не мешает.

Чем очевиднее тупик западного общества – тем ближе и понятнее его бенефициарам идеи гитлеризма, не без основания убеждавшего буржуев, что он – их единственный заслон от будущего. И что предотвратить будущее в розовой воде демократической трескотни, без Освенцимов – будет всё труднее и труднее.

Удерживать человечество застрявшим в состоянии паразитарного приспособленчества, не давать разуму выплеснуть мегапроекты ума в материальную реальность – можно только оглушая этот разум химией и дубинкой.

Оттого востребованность фашизма пост-советскими режимами всего мира растёт, и, видимо, обречена дальше расти. Десять лет назад никакой Дуда в Польше не осмелился бы так говорить о Холокосте. Десять лет спустя Дуда, вероятнее всего, откроет в Варшаве памятник Гитлеру, как «защитнику европейских ценностей», от «ужасов большевизма». И подчеркнёт, что современники не поняли этого великого человека, опередившего своё время, мол, лишь сейчас мы осознаём, как гениально он предвидел необходимость.

Транзит демократического пустословия, неспособного в чехарде игрищ ничего решить окончательно в полный и окончательный фашизм идёт полным ходом. По лыжне, проложенной в Польше Пилсудским, то есть в состояние, которые и было у Польши до Нюрнбергов, Мюнхенских сговоров и «трагического недопонимания» возникшего у «великого защитника Европы» и польских генералов. Им бы вместе двинуть против «большевистских орд» – а вон как нехорошо в истории получилось…

Дуды и Дуди полны решимости не повторять ошибок предков, и заранее присягают новому Рейху. Не боясь даже Израиля – хотя, по правде сказать, Израиля побаиваться не лишне…

[4] Ведь её элементы сложились наиболее вероятным образом, он же – наиболее примитивный из возможных комбинаций элементов.