«Времянки» чужды будущему!

Прогрессивная власть прогрессивна лишь тем, и лишь тогда, когда она ставит цель перейти от низших уровней на шкале цивилизованности к более высоким. Собственно, вся её прогрессивность в этом восхождении и заключается. Людям было плохо – стало если не хорошо, то, по крайней мере, лучше, чем было.

Мы же оказались во власти безумцев, которые ничего не знают и знать не хотят про сравнительную шкалу цивилизованности обществ, которые подменяют качество перемен их скоростью.

То есть модернизация – это не перемены к лучшему, а быстрые изменения. Так они считают. Отсюда понятно, что у них «признаками модернизации» оказываются гомосексуальные браки, массовое обезземеливание крестьян или «формирование рынка жилья». Или массовое банкротство «неэффективных» предприятий, без всякого понимания что их заменит. А что? Перемены налицо, пусть явно не к лучшему, зато какая скорость преобразований!

+++

Мы же настаиваем на том, что важна вовсе не скорость, а качество перемен. И лучше застой, вообще никаких перемен – чем непродуманное реформирование, ведущее общество вниз. Если не уверен в полезности действия – то лучше ничего не делай, а то иначе возникает реформаторское рукоблудие и патологический «бред реформаторства».

Что, собственно, и получилось.

Поясню объективно, чем советская система цивилизованнее рыночной (хотя и сложнее, более трудно выстраиваемая).

Дело не в симпатиях. Дело в строгих показателях цивилизационной шкалы:

Вообразите, что существует завод по производству виниловых пластинок или видеокассет. Там работают сотни людей, получают средства к существованию. С очередным поворотом технологий их продукция становится никому не нужна.

Советская система, закрывая ненужный более завод, предоставляет всем его работникам равноценную замену. Так, чтобы, с учётом стажа и былых заслуг, они не потеряли ни в зарплате, ни в должности. Нельзя понижать человека, если он не провинился! Если был он мастером цеха – то он должен стать не ниже мастера цеха на новом предприятии. А если его понизили – то только за какой-то проступок. Не просто так.

Ненужный завод в рыночной системе закроется просто так. Хозяин «сделает ручкой» — и люди разбегутся. Каждому придётся начинать с ноля – независимо от возраста, прежних заслуг, независимо от того, нужна или не нужна их бывшая профессия и т.п.

Нетрудно заметить, что советская система пытается взять на себя пожизненную заботу о трудящемся человеке, а рыночная – только на то время, пока он нужен, полезен хозяину.

Если система советского типа что-то дала, то она дала навсегда. Если она дала квартиру – то вопрос закрыт: человек живёт там, сколько ему нужно, передаёт прописанным там детям, внукам.

В рыночной системе достигнутый уровень благополучия не говорит ни о чём. На сколько он? На год? Или на два дня?

Предприятие работает, пока есть подряды. Если подряды хорошие – люди на нём живут хорошо. Если плохонькие – то плохо. А если совсем забрали и перевели в другое место – вообще никак не живут.

То есть всякий уровень жизни в рыночной системе неокончательный. Может быть, ты в роскоши: но не у себя дома, а, фактически, в гостинице, отеле! Занимаешь фешенебельный номер, пока имеешь подряды, переезжаешь в клоповник, если с подрядами туго и оказываешься под мостом – если их вообще нет.

Самое обидное в ситуации: наличие подрядов не твоя заслуга, а утрата – не твоя вина. Заказчик исходит из собственных представлений, к тебе не имеющих никакого отношения. Так, например, Южную Корею надували подрядами из США, создавая витрину успеха, но в считанные месяцы могут сдуть обратно. Просто переведут подряды на американские или иные заводы, скажут подрядчикам: «мы больше не нуждаемся в ваших услугах» и всё! На улицах городов, как в американском Детройте, можно станет снимать фильмы про пост-апокалипсис!

+++

Безусловно, задача заботиться о человеке всегда цивилизационно выше, чем только пока он нужен. Для человеческой цивилизации человек – не расходный материал, а самоценность (она потому и называется «человеческой»).

Мы не можем всерьёз рассматривать как цивилизованную ту форму экономики, в которой человек играет функцию расходного и одноразового материала, забота о котором прекращается вместе с текущей потребностью в нём.

Но отладить систему постоянной заботы для работодателя и государства гораздо сложнее и затратнее, чем контрактную систему «временного, почасового обеспечения». Понятно, что работодателю удобнее сразу же избавляться от «человеческого балласта», как только он возник, и работодатели это активно лоббируют, продвигая рыночные отношения.

По формуле «кормлю стольких и столько времени – сколько мне нужно». А не «всех и всегда».

Но такой подход делает положение человека неустойчивым, неопределённым, а разговор об уровне жизни – бессмысленным. Сегодня подряды есть – уровень жизни высокий, завтра их нет – и вообще никакой жизни не осталось, повымирали все…

Конечно, говорить об уровне жизни имеет смысл только тогда, когда он стабилен. А не скачет от ноля до бесконечности, как в рыночной экономике…

Временный страх капиталистов может дать очень высокие подачки с их стороны, но в силу их временности – они ничего не значат. Как говорили заговорщики про загнанного в угол Павла I:

-Сейчас он подпишет что угодно, а завтра все мы будем болтаться на дыбе!

Чтобы завтра не оказаться на дыбе – они убили Павла. И, наверное, были правы.

Капитализм, если его загнали в угол, тоже может подписать что угодно. А потом, собравшись с силами, отомстить. Что он сегодня и делает, разгоняя маховик неблагополучия и террористического прижима, порчи условий и сокращения оплаты труда.

Насущная задача цивилизации, без которой она загнётся и умрёт – переходить ко всё более и более долгосрочным формам гарантий и обеспечения человека. Никакого иного движения вперёд и вