Помнить, как «Отче наш»!

Неважно, какими принципами он внутренне руководствовался, и насколько они были теоретически-благородны (дать людям самим выбрать, не проливать крови, ценить демократию и т.п.).

Как политик и правитель он кончился – предав армию, сражавшуюся за территориальную целостность доверенной ему державы. Дальше была уже только его политическая агония, перетекающая во власовщину прислуживания оккупантам, определившую позор ельцинизма…

Очевидная вещь: раздача территорий всегда:

1. Происходит под аплодисменты всего мира, хищники и халявщики чуют поживу, большую жратву.
2. Всё отпущенное моментально растаскивается новыми самозванцами- «хозяевами».
3. Вставший на путь разбазаривания земель – в итоге теряет всё.
4. Это ведёт к исторической смерти народа, превращающегося в навоз для произрастания других наций.
5. Это ведёт и к личной смерти конкретных представителей народа-безумца, которых изводят в целях экономии и растаскивают на органы.

Никто и никогда не ценит «благородства» глупого народа — отдавшего свою землю в чужую пользу. Наоборот, получатель делает всё, чтобы добить «благородного дарителя», потому что очень боится, что со временем даритель передумает…

+++

Первичен «суверенитет личности»: человек рождается для себя, чтобы жить, а не чтобы стать пищей для чужой жизни.

Человек полноту своего «суверенитета личности» уступает в две стороны: государству и совести.

Государству – вынужденно.
Совести – добровольно.

Тем, кто хочет отыскать во власти полноту доброты и благочестия – советую поискать её в монастырях и дальних пу́стынях. В монашестве, уединении, отшельничестве и молчальничестве.

А во власти искать полноту доброты и благочестия незачем: её там нет, никогда не было, и никогда не будет.

Дело в том, что полнота добра ВСЕГДА обходится без власти. Вот, к примеру, со старыми добрыми друзьями собрался я на шашлыки. Есть ли у нас власть? Нет. Она нам не нужна. Нам не нужен полицай, и если поставить возле нас на лужайке часового – он будет нас «напрягать». Нам не нужно и выбирать главного из своей среды – разве что в шутку, ради игры, тамаду…

Где полнота добра – там все равны и нет насилия.

Там и власти нет. Власть – отражает вторжение зла в жизнь. Если зло не вторгается – то его отражающее зеркало пусто. Мы с друзьями веселимся, шутим, дурачимся, у нас на пикнике все равны и всё общее. И никто никого ни к чему не принуждает: наша близость позволяет нам понимать друг друга с полуслова.

Человеку доброму не нужны ни власть, ни закон: он по доброте не сделает злого, а добра – сделает много сверх требований закона, которые, в сущности, минимальны (в учебниках пишут – «закон есть минимум добра»).

Если же вторгается в жизнь зло – то нам нужна власть. Она нужна нам как ружьё. Где нормальный человек хранит ружьё? В хорошо запертом и к стене привинченном сейфе! Ружьё – не игрушка для детей, не повод для шуток или игрищ. Умные люди ружьём не балуются, и вообще не достают его никогда — без крайней на то необходимости.

+++

Нам нужна власть только в одном случае: когда внешняя злая сила угрожает нам бедой, порабощением, ограблением и убийством. Власть функциональна: она создана отражать угрозы. Из-за узкой функциональности её минусы часто становятся плюсами, недостатки – достоинствами её, как специфического инструмента.

Если сторожевой пёс злобен – это хорошо. Лучший сторожевой пёс – хрипит от злобы на цепи при малейшем подозрительном шорохе.

А вот добрый и ласковый, игривый сторожевой пёс – это плохо. Он погубит семью, которая ему доверилась. Он от вора и поджигателя примет колбасу, игрушку, ласковую трёпку…

Сталин – хороший сторож, Брежнев – так себе, а Горбачёв – вообще никудышный. Но не исключаю, что в компании выпивох самым занудным оказался бы именно Сталин, а самой душкой – Горби. Он, как приятель, как собутыльник – может быть, очень даже хорош и вообще запомнился человеком деликатным[1]. А Сталин – груб и друзей расстреливал. Но, выбирая сторожа, умный человек всегда выберет Сталина, и никогда – симпатичных раззяв Михаила Горбачёва или Николая Романова.

