Великий Игорь Моисеев. Учитель танцев и мастер сцены. Шахматист и педагог

Фото отсюда

Хореограф был очень талантлив. Стал любимцем Иосифа Сталина. И перешагнул рубеж в 100 лет.

В числе российских знаменитостей, успешно перешагивавших 100-летний рубеж, — балерина Марина Семенова, актеры Николай Анненков и Владимир Зельдин, певица Изабелла Юрьева, художник Борис Ефимов, физик Исаак Халатников. В том же списке — хореограф, руководитель Ансамбля народного танца Игорь Моисеев.

Однако, после того, как отечественные Мафусаилы достигали трехзначной цифры, их организм начинал давать сбои. И вскоре останавливался. Люди словно уставали жить. И только Ефимов после заветной сотни «не успокоился». И прожил еще семь лет.

Интереснейшим человеком был Борис Ефимович (автор этих строк имел честь бывать у него дома в Москве на набережной Шевченко). Но разговор пойдет о знаменитом балетмейстере Моисееве, со дня рождения которого исполнилось 115 лет.

Моисеев почти не менялся с годами. Во многом потому, что при огромных нагрузках вел четкую, размеренную жизнь. По свидетельству Ирины Алексеевны, каждое утро делал гимнастику, не пил, не курил: «Не ел на ночь и меня отучил. В шесть часов — чай с булочкой и все. Игорь Александрович считал, что у него предрасположенность к полноте, поэтому порции всегда были небольшими. Редко употреблял мясо, хотя от жареных пирожков с мясом отказаться не мог. Его меню — рыба, птица, гречка, французский сыр и овощи. Из любимых — баклажаны, шпинат, молодой картофель. Пил много чая. Кофе — только с молоком и только днем, а не утром…».

Его жизнь была сложной, интенсивной, до краев наполненной событиями. Моисеев всегда был в работе, репетиции, постановки, поиски оригинальных решений заполняли все его время. Полтора десятка лет он чувствовал на себе пристальное внимание Сталина.

К счастью, вождь полюбил ансамбль, внимательно относился к артистам и высоко ценил художественного руководителя. Но сталинская милость могла внезапно обернуться немилостью. Ведь Вождь был капризным, непостоянным – сегодня улыбается в усы, жмет руку человеку, а завтра отдает приказ о его аресте…

Луначарский не только помог Моисееву вернуться в Большой, но и приблизил к себе. Приглашал домой, где по четвергам собиралась советская творческая элита. Нарком, кстати, оказался провидцем. Когда Моисеев впервые переступил порог его особняка, он, представляя артиста гостям, объявил: «Этому молодому человеку я предсказываю большое будущее…».

Моисеев танцевал со знаменитой балериной Екатериной Гельцер. Правда, не совсем неудачно. К примеру, в «Вакханалии» Сен-Санса случилась и впрямь вакханалия. Танцор подхватил полную приму, понадеявшись на свои крепкие мышцы, стал кружить, не рассчитал сил… Со звездой на руках Моисеев по инерции вбежал в темные кулисы и ударился о стену:

Однако, в Большом театре Моисееву не дали развернуться — ни в качестве танцора, ни в амплуа режиссера. Он поставил несколько спектаклей, в том числе, необычный, под названием «Футболист», на музыку Виктора Оранского. Участник того действа, балетмейстер Асаф Месерер вспоминал:

Моисеев ушел из Большого с сожалением, но его грела надежда – создать собственный коллектив. Но не балетный, а танцевальный. И – о, счастье! – идея Моисеева пришлась по вкусу Председателю Совета народных комиссаров СССР Вячеславу Молотову. На письме танцора с просьбой разрешить создать Ансамбль танцев народов мира он начертал резолюцию: «Предложение хорошее. Поручить автору его реализовать».

Моисеев в полной мере использовал свой шанс. Он был в блестящей форме: вдохновенно танцевал, постоянно исторгал идеи. И быстро завоевал авторитет.

Об ансамбле Моисеева прослышал Сталин. Заглянул на выступление раз, другой — зрелище ему понравилось. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку вождь неплохо разбирался в музыкальном искусстве. А то, то он увидел и услышал, было оригинально и талантливо. Такого не было нигде в России. Да и в мире тоже.

«Я не вижу более праздничного, жизнелюбивого вида искусства, чем народный танец, — говорил Моисеев. — Он румянит щеки, зажигает кровь мышечной радостью. У народного танца нет служебного хореографа, он рождается из окружающей среды. Мы не коллекционеры танца и не накалываем их, как бабочек, на булавку. Мы подходим к народному танцу как к материалу для творчества, не скрывая своего авторства».

