Цивилизация VS Извращения

​Усердствующим в либерализации и десоветизации скажу вот что: если в двух словах, корень проблемы в том, что вы – педерасты. Как сказал о вас поэт — «идейные — и просто содомиты». Это не ругательство, а осознание той очевидности, что извращения мозговые и половые тесно взаимосвязаны. Не будем вдаваться в вопрос, что из них причина, а что следствие: то ли умственные извращения порождают половые, то ли склонность к половым приводит в итоге к умственным. Но главная ваша проблема в том, что вам мешают безобразничать. И очень важный вопрос: кто или что мешает?

Пока была советская власть – безобразники всё списывали на неё. Мол, это она, и только она, мешает их мужеложеству, скотоложеству, воровству, патологической лживости, мешает морить детей переработкой на каторге капиталистической фабрики, мешает строить Лувры и Версали на костях голодных и нищих. Это всё она!

Но советской власти давно нет – а вам ведь всё равно что-то мешает развернуться в безобразиях, правда? И вы начинаете обобщать.

Вы осознаёте, что «змея убита, но змеёныши остались»[1]. Вы – через сопротивление «нетолерантной» среды вашим безобразиям и извращениям понимаете взаимосвязь советской конкретики и вообще институтов цивилизации как таковой[2].

На вас вдруг нисходит озарение в стиле чокнутой феминистки Рианы Айслер, согласно трудам которой разрушение «нормальной жизни» начинается… в пятом тысячелетии до н. э. во времена Первой Курганной волны (протоиндоевропейцев)»[3]. Именно тогда (и этот бред активно переводится на все мировые языки, активно продвигается[4]) – была разрушена истинно европейская цивилизация, «и с тех пор развитие в мире пошло по ложному пути».

5 тысяч лет – возраст истории и цивилизации как таковых. Им противопоставляется культ «тёмной матери неолита[5]»! А почему? Во имя свободы безобразничать! Наставница Айслер антрополог Мария Гимбутас рисует в не менее безумных книгах идеализированную картину доиндоевропейского общества Европы, построенного на мире, равенстве и терпимости к нетрадиционной ориентации[6]. «В результате вторжения индоевропейцев на смену «золотому веку» европейской цивилизации пришла андрократия — власть мужчин, построенная на войне и крови».

Начав с «чёрной дыры» советской власти в 70 лет, либералы приходят к «чёрной дыре» цивилизации, как таковой, в 5 тысяч лет всей известной нам истории.

В размышлениях видного российского либерала Д.Дондурея[7] о сталинизме автор неожиданно (уже в заголовке) нападает на… «наше непреодоленное коллективное «МЫ»!

И это связывает российских либералов, типа Дондурея, с бредовыми концепциями Айслер и Гимбутас о «вреде цивилизации вообще как таковой», в их ИДЕАЛИЗАЦИИ НЕОЛИТА.

Дондурей понимает, что дело-то не в Сталине: «миф о Сталиине напрямую связан с выполнением гражданами государственной миссии, с долгом Отечеству. При таком подходе человек проверяется по чуть ли не священному критерию солдата, готового к жертве патриота, всегда находящегося на службе». А это, по Дондурею – плохо. «Помните про знаменитый сталинский «винтик»?» — взвизгивает он.

Винтики – плохо. Болтики – тоже. Лучше всего каменные орудия неолита, индивидуальные и неповторимые! Дондурей несёт своим читателям тот же культ первобытности, связывая Сталина и Византию (достаётся от него обоим).

Это не оговорка, а концепция поклонения «тёмной матери неолита», в полном согласии с западными новомодными течениями, отрицающими теперь и привычную «слишком пресную, линейную» буржуазную демократию. Дондурею Византия ненавистна так же, как и Сталин:

Он пишет: «…ценностные протофеодальные ориентиры «Культуры 1» [так он называет культуру государственничества – ЭиМ] оказываются более устойчивыми, функциональными, твердыми, гарантией пресловутых «стабильности и порядка». Можно сказать, единственным способом преодоления хаоса». Оказывается, хаос преодолевать не нужно, оказывается, стабильность и порядок – отрицательные явления! Ничего себе заявочка?!

И далее – почти цитата из Айслер: «Ужас в том — хочу обратить особое внимание на это обстоятельство, — что явное и скрытое насилие в нашей стране действует как естественный фон, важный фермент. Будто это сам воздух российской жизни».

От Дондурея тут только локализация на России, «нашей стране». Айслер, не мелочась, говорила вообще про все индоевропейские культуры, прибавив к ним и евреев для «полноты картины». А Дондурей в этой концепции «негодования на цивилизацию», поломавшую каннибалам их «естественные отношения» — выделял Россию, потому что жил[8] в России.

