«Культ Запада» — отрыжка коллективизма…

Почему – спросите вы? Я тоже не сразу понял. Смотрите, в СССР, где сложился менталитет нынешних «западников» — коллективизм выражался в обобществлённых льготах привилегированных мест. Престижный город или престижное учреждение – одаривали, пусть в разной степени, своими льготами всех: от руководителя до уборщицы. И главным было туда попасть: прописаться в Москве или каким-то образом проникнуть в Союз писателей, в Академию наук… Оказавшись в поле коллектива, ты оказывался в поле его престижа. По аналогии с этим наши «западники» думают, что главное в обустройстве жизни – проникнуть, хоть тушкой, хоть чушкой на Запад.

Но там это работает совсем не так! При капитализме нет коллективизма, в том числе и в уродливой его форме, как группового эгоизма. Коллектив при капитализме – это место сбора, и ничего больше. Никакого внутреннего единства хозяина и уборщиков в нём нет (сколько бы ни врали про корпоративную культуру).

И тут главное – не ГДЕ ты находишься, а КЕМ ты там являешься. Потому при капитализме и нет «закрытых городов» (за исключением «оборонки»). Ты не можешь подключиться к коллективному полю льгот и привилегий, потому что всё строго индивидуально.

А потому нынче «престижные» места и учреждения существуют только в головах «совков» (людей, унаследовавших худшее от советской ментальности). Совершенно неважно, где ты живёшь, в какой корпорации числишься на работе: важно только, каков твой личный статус там.

Никакие беды рабов не касаются их хозяев, и никакие блага хозяев не распространяются на рабов, хотя, чисто территориально, они живут смешанно. Но если вы проходите каждый день через одни ворота – из этого вовсе не следует, что возможности вашего хозяина каким-то образом распространяются на вас.

Как бы хорошо кто и где не жил – это его личный куш. К вам или ко мне он не имеет никакого отношения. Потому что нет больше коллективизма, понимаете? Нет коллективных раздач!

Богатый человек на Чукотке пользуется всеми теми же благами, какими пользуется богач в Москве или Париже. Напротив, нищий – он и в Африке нищий, ему что Париж, что Москва, что Урюпинск, везде одинаково плохо.

Люди, которые оглушены бредовой идеей о формуле счастья как об отъезде на Запад – на самом деле в плену не у Запада, а у советских, коллективистских аллюзий и паллиативов. Эти люди не понимают рынка, как «великого уравнителя», сводящего все температуры среды к средней.

Нигде не теплее и не холоднее, не лучше и не хуже, чем у вас. Везде одинаково. Горизонтальные перемещения ничего не дадут. Только индивидуальное вертикальное перемещение, никак не связанное с переездами, с географией – может изменить быт человека.

То есть – в рыночных традициях – личный прорыв, совершенно никакого отношения не имеющий к другим людям, а чаще, за счёт окружающих людей.

«Хороших мест» на планете больше нет. Есть «хорошие условия», которые предлагают по каким-то индивидуальным причинам, или выгрызают сами себе по индивидуальным возможностям.

Два разных человека, с разными возможностями, переехав в один и тот же город – застанут, на самом деле, два совершенно разных города. Это только на карте город един! А в реальной жизни это множество не соприкасающихся друг с другом кругов, находящихся над (или под) друг другом.

Перепрыгнуть из нижнего круга в верхний иной раз можно – если хороший прыгун. Но лестниц между кругами нет! Жизнь богатого, среднего, рабочего и нищего Парижей – параллельные реальности, параллельные вселенные, как жизнь русского помещика и русского крепостного в XVIII веке.

Всякий человек, родившийся и сформировавшийся в рыночном аду – понимает это без всяких разъяснений. Понимает с пелёнок, что ни место, ни способности, ни трудолюбие, ни лояльность, ни таланты, ни профессия, ни гражданство – сами по себе ничего не гарантируют. Вопрос лишь в индивидуальном месте у кормушки, или его отсутствии.

Рыночное общество – это общество ассиметричных индивидуальных пакетов, подобие между которыми может возникнуть только случайно.

Никаких типовых судеб тут нет: сталкерская зона! Где один сталкер прошёл блестяще, другой, даже след в след – уже не пройдёт. А третий вообще погибнет. Нет одной для многих дороги, у каждого своя дорога.