BREXIT: Ольстеризация Британии

После недавних выборов в Великобритании теперь уже можно смело констатировать, что идея Brexit там победила окончательно. Её победа абсолютна, разгромна и недвусмысленна. Но на фоне происходящего всё более очевидным становится то, что сама Британия стремительно меняется и, в первую очередь, выражается это в трансформации её политической системы. Имеющей все шансы стать самой масштабной минимум за последний век. А, быть может, даже и два. Примером этого служит фактический закат партии лейбористов, который после их нынешнего катастрофического поражения всё более напоминает окончательный. А ведь эта партия являлась частью знаменитой британской двухпартийной системы уже больше века, а своё первое правительство она сформировала почти столетие назад — в 1924 году. И это только один из симптомов кардинальных изменений, происходящих в стране.

Во что же трансформируется британская политика? И почему саму Британию некоторые уже начинают называть «большим Ольстером»?

Сладкая месть

Происходящее и правда можно было бы назвать «сладкой местью» Ирландии, и это воистину исторически Чтобы понять, насколько эта возможная «ольстеризация» британской политики действительно является серьезной перспективой, отступим немного назад и поглядим, как развивалось электоральное поведение в Британии. С 1964 года политологи, в основном работающие в Оксфордском колледже Наффилд, работали над британским исследованием выборов (BES). На протяжении более чем полувека они следили за упадком старой индустриальной двухпартийной системы, в которой всеобщие выборы проводились между консерваторами и лейбористами, боровшимися за «парящих» избирателей в центре страны.

Сегодняшняя электоральная политика принципиально иная. Долгосрочная тенденция к уменьшению принципиальной разницы между двумя крупными партиями означает, что избиратели больше не являются лояльными батальонами политических солдат. Миллионы британцев теперь с радостью переключаются на новые партии, число которых неуклонно растёт. В 2015 году 43% из них проголосовали за другую партию, чем та, которую они поддерживали в 2010 году. В 2017 году 33% изменили своё решение, принятое в 2015 году. В 2019 году эта цифра ещё не подсчитана, но на фоне убийственного разгрома лейбористов её предположительный масштаб может быть просто огромен. А ещё это говорит о вероятном окончательном закате того, что было стержнем британской политики — классической двухпартийной системы. Делая её и в самом деле подобной «большому Ольстеру», с его бесконечным соперничеством мелких партий, доминированием одной крупной партии, положение которой, впрочем, также становится весьма относительным.

Рецессия британской политики

Волатильность выборов уже в конце 20-го века была растущей тенденцией. Но авторы исследования BES говорят, что электоральные потрясения, которые нахлынули уже в 21 веке, ускорили этот процесс. Они приводят пять крупных факторов, нанесших критические удары по британской политической системе:

— массовая миграция и вызванный ею рост влияния сторонников выхода из ЕС (начиная с партии «UKIP») после 2004 года;
— финансовый кризис 2008 года и последующая «великая рецессия»;
— решение либеральных демократов войти в коалицию в 2010 году, что привело к власти запустившее Brexit правительство Дэвида Кэмерона;
— референдум о независимости Шотландии в 2014 году;
— и, наконец, само голосование по Brexit в 2016 году.

Каждый из этих факторов глубоко травмировал британскую политическую систему и усилил элемент нестабильности внутри неё. Что, в итоге, привело к её размыванию и, фактически, начинающемуся обрушению.

Но, разумеется, голосование по Brexit является матерью и отцом этих потрясений, не только само по себе, но и в своей длительной перспективе. Даже сегодня, более трех лет спустя, оно всё еще создает большие «афтершоки». Неспособность покинуть ЕС к первоначальному сроку 29 марта 2019 привела к парадоксальному успеху партии Brexit на выборах в Европарламент и, в свою очередь, окончательно обрушила правительство Терезы Мэй. И, увы, это потрясение не будет последним.

