Южный Судан: Когда повзрослеют дети-солдаты

Многочисленные военные конфликты, уже полыхающие, либо тлеющие по периферии границ современной России, порождают целую серию серьёзных и, подчас, самых неожиданных проблем, решать которые приходится в любом случае. И огромная их часть настигает уже после того, когда война заканчивается. Так происходит в любой части мира, где начинаются и заканчиваются войны. И для того, чтобы понять, суть происходящего, имеет смысл взглянуть на опыт других территорий, пусть даже и очень далёких от нас.

Преодоление последствий войны — всегда и многоплановый процесс. Война оставляет после себя очень разные следы. Это и минные поля, на обезвреживание которых уходят годы. И разрушенная инфраструктура, без восстановления которой мирная жизнь весьма проблематична. А ещё это люди: огромная часть населения, принимавшая участие в боевых действиях и нуждающаяся в медицинском сопровождении и новой, поствоенной социализации. Чем больше и ожесточённей была война — тем больше эта часть населения.

В получившем независимость восемь лет назад Южном Судане эта социальная проблема представлена в наиболее экстремальном виде: начавшаяся через несколько лет после этого гражданская война сделала солдатами детей. В мировой истории такое происходило очень часто. Было такое и в России во время Великой Отечественной Войны, когда подростки (а бывало, что и просто дети) шли в партизанские отряды или вовсе в армейские части. Но очень редко это явление приобретало такой размах, как в странах Африки. Как последствия этого преодолеваются в условиях современной африканской реальности? Как социализируются воевавшие дети Южного Судана?

Волчата войны

Однофамилец президента Америки, семнадцатилетний Мозес Обама жил в Джубе, столице Южного Судана, когда в 2016 году возобновилась гражданская война, шедшая, к тому времени, уже три года. Он бежал в свой семейный дом в сельской местности, где обнаружил, что его отец был убит, а мать пропала без вести. Вскоре антиправительственная группа, называвшаяся «In Opposition» (IO), взяла под свой контроль его деревню. Одинокий, убитый горем и голодный, он ждал возвращения матери. Но от возможности обрести новую семью, не говоря уже о том, чтобы получить горячую еду и кров, было слишком трудно отказаться. Потеряв всё, он присоединился к огромной детской армии суданского буша.

Новобранцев, таких как Мозес, отделяли от остальных детей и обучали тем навыкам, которые обучавшие считали соответствующими их роли в военных действиях: их учили грабить, калечить и убивать других людей по первому же требованию. В конце этого обучения дети должны были пройти «посвящение»: застрелить незнакомого человека в упор из винтовки. Некоторых из них заставляли убить кого-то из родителей или лучшего друга. Мозесу повезло — он убил того, кого не знал. В награду он получил автомат АК-47.

В течение двух следующих лет Мозес поднялся по служебной лестнице. Он хорошо делал то, чему его научили. «Мне пришлось убить так много невинных людей из моей страны, что я просто перестал их считать» — говорит он.

Таких, как Мозес, вооружённые формирования во всех странах Африки берут в свои ряды специально: дети ещё не вполне понимают, что именно они делают. И поэтому ребёнка проще всего сделать убийцей, который не будет колебаться.

Помеченные кровью

Жестокая гражданская война опустошала Южный Судан в течение почти шести лет. Она унесла более 400 000 жизней. По оценкам ЮНИСЕФ, за это время в ряды воюющих группировок было вовлечено более 19 000 детей. Адаптивность, податливость и неразвитая способность оценивать риск делают таких детей оптимальными рекрутами. Погруженные в среду крайнего насилия, дети-солдаты совершают невообразимые жестокости. Потом же они становятся социальными изгоями с выраженными психологическими проблемами.

«Это дети, которые были принуждены либо обстоятельствами, либо силой участвовать в вооружённых группах, многими из которых делались, порой, ужасные вещи. Руками которых совершались военные преступления. Наша коллективная ответственность заключается в том, чтобы помочь им вернуться к мирной жизни» — говорит Шарон Риггл, которая работает на специального представителя генерального секретаря ООН по вопросу о детях в вооруженных конфликтах.

По её данным, цифры участия детей в южносуданской гражданской войне занижены и на самом деле они намного выше, чем принято думать. Она говорит, что, несмотря на все усилия ЮНИСЕФ и других международных гуманитарных организаций, которые оказывают помощь и обеспечивают безопасность недавно освобожденных детей (насколько это позволяют их весьма ограниченные бюджеты), в настоящее время десятки тысяч детей нуждаются в доступе к реабилитационным программам, но не могут его получить. Просто из-за отсутствия достаточного финансирования. А ведь надлежащая психологическая помощь, здравоохранение и образование имеют важнейшее значение для реинтеграции в общество детей, пострадавших от войны.