+++

Что такое государство?

Объясню кратко: мы объединились в народ не просто так. Мы объединились для противостояния другим объединениям, которые хотят нас сожрать. И только после того, как поняли наглядно – в одиночку чужой коллективной воле противостоять невозможно.

Славяне – люди свободолюбивые, и государства у них возникают ЗНАЧИТЕЛЬНО позже, чем у народов романо-германских! И только когда стало совсем уж ясно, что романо-германские, равно как и азиатские — жить нам спокойно, по нашей воле, не дадут…

Власть нужна нам не для того, чтобы на неё любоваться; она нам нужна, чтобы нас не сожрали.

Когда мы выезжаем на пикник – нам в наших рядах никакая власть не нужна: сами разберёмся в своём кругу. Но когда нас хотят расчленить (и уже расчленили), когда нам грозят войной (и уже начали воевать) – нам нужно единоначалие отпора.

Территориальная целостность государства – всего лишь усреднённо-увеличенный запрет на членовредительство. Человек, дающий согласие на отторжение от России Крыма – подобен человеку, дающему добровольно согласие отрезать себе кисть руки или стопу ноги.

Да хоть бы и пальца! Кто, кроме сумасшедшего, может добровольно согласиться палец себе отрезать? И кто, кроме подонка, будет такое требовать от другого человека?!

Мораль государственничества проста:

— Это — наше. Наше – не тронь. Тронешь – убьем.

К сожалению, эта «банальность психического здоровья» у нас в стране во многом утрачена. Человек, болтающий об отторжении той или иной части России – не ощущает себя под угрозой. Совершая расстрельное (у нормальных наций) преступление – он иногда искренне считает себя не предателем, а «оппозицией». Забывая, что оппозиция – это альтернативные патриоты, но не альтернативный биологический вид!

Существование в политике оппозиции вовсе не исключает расстрельных статей, и поступков, за которые должны немедленно расстреливать: иначе и Чикатило объявил бы себя «оппозицией», а свои поступки – «своим особым мнением», на которое «человек имеет право в демократическом обществе».

Есть оппозиция – как легальная альтернатива. Параллельно ей есть преступления, за которые сажают, и не нужно их смешивать, как в РФ.

+++

Власть — инструмент, который обеспечивает выживание. Качество жизни — второй вопрос после банального выживания. Мертвецам любое качество жизни безразлично. Потому и нет никакого парадокса в том, что подчинение сильному государству — это служение личному суверенитету, самому себе.

Если ты хочешь, чтобы ты (не кто-то, а именно ты и дети твои) был — значит, изволь сделать так, чтобы тебя не ИЗВЕЛИ В «ЭТНИЧЕСКОЙ ЧИСТКЕ».

Если ты к тому же не хочешь быть рабом — изволь сделать так, чтобы тебя не смогли поработить.

Болтать о том, что ты хочешь быть живым или свободным — мало. Ни англосакс, ни немец, ни француз, ни араб, ни иудей — этой болтовни слушать не станут. Что они могут с тобой сделать — то они с тобой и сделают.

Поезжайте в Донецк или Тирасполь, спросите там — что делают с русскими городами, которые в силу предательства оказались по ту сторону границ державы Российской! И примерьте эту судьбу на свой городок.

И заканчивайте дерьмократическую болтовню: À la guerre comme à la guerre.

[1] О мягком характере Николая II посол Франции Морис Палеолог сказал: «У Николая II нет ни одного порока, но у него наихудший для самодержавного монарха недостаток: отсутствие личности». Английский посол писал, что Николай II был порядочным, интеллигентным и образованным человеком, отличался деликатностью и был совестлив, а в обращении прост и доступен. А дальше что…