Эпоха массового вымирания

Мало кто имел смелость предсказывать результат выборов 2019 года. Впрочем, все сходились в одном: выборы 2017 года, которые ознаменовались некоторым поворотом назад к двухпартийной политике, были всего лишь погрешностью, не отражающей никаких достоверных тенденций на будущее. И в этом они, в итоге, оказались правы. Авторитетнейший представитель британской политологии Дэвид Батлер, которому в конце минувшего года исполнилось 95 лет, сказал на мероприятии BES, что за 70 лет изучения выборов он никогда не чувствовал себя более запутанным и неуверенным в их результате. По его словам, происходящее похоже на то, как известный британский натуралист Дэвид Аттенборо рассказывает о климатических кризисах и эпохах массового вымирания видов в ископаемой истории Земли.

Тем не менее уже заранее существовало понимание реальной возможности того, что на надвигавшихся выборах Brexit станет в Англии и Уэльсе тем же, чем стал «Национальный ковенант» в Шотландии: решающим маркером разделения в поведении избирателей. Brexit — это ключевой, максимально заметный и крайне противоречивый процесс. Который требует однозначного выбора. И в подавляющем большинстве случаев люди находятся в одном из двух лагерей. Это не означает, что другие вопросы, включая экономические разногласия, больше не будут учитываться вообще. Но они всегда будут преломляться через призму Brexit.

И кое-кто этого, мягко говоря, не учёл. Та же Лейбористская партия действовала так, как будто выборы были посвящены более традиционным вопросам. Brexit в её повестке был чем-то второстепенным. Однако реальная жизнь — упрямая вещь.

Уникальность выборов 2019 года была ещё и в том, что в процессе их, на самом деле, шли две отдельные битвы. Консерваторы и «Партия Brexit» боролись за своих избирателей, в то время как лейбористы, либералы, зеленые и региональные националисты сражались за оставшихся. Но на стыке двух позиций сражаться было и не за кого — все уже определились заранее и очень немногие избиратели стояли на распутье по поводу Brexit. Заранее образовались два отдельных электората, антагонистичных друг другу.

И вот именно здесь как раз и кроется та самая суровая историческая ирония. В Северной Ирландии на протяжении десятилетий так же было два электората — республиканский и юнионистский. Там местные партии боролись исключительно в своих секторах, оставляя ничтожную добычу для тех, кто пытался дотянуться через пропасть. За которой были не рады пришельцам. Как выразился некоторое время назад Джеффри Эванс, один из авторов «BES»: «Британская политика больше не сводится к битве за золотую середину. Это стало похоже на систему Северной Ирландии, где выборы — это война. Нередко и в буквальном смысле слова». И главная, жёсткая и отрезвляющая мысль здесь состоит в том, что в Северной Ирландии победителями становятся партии, которым избиратели доверяют, чтобы они не уступили другой стороне. «Какие лейбористы и либерал-демократы сейчас способны на такое?» — задается вопросом мистер Эванс. И это звучит, как приговор.

Разногласия в Северной Ирландии уходят корнями в многовековую религиозную пропасть, разделившую её задолго до рождения не только нынешних политиков, но и их партий. Разделение из-за Brexit в Британии произошло всего лишь меньше десятилетия назад. Но оно также коренится в вопросе идентичности и густо замешано на непримиримости и гневе. Если Brexit действительно станет определяющим вопросом в британской политике середины 21-го века, надежда на то, что страна будет единой, может быть столь же хрупкой, как мечта о мире в Ирландии сейчас.

Быть может даже с теми же результатами.
Изысканная ирония. Особенно на фоне того, как правительство Бориса Джонсона одновременно пытается запугать Дублин в плане будущих ирландских таможенных соглашений, а, одновременно с этим, большая часть его партии яростно выступает за Brexit без сделки, который небрежно отбросит ирландский мирный процесс на обочину актуальной политики. Но сама эта ирония состоит в том, что после всеобщих выборов 2019 года, которых так добивался Борис Джонсон, возможно, пройдет совсем немного времени, прежде чем сама Британия после Brexit, с политической точки зрения, станет похожа на большую Северную Ирландию.