В состоянии падения

Как известно, недавно ВЦИОМ сообщил о рекордном падении рейтинга Путина.

Для начала надо разобраться — что такое ВЦИОМ по своей природе?

В сети мне попался такой материал от 10 февраля 2018 года: «Экс-директор по коммуникациям ВЦИОМ Игорь Эйдман на своей странице в фейсбуке написал следующее: «Всерьез относиться к цифрам ВЦИОМ, конечно же, нелепо. Это я вам как бывший директор по коммуникациям этой организации говорю. … Я свою вину за недолгое прибывание в этом кукольном театре кремлевского Карабаса-Барабаса искупил, рассказав все, что о нем знаю и передав соответствующие документы журналу «Нью Таймс». В этом издании по моим материалам были напечатаны три разоблачительные статьи о том, как руководители ВЦИОМ в ручную управляются из администрации президента, согласовывают с ней буквально каждый свой шаг, а полученные от государственных заказов деньги сливают в подставные офшорные фирмы. … Информация ВЦИОМ о настроениях населения никакой ценности не имеет. ВЦИОМ всегда стоит в позе «чего изволите», беспрекословно исполняя указания властей. Его данные фиксируют не реальные общественные настроения, а то, какими хотела бы их в этот момент видеть путинская администрация».

Если это эмоциональное высказывание Игоря Эйдмана хоть отчасти верно, то возникает вопрос: что на самом деле случилось с рейтингом Путина, до каких реальных пределов опустилась его популярность, если даже ВЦИОМ заявляет о рекордах падения?

Во-вторых, даже если довериться данным ВЦИОМа, то можно ли назвать подобное падение рейтинга критичным? И тут нельзя рассуждать абстрактно. Все дело в конкретной системе. В демократической системе подобное снижение рейтинга не представляется чем-то угрожающим. Конечно, так называемая демократия во многом представляет собой политическое шоу, но это шоу со сменой актеров, поэтому если у кого-то рейтинг упал, а у кого-то поднялся, то это лишь обещает поворот сюжета, а не крах системы. Но у нас-то нечто такое, что в самых лояльных формулировках называют «управляемой демократией», и эта управляемость приближает демократичность к исчезающим величинам.

А главная персона не только превратилась в несменяемую, но и в некий сказочный образ с претензиями на солнцеликость и почти сакральность. Формула Володина: «Есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России» — является слегка перекроенной абсолютистской формулировкой Людовика XIV («Короля Солнца»): «Государство – это Я». А это уже нечто другое и работает совсем иначе, чем демократия (даже подобная политическому шоу). Например, монархия опирается на религиозную доктрину о богоданности царской власти. Сам этот характер власти ликвидирует вопрос о свободе совести, т.к. человек, который по тем или иным причинам будет ставить под сомнение религиозную доктрину о сакральном характере царской власти – становится опасным вольнодумцем, подрывающим основы государственного строя. Т.е. подобный характер власти требует религиозного консенсуса. Подобные вопросы не допускают разнотолков или даже возможности сомнения. Нельзя быть немного верующим. Представьте, приходит человек к батюшке, чтобы креститься и говорит: «Отче, я верю, но на 31,7%». Это глумление и издевательство! Верить всегда надо на все 100%! Вызубрить Символ Веры и принимать в нем каждое слово, каждую букву и знак препинания. Или идет торжественный обряд помазания на царство, и вдруг две трети присутствующих начинают над этим действом откровенно ржать и отпускать едкие шуточки. Все моментально рушится. Потому, что если нет сакрального консенсуса, то сразу задаются неправильные вопросы: «Почему детки этой семьи получили право управлять целой страной? Только потому, что бородатый мужик в красивой одежде помазал его маслицем? Что за бред?» Таким образом, подобный характер власти требует – все или ничего. Никаких сомнений, никакого несогласия. Именно поэтому любое уклонение от фундаментальной религиозной доктрины, лежащей в основе такой системы, беспощадно карается. И поэтому определенная вера становится не свободным выбором, а обязанностью. Причем тут «хочу-не хочу» или «верю-не верю»? Ты, сволочь, обязан верить, что наш батя царь послан нам самим Богом, поэтому в обязательном порядке обязан являться к связщеннику, исповедоваться, закрепляя в своей голове базовые тезисы госидеологии. А если ты, гад, выпендриваешься и пытаешься откосить, значит тобой, как  подлым экстремистом, займутся компетентные органы. Они тебе явно и очень убедительно покажут, что, как минимум, ад реально существует, и не только за гробом, а уже здесь, в этой жизни.