Право на будущее

Образование во время этого вооруженного конфликта пострадало в наибольшей степени. Его лишились не только дети-солдаты, но и многие обычные дети во всем Южном Судане. Для огромного их числа поездки в школу по заминированным дорогам, под огнём снайперов и с постоянной угрозой похищения стали обычным делом. Учреждения народного образования целенаправленно подвергались нападениям, школы сжигались, учителя убивались.

Родители тринадцатилетнего Кеннеди не хотели отправлять его в школу как раз из опасения вооруженного нападения, похищения и насильственной вербовки его в ряды военизированных группировок. Но он всё равно стал свидетелем насилия, пыток и смерти. Будучи эвакуированным в Уганду, он по-прежнему не посещал школу, не имея возможности осуществить свою мечту стать врачом, поскольку его семья не могла позволить себе даже обувь, что было необходимо для поступления в школу.

Сегодня, двенадцать месяцев спустя, Кеннеди вернулся в школу в поселении беженцев Бидибиди благодаря образовательной программе, организованной фондом «Защита образования в условиях отсутствия безопасности и конфликтов» (PEIC) и гуманитарной организации «Artolution». Международная гражданская программа образования (GCED), действующая под эгидой ЮНЭСКО объединяет художников, педагогов, детей и молодежь как из числа беженцев, так и из принимающих их общин. В её рамках Кеннеди и другим южносуданским детям, которые лишились нормального детства, возвращается право на будущее.

«Последний король Шотландии»

Еще одним фондом, помогающим травмированному военным конфликтом обществу трансформироваться в мирное, устойчивое и стабильное, является организация голливудского актёра Фореста Уитакера «WPDI». Она была создана после того, как Форест Уитакер получил премию «Оскар» в 2009 году за роль африканского диктатора Иди Амина в фильме «Последний король Шотландии». Этот фильм был снят в Уганде. Как раз там, куда были перемещены многие дети Южного Судана.

По мнению Фореста Уитакера, быть причастным к установлению мира на планете удивительно. Он считает, что иметь возможность помочь устранить боль, конфликты и насилие — это привилегия. В Южном Судане и Уганде его фонд вместе с «PEIC» поддерживает программу создания сети молодежных миротворцев (YPN), направленную на расширение возможностей и мобилизацию молодых людей, обучающую из них эффективных лидеров и защитников своих общин.

Один из выпускников этой программы, Дэвид Кэджи, был похищен в девятилетнем возрасте группировкой «Господня армия сопротивления» в Северной Уганде. Он был слишком мал и слаб, чтобы носить оружие. Вместо этого его заставляли резать людей ножом и сжигать их заживо в домах. Окончивший курс молодёжных миротворцев в общинном учебном центре «WPDI» в угандийском городе Гулу Дэвид, которому сейчас 22 года, говорит, что, хотя по ночам он всё еще слышит крики своих жертв, программа спасла ему жизнь, предоставив возможность создать свой бизнес и поступить в университет.

Взрослые дети

Сегодня более 8000 детей ожидают помощи в Демократической Республике Конго, еще тысячи — в Центральноафриканской Республике и других странах региона. После прекращения огня в Южном Судане выяснилось, что захваченных вооружёнными группировками детей можно было освобождать только мелкими партиями, поскольку для освобождения всех детей одновременно там просто не было ни инфраструктуры, ни механизмов решения.

По словам представителя британской организации «Дети войны» Рокко Блума, такие дети не получают того внимания, которого они заслуживают. Сложившаяся ситуация требует, чтобы мировое сообщество признало, наконец, необходимость создания полномасштабной международной программы специализированного, индивидуального и долгосрочного ухода, направленного на реабилитацию этих детей, так как их количество говорит о том, что в регионе сформировалась новая социальная проблема огромных масштабов.

Пока что только отдельные лица и организации предпринимают значительные усилия для обеспечения того, чтобы дети, прошедшие вооружённые конфликты, получили всё необходимое для реинтеграции в общество и обретения будущего во взрослой жизни. Если эту проблему игнорировать, то уже менее, чем через десятилетие международное сообщество получит огромную массу не социализируемого населения с глубоко травмированной психикой, имеющего только военные навыки. Какими у этого могут быть последствия — догадаться не трудно.

Да, то, с чем сейчас сталкивается Африка — отнюдь не ново. Хоть на чёрном континенте это и представлено сейчас в максимально концентрированном виде. Но сейчас мир вступает в полосу нестабильности и кто знает, в каком его регионе такая ситуация может повториться в любой момент. Помочь Африке справиться — это не только гуманитарный вопрос. Это ещё и вопрос опыта. Который, при определённом развитии событий, может оказаться бесценным. Остаётся только надеяться, что международные структуры, несущие ответственность за решение подобных вопросов, хорошо это понимают.

(с) Павел Раста.