Но суть всё так же: в явном и скрытом насилии государства – «ужас». А что нужно Дондурею и Айслер? Чтобы «ужаса» не было. Чтобы любая сволочь делала, что ей вздумается, но к ней не применяли никакого насилия – одни толерантные улыбки!

Естественно, разумное и идеологически-выверенное насилие – это воздух ЛЮБОЙ государственности: что древнего Китая, что ненавистной дондуреям Византии, что Великобритании, что СССР. Нет насилия – нет государства. Начнётся то, что мы видим в многочисленных фильмах жанра «пост-апокалипсис». Этого-то либералам и надо!

Порядок и прогресс не дают им дышать. Та же Айслер выделяет четыре основных элемента, характеризующие «культуру господства», отличающие историю от доисторических времён: во-первых, это авторитарная социальная и семейная структура, во-вторых, это жесткое мужское доминирование, в-третьих, это высокий уровень насилия и жестокого обращения и четвертое — это система убеждений, которая нормализует такое общество.

И все! Больше ничего хорошего эта культура не сделала и не произвела! А почему к ней так суровы? Да потому что пропала милая извращенцам и выродкам «терпимость к нетрадиционной ориентации»!

Им же больше ничего не нужно, ни Гомера, ни Гагарина, ни Достоевского, ни Менделеева – лишь бы только педикам никто не мешал «глину месить»…

+++

Нельзя утверждать, что все либералы – сознательные и последовательные содомиты и извращенцы. Но ориентация тем и отличается от точки, что означает направление, а не сам пункт прибытия. Ориентация безобразников, которым мешают советская власть (очень сильно) и цивилизация, как таковая (несколько слабее) – базируется на животности.

Точнее: на идеале безнаказанного безобразия и извращения в любой сфере: экономической, социальной, половой, культурной.

Кто из школьников привык к двойкам, привыкнет и к единицам. Кто из людей привык к обществу вопиющего экономического неравенства и социальной несправедливости – привыкнет и к Содому, и к Бухенвальду. Ориентир есть, так что в точку прибытия поспеют, в зависимости от скорости – раньше или позже, но все туда.

Нельзя сводить извращения только к постельной «клубничке»: всякое извращение, включая и половые, прежде всего в голове, в сознании, в патологии мыслительной деятельности, и лишь потом – на практике.

+++

Почему цивилизация лишает свободы безобразников и запрещает им безобразничать во всех своих (внешне порой очень разных) обличьях? Почему так сходны социальная этика в СССР, в Православии и, к примеру, конфуцианстве[9]? Почему «идеальное общество» Фомы Аквинского так похоже в его описаниях (средневеково-наивных) на советское, а «идеальное общество» Платона либералы именуют «тоталитаризмом»?

Ответы на эти вопросы даёт ОТЦ[10]. Причём такие антропологи, как Айслер и Гимбутас подводят нас к выводам ОТЦ как бы с другой стороны: почему они отрицают не ХХ век в отдельности, а 5 тыс. лет цивилизации в целом? Они же тоже что-то общее увидели в исторических драмах этих тысячелетий!

Согласно ОТЦ цивилизации в законченной форме пока ещё не существует. Маркс и Энгельс полагали, что вся докоммунистическая история человечества – его предистория, и только коммунизм начнёт подлинную историю. Академик Вернадский то же самое говорил о Ноосфере – полном торжестве разума над материей, которое, по Вернадскому, сделает человека «геологическим и космическим фактором»[11]. Точнее всего выразило проблему христианство: «Царствие Божие внутрь вас есть»(Лк. 17:20). То есть оно обретается в душе и сознании человека, а не в материальном мире вокруг него. «Царство Моё не от мира сего… ныне Царство Моё не отсюда» (Ин. 18:36).

«Благородный человек» Конфуция, которого мы берём в качестве ещё одной реперной точки ОТЦ — это умозрительный социальный идеал, назидательный комплекс добродетелей, о котором сам философ говорит, что это абстрактно-утопический идеал[12].

Практически все, кто формировал человеческую цивилизацию, её мысль и нравы, её вектора и ориентиры – говорят о великой и страшной силе, препятствующей торжеству идеального, с точки зрения цивилизаторов, общества. Иногда они понимают суть этой страшной силы, иногда – оставляют её безымянной.