Именно поэтому не вполне демократическая система с несменяемым сказочным и сакральным лидером крайне уязвима в ситуации, когда ну, как минимум, две трети граждан вдруг перестали верить в сказочность и сакральность солнцеликого. Культ (или культурная гегемония по Грамши), а значит и сами основания власти начинают рушиться. Ни демократические иллюзии, ни сакральные претензии не работают, и в широких массах начинает распадаться как вера в легальность (законность) власти, так и в ее легитимность (вера в ее благо).

Власть, конечно же, пытается поправить положение, и закон об уважении к власти очень похож на вариант закона, преследующего оскорбления чувств верующих. Вера в сакральность первого лица и его многочисленного окружения вменяется в обязанность каждого гражданина РФ: «Ты не видишь нимба вокруг головы президента? А у нас тут за дверью сидит злой дядя, он тебе все разъяснит и покажет…»

Кроме того, сам по себе рейтинг указывает только на одну сторону процесса. Вот поддерживали Путина две трети населения, а теперь одна треть. Но подобная арифметика упускает процессы, которые идут в массе. Допустим даже, что рейтинг Путина перестал бы падать и  все бы замерло на нынешних отметках. Означало бы это, что процесс удалось остановить? Но как изменяются настроения у той части населения, которое отказывает в поддержке власти? Социология очень часто касается количественных изменений, но не качественных. Но даже когда пытаются замерить такие качественные изменения, то и при честности исследователей это становится затруднительно. Потому, что люди (особенно в нашей стране) доходя до определенных пределов вовсе не говорят о готовности идти куда-то и за что-то биться, участвовать в активной политической борьбе. Они чувствуют не жажду борьбы, действий, а нечто вроде бы полностью противоположное – усталость. Русский мужик, приближаясь к опасной грани, к аффективном взрыву, говорит о том, что его «все достало». И в ответах на вопросы социологов, и внешне это выглядит как апатия. Но эта апатия, которая может легко перейти в нечто бурное… Но этот переход можно не уловить до самого последнего предела. А до этого идут отдельные сигналы: какие-то социологи все-таки улавливают что-то нехорошее, и случаются отдельные, малозначимые вроде бы истории. Как, например, история с мальчиком, который на выпускном заехал в лицо представителю партии «Единая Россия». Мальчика тут же назвали нездоровым и к нездоровью можно было все свести, но при этом школьник перед своим действием вроде обозначил четкую политическую позицию – относительно партии «Единой России» в целом и отдельных ее представителей. И понятно, что безумный мальчик обитал не в вакууме, а в мире взрослых, заряженном определенными эмоциями. И обсуждение этой истории происходит тоже в определенной атмосфере, с определенными, очень красноречивыми интонациями и акцентами. Появилось некое поле, которое рождает таких буйных мальчиков и которое определенным образом встречает действия таких мальчиков.

Или вот Дмитрий Потапенко в интервью на телеканале «Спец» рисует несколько мрачные перспективы, приведу отдельные фразы: «Все сопротивление радикализируется и оно радикализируется внутри. … Будут локальные бунты, которые приведут к локальным переворотам. … Это приведет к расползанию экстремизма и национализма по регионам. Власть это сама провоцирует. Я уже не говорю о том, что у  многих будут не выдерживать нервы и пойдут убийства мелких чиновников».

https://youtu.be/i84E9c4PuYo  

Поэтому, еще раз повторю, дело не только в количестве, в процентах, но и в качественных изменениях. А изменения всегда идут, ничто не стоит на месте. Весь вопрос в характере – позитивные или негативные эти изменения.