Трамп: вопрос без ответа

Б​ольшинство сенаторов не поддержали идею объявления импичмента президенту США Дональду Трампу, сообщил 5 февраля портал Deutsche Welle. За импичмент проголосовали 47 представителей Демократической партии США и один представитель республиканцев. Для того, чтобы импичмент состоялся, необходимы были две трети голосов Сената, при том, что республиканцы нанимают более половины мест.

Трамп уже отреагировал на провал импичмента, охарактеризовав его как победу всей страны. Это, конечно, не победа, как, впрочем, и не поражение. Это — яркий призрак того, что в стране «элиты» не знают, что делать, и куда идти.

В итоге бюджет предвыборной кампании действующего президента США вырос на $155 млн за последние три месяца 2019 года. 6 февраля об этом сообщает Reuters со ссылкой на представителей Республиканской партии США.

Республиканцы отметили, что в последнем квартале предыдущего года сбор средств на предвыборную кампанию достиг рекордных темпов. Они объяснили это тем, что база поддержки действующего президента Трампа, баллотирующегося на второй срок, активизировалась из-за попытки импичмента, инициированного Демократической партией США.

«Если демократы решат продолжить добиваться импичмента, то это станет самым худшим политическим просчетом в американской истории», — заявил директор по коммуникациям предвыборной кампании Трампа Тим Мёрто.

А вот спикер палаты представителей Нэнси Пелоси считает Трампа «угрозой для демократии» США. И об этом она написала 5 февраля на своем официальном сайте. Оправдание Трампа по делу об импичменте, по мнению Пелоси, отвергло систему сдержек и противовесов в Конституции страны, и привело к нормализации беззакония. По ее словам, президент США считает себя выше закона и позволяет себе «коррумпировать выбор». Именно поэтому, отметила она, Дональд Трамп остается «постоянной угрозой американской демократии».

Проблема Пелоси, Мёрто, и всех США в том, что уже никто не в состоянии дать внятный ответ: «а что такое американская демократия». Понимаете, есть понятие «трактор», за которым стоит определённый тип машин. Они немного разные — есть гусеничные трактора, есть колёсные, но основные черты их прописаны в определении термина. В словаре прописаны — и можно сверить, трактор перед вами или не трактор.

Теперь вообразите, что «трактором» я стал вдруг называть то, что мне нравится. Хочу я пирожное, и говорю — «дай мне трактор». А когда официантки привыкнут, что этим словом я называю пирожные — я вдруг начну называть «трактором» штаны или помидор. Такое неразборчивое скольжение слова по «желаемым предметам» — лишает слово смысла.

Именно это и случилось в США с понятием «демократия». Её стали с такой плотностью обозначать настолько разные предметы, что уже никто не сможет сказать — является ли Трамп или ещё кто-то угрозой для «американской демократии», или не является. Для каких-то её вариантов, которые маячат перед Пелоси — он угроза, для других толкований, маячащих перед Мёрто — наоборот, живое воплощение американской демократии.

Определить беззаконие, на которое ссылается Пелоси, тоже невозможно: это верующие могут сказать, что вот, мол, у нас есть 2000 лет неизменные заповеди, а вот отступник. А про какое беззаконие может говорить народ, у которого 400 человек каждый день сидят и меняют законы, то вычёркивая, то вписывая?! В такой ситуации никогда не понять: то ли незаконна отмена закона, то ли незаконно, наоборот, его введение. Отсюда и возможность трактовать, как тебе нравится, называя «демократией» то отбивную, то мороженное, а то отмороженный и отбитый украинский фашизм.

То же самое и ругань «беззаконием». Вы понимаете, что в устах американцев «беззаконие» — простое и бессмысленное междометие, выдающее лишь гнев того, кто его использует? Как в советском языке слово «педераст» утратило свой медицинский смысл и стало обозначать (с характерным «зыкающим» произношением) в принципе любого плохого человека, который тебе не нравится.

Если искать определений американской демократии — то их столько, что их нет. Если искать американское определение законности — то их столько, противоречащих друг другу, что их нет. Невозможно найти отклонение от принципа, если неизвестен сам принцип. Я могу сказать, что 3 — не 4 и не 5. Но я не могу сказать, что «Х» — не 4 и не 5. «Х» может быть и 5-ю и 76-ю. Под букву в алгебре можно подставить любое число.

То же самое — под определения «демократии» и «законности» в США. Поэтому остаётся только простой и примитивный, звериный критерий: называй то, что лично тебе нравится или выгодно «демократией и законом», а то, что лично тебе сейчас ни чему — «угрозой демократии и беззаконием». Когда конъюнктура личной выгоды поменяется — назовёшь наоборот.