Но мы-то (читатели ЭиМ) знаем, в чём дело: в страшной мощи и глубокой укоренённости звериных инстинктов, первородного греха рода человеческого. Нет за 5 тыс лет такой формы цивилизации, которая не испытала бы на себе клыков этого людоеда (в том смысле, что зверь в человеке пожирает человека разумного и человечность). Христианам приходится прятать царство Божие внутрь себя, Конфуций сетует, Маркс говорит о том, что настоящая история человека разумного ещё и не начиналась, а только подготавливается «предысторией»…

О чём речь? Биос, как таковой в своей домыслительной (плотской) форме содержит в себе:

-хватательно-поглотительный инстинкт (частая собственность),
— садо-доминационный (жажда неравенства, жажда унизить окружающих)
— ведущий к слабоумию при минимальном комфорте особи «инстинкт экономности действий[13]»,
— ну, и конечно, половой инстинкт, ведущий, если его постоянно педалировать, к буйным оргиям и вакханалиям в стиле Содома (напомню, что Содом — не только гомосексуализм, но и вообще всякая форма половой распущенности).

Всем биологическим особям свойственна (как ещё один инстинкт) межвидовая и внутривидовая[14] конкуренция, разрушающая враждой и ненавистью единство рода, вида.

Становление цивилизации происходит не в пустоте, а в великой борьбе со всеми вышеперечисленными инстинктами и законами биологического естества как такового.

+++

Храмовая теория возникновения государства говорит, что любое государство возникает не вокруг мифических «общих материальных интересов» особей (они в мире материи противоположны друг другу и враждебны), а вокруг храма, веры, идеи.

В этом процессе проявляется колоссальная смыслообразующая и системообразующая роль ноосферы (сферы чистого разума, оторванных от носителей мыслей-обобществлённых идей) в становлении цивилизованного общества.

Вокруг храма и общей веры – вопреки шкурным интересам индивидов – вырабатывается архив общих знаний и духовных ценностей, который люди хранят (письменность, традиции), передают по наследству (система образования и воспитания) и умножают, развивают (наука).

Поскольку это наследство состоит из одних идей и мыслей, оно нематериально. Следовательно, при делении оно не уменьшается, как всякое материальное благо, а увеличивается. Именно поэтому его нельзя распылить бесконечным делением – как вещественное наследство любого богача. Нельзя уменьшить наследие Достоевского, издавая новые и новые тиражи его книг – наоборот, широко делясь его мыслями, мы наращиваем и увеличиваем силу и влияние его идей и образов.

Самосохранение любой идеи заключается в том, что она пытается получить и сохранить как можно больше своих носителей. Сохранение материальных ценностей, напротив, чем больше обладателей имеет – тем меньше в руках каждого: чем больше людей делят яблоко, тем тоньше долька!

Это закладывает основной конфликт истории: между ноосферой, которая стремится увеличить свою демографическую ёмкость, и биосферой, которая в режиме борьбы за средства к существованию стремится эту ёмкость свести к минимуму (отсюда ненависть и ярость истребительных практик в истории человечества).

Вопрос в том, кто побеждает: абстрактное сознание, свободное от своего биологического носителя, обобщённое для всех – или обслуживающая хитрость, привязанная к конкретной особи.

Если зоология имеет прямым своим следствием безыдейный, перераспределительный террор «войны всех со всеми», то ноосфера неразрывно связана с идеологическим террором, подавляющим врагов принятой и согласованной обществом системы подавления звериных инстинктов в человеке.

Зоологическое перераспределительное насилие, аморфное и диффузное, всепроникающее и выстроенное на инстинктах поглощения/доминирования, через идеи ненасилия преобразуется на практике в идеологическое насилие (закон об оскорблении величия, побивание камнями за нарушение заповедей, инквизицию, политические репрессии и т.п.). Иначе первичный океан бездумного, животного взаимопожирания не преодолеть!

Выходя из примитивного звериного «самоцентризма», люди создают обобщённую идею «человека вообще» — то есть совокупности прав и обязанностей, одинаковых для всех. Так из звериного тёмного и непредсказуемого произвола рождается Закон.

Закон есть равная мера оценки каждого.

Этим Закон (с большой буквы) отличается от термина «закон» в угнетательских обществах, где этим словом называют любой письменный ультиматум победителей побеждённым. Такой закон лишён правовых принципов и беспринципно фиксирует любой произвол узурпировавших право считаться «законодателями».

Если же Закон – равная мера для всех, то возникает равноправие. Оттуда и социализм: от равноправия до равенства – не то, что один шаг, а пол-шага… Социализм исповедует ненасилие, и практикует насилие, и то и другое необходимо.

Почему теории ненасилия, человечности, добра и взамопонимания неразрывно, и всю историю связана с практикой идеологизированного насилия? Здесь – самая фундаментальная диалектика жизни.

На самом деле – она очевидна. Допустим, человек не хочет насилия и зверств, и громогласно заявил об этом. Ну и что? Раз заявил, два, три – ничего же не меняется. Хищники как хищничали, так и продолжают. Либо человек начнёт уничтожать уничтожителей – или его декларация пустой и никчёмный звук, который никак не влияет на жизнь.

Во втором случае о нём нечего и говорить – мало ли кто какую ерунду болтает? Собака лает – караван идёт. В первом же случае формируются карательные органы, заряженные определённой идеологией. Они осуществляют террор уже не потому, что хотят забрать чужой дом, чужое пальто и чужие украшения, а по идейным соображениям. Их враг определяется критериями идеологии, а не так, как в зоологическом терроре, с его формулой «у тебя есть то, что мне нужно».

Поэтому цивилизация без мощного и идейного карательного аппарата, при всех издержках его работы, немыслима. Без него цивилизацию съедят или внешние орды, или внутренний криминал.

Далее (если кратко) – цивилизация – это стандартизация и перспектива.

Перспективность – это приоритет будущего над настоящим. Не так важно, что сейчас – важнее то, что будет завтра.

Стандартизация – сведение асимметричных множеств к симметричному единству. Законодательство, одно для всех – в сущности, лишь разновидность общих процессов стандартизации.

С развитием разума – развиваются и наука, познание – а они изгоняют из практики всякую расплывчатость, приблизительность, недомыслие. Точность измерений выступает против лжи и мошенничества.

Если мы откажемся от стандартизации оплаты труда, вообще экономических отношений – нам придётся отказываться и от стандартов в технике. Уникальная точность в современном приборостроении противоречит, и кричаще противоречит – приблизительности цены на конечный продукт этого приборостроения!

Мир случайности – это мир уникальных судеб. Тут нет ни типовых квартир, ни типовых заработков, ни типовых верований, ничего типичного, стандартного. Каждый устраивается, как получается, и молится своему колесу. Знание ведёт к Единой Истине, а значит, и к единым убеждениям людей.

+++

И для нормальных людей всё это – очевидно, безусловно. Но дегенератам, содомитам, извращенцам всех мастей, людям с отклонениями в психике эта атмосфера всеобщего упорядочивания и всеобщей порядочности кажется удушливой и невыносимой.

Проклиная СССР – не о царизме они вздыхают, ибо царизм – лишь предыдущая ступень цивилизации. И Великобритания XIX века — тоже предыдущая ступень. Ещё не социализм — но уже не палеолит с неолитом!

Они – теперь уже открыто – вздыхают о неолите, о доисторической «свободе» животного мира с его «терпимостью к нетрадиционной ориентации» — причём не только половой, но и во всём.

Естественно, животному совершенно безразличны вопросы приличий, норм, правил, а понятий о добре и зле (слишком абстрактных для зверя) животное не имеет.

Этот «идеал» нам и несут, спешат и падают, десоветизаторы. А нам одно надо?!

[1] Пишет ныне уже покойный бывший главный редактор журнала «Искусство кино», известный демагог и кликуша Даниил Дондурей: «Наше гражданское общество… настолько заморочено старинными, выращенными в прошлом веке представлениями о демократии и свободе, что способно транслировать в современность лишь идеологемы 70 — 80-х годов… Любые самые демократические процедуры теперь возможно использовать для того, чтобы добиться неадекватных воззрений большинства на собственную жизнь — отсталых, не отвечающих на вызовы времени». Вот те на! Теперь у Дондуреев уже и демократия ХХ века, европейская – «неправильная». Она тоже змеёныш! Там тоже много цивилизационных ограничений и приличий, меньше, чем у Сталина, но дондуреям всё равно они мешают безобразничать на полную катушку!

[2] «Радио Свобода» устами своего корреспондента Елены Власенко утверждает, что Владимир Гусинский сам организовал интервью еженедельнику The Marker Week. И лишь для того «чтобы Путин его услышал». Потому что Гусинский затосковал в Израиле и хочет в Россию… Вот о чём дословно сказал бегрый олигарх Гусинский: «Как и у любого еврея, у меня два сердца: одно в стране, где я родился, а другое – в Израиле. Вначале у меня было прекрасное впечатление от страны. Однако затем я разочаровался, потому что обнаружил социалистическое государство, где сочетается социализм и бюрократия. Это было странно»… Это существо любую твёрдую государственную власть воспринимает как «совок».

[3] Айслер вводит в оборот термин «культура господства» (Dominator culture) — описывая систему жесткой иерархии, свойственной патриархальным сообществам, основанную на силе и устрашении, и противопоставляет ее некоей «культуре партнерства», существовавшей якобы в доисторические времена. Ее носителем была, по Айслер, высокоразвитая цивилизация в южной Европе, но эта линия оказалась варварски прерванной нашествиями индоевропейцев, которые принесли с собой только войны, разрушение и насилие. Тем самым истинно европейская цивилизация была разрушена, и с тех пор развитие в мире пошло по ложному пути.

[4] Её сумасшедшую книгу называют на Западе сегодня «международным бестселлером» и «самой важной книгой со времен написания „Происхождения видов“ Дарвина» (по выражению антрополога Эшли Монтегю)

[5] Как пишет Айслер — «Разнообразные изображения Богини в ее двойственном — жизнь-смерть — облике отражают такое мировоззрение, где основная цель не завоевывать и грабить, но обрабатывать землю, добывать себе пропитание — материальное и духовное. А в целом искусство неолита и даже более развитое минойское искусство утверждают, что главное назначение мистических сил, управляющих Вселенной, — не требовать послушания, не карать и разрушать, но скорее давать <…> И если центральным религиозным образом была женщина, дающая жизнь, а не мужчина, умирающий на кресте, как в наше время, — уместно предположить, что в обществе, как и в искусстве, господствовала жизнь, любовь к жизни — а не смерть и страх смерти».

[6] Эти суждения Гимбутас были поддержаны и раскручены в среде движений феминистической и неоязыческой ориентации, таких как «викка».

[7] Статья главного редактора «Искусства кино» Даниила Дондурея, социолога СМИ, кинокритика и культуролога. Он возглавлял журнал с 1993 года.

[8] Он скончался в 2017 году.

[9] Высокоморальный цзюнь-цзы, сконструированный философом в качестве модели, эталона для подражания, должен был обладать двумя важнейшими в его представлении достоинствами: гуманностью и чувством долга. Ему свойственны: скромность, справедливость, сдержанность, достоинство, бескорыстие, любовь к людям и т.п. Однако для настоящего цзюнь-цзы одной гуманности было недостаточно. Он должен был обладать еще одним важным качеством — чувством долга. Долг — это моральное обязательство, которое гуманный человек в силу своих добродетелей накладывает на себя сам. Чувство долга, как правило, обусловлено знанием и высшими принципами, но не расчетом. «Благородный человек думает о долге, низкий человек заботится о выгоде», — учил Конфуций. В понятие «и» поэтому включались стремление к знаниям, обязанность учиться и постигать мудрость древних. Конфуций разработал и ряд других понятий, включая верность и искренность (чжэн), благопристойность и соблюдение церемоний и обрядов (ли). Следование всем этим принципам было обязанностью благородного цзюнь-цзы, который в сборнике изречений Конфуция Луньюй определяется как человек честный и искренний, прямодушный и бесстрашный, всевидящий и понимающий, внимательный в речах осторожный в делах. В сомнении он должен сдерживаться, в гневе — обдумывать поступки, в выгодном предприятии — заботиться о честности. В юности он должен избегать вожделений, в зрелости — ссор, в старости — скряжничества. Истинный цзюнь-цзы безразличен к еде, богатству, жизненным удобствам и материальной выгоде. Всего себя он посвящает служению высоким идеалам, служению людям и поиску истины.

[10] ОТЦ – Общая Теория Цивилизации

[11] То есть человек благодаря науке и прогрессу сможет создавать горы, моря, реки, континенты, планеты, звёзды, галактики.

[12] «Жэнь – констатирует Конфуций – «это высокий почти недосягаемый идеал, совокупность совершенств, которыми обладали лишь древние». Он приписывает этот идеал только одному из своих, рано умерших, учеников – но даже не себе!

[13] Суть его в том, что рыщет в поисках чего-то нового только голодное животное, а сытое – спит. Животное не развивается в принципе, но особенно – в условиях, когда его жизнь минимально стабилизирована, питательные вещества поступают – и оно выпадает в «режим овоща», которому свойственна патологическая лень как мысли, так и в действиях (мысль и действия взаимосвязаны).

[14] По мнению нобелевского лауреата Конрада Лоренца, есть веские основания считать внутривидовую агрессию наиболее серьезной опасностью, какая грозит человечеству в современных условиях. Лоренц считал внутривидовую конкуренцию более острой, чем межвидовую. Это говорит о том, что без оторванной от биологического тела коллективной мысли (ноосферы) никакие особи никогда не сумели бы создать ни государства, ни общества, ни религии – погрязнув в борьбе друг с другом за сиюминутные преимущества.