Моисеев создал свой веселый ансамбль, когда в стране было совсем не весело – в 1937 году. Но старался гнать от себя тревожные мысли. И самого Моисеева судьба хранила. Впрочем, его судьбой был Сталин…

Руководителя ансамбля стали приглашать на кремлевские банкеты. Это было не только почетно. У Сталина, который расслаблялся после нескольких бокалов хорошего вина и отменной закуски, можно было просить, что угодно. Он был могущественнее русских царей, его приказы моментально исполнялись.

«Как-то за несколько месяцев до войны в Кремле проходил очередной банкет, — вспоминал Моисеев. — Сидя за столом, я почувствовал, что кто-то положил мне на плечо руку. Все замерли.

— Ну, как дела?

За моей спиной стоял Сталин. По молодости или по незнанию я не испытал в тот момент страха, но трепет, конечно, почувствовал.

— Плохо, Иосиф Виссарионович, дела.

— А почему плохо?

— Нет помещения. Например, «Подмосковную лирику» я ставил на лестничной площадке.

Сталин нахмурился, сделал жест рукой — и как из-под земли перед ним вырос Щербаков, бывший тогда первым секретарем МК партии. Сталин, указывая на меня, сказал ему:

— У них нет помещения. Надо найти. Завтра доложишь.

Повернулся и ушел…»

На следующий день Моисееву предложили любое место в Москве. Руководитель ансамбля выбрал место на площади Маяковского, где велась реконструкция бывшего театра Зимина. Там построили концертный зал имени Чайковского.

Когда комиссия пришла принимать помещение после ремонта и увидела большие окна в пол, один из приемщиков возмутился: «Немедленно заделать окна! Танцоры Моисеева во время репетиций могут увлечься и вылететь на улицу».

Разумеется, окна заделали. Потом выяснилось, что помещение предназначалось для хора имени Пятницкого. Они прыгать и скакать не собирались…

Жизнь хореографа сложилась счастливо. Не совсем безоблачно, порой возникали сложности, но Моисеев их преодолевал. Но главное — ему не мешали, он творил, как желал и ставил, что хотел. Не только танцы, но и физкультурные парады на Красной площади. Это были помпезные спектакли – демонстрация мощи и силы Советского Союза. Грохотала музыка, шелестели знамена, мелькали загорелые, сильные тела мужчин и женщин, мелькали их белозубые улыбки. И разливалась окрест величественная мелодия: «Широка страна моя родная. / Много в ней лесов полей и рек! / Я другой такой страны не знаю, / Где так вольно дышит человек…».

Сталин смотрел на парады с мавзолея, дымил трубкой, переговаривался с соратниками и довольно улыбался. Внизу, на брусчатке Красной площади колыхалась толпа, которая восторженно скандировала его имя…

Вождь был покровителем Моисеева и его хранителем. Он даже прощал нежелание хореографа вступать в коммунистическую партию. Другому это бы не сошло с рук, но скрытый демарш Моисеева Сталин считал шалостью.

Он подозревал – и не без оснований, что Моисеев не очень-то любит Советскую власть. Так и было – отцом хореографа был адвокат дворянского происхождения, матерью – модистка, полуфранцуженка- полурумынка. Она держала мастерскую, в которой шили ошеломительные женские наряды. Семья жила в достатке, но после 1917 года ее благополучие рухнуло…

Однако Сталин закрывал глаза на происхождение Моисеева. Главное, он служил большевикам, его ансамбль был сверкающей вывеской Страны Советов. Танцоры не только восхищали зрителей в разных городах Союза, но и приводили в экстаз избалованных иностранцев. Так было и при других советских правителях…

Ансамбль танца – сегодня он носит имя своего основателя и многолетнего руководителя — побывал в шестидесяти странах мира и везде имел бешеный успех. Одна из зарубежных газет писала:

Впрочем, равнодушных не находилось…

Все эти неисчислимые творческие победы были результатом упорного труда, многочасовых, изнурительных репетиций. У Моисеева был твердый, непреклонный нрав. Артисты не просто его боялись, они трепетали перед ним. Но он был строг не только к исполнителям, но и к самому себе. Вместе с ними на репетициях Игорь Александрович танцевал, показывал необходимые элементы – причем, делал это даже в очень солидном возрасте.

Моисеев любил играть в шахматы. Благодаря игре, он очищал мозги, озарял мозг идеями. За свою жизнь великий хореограф сыграл бесчисленное количество партий. Часто находил оригинальные ходы, выпутывался из непростых положений. И прокладывал путь к победе.

Так часто бывало и в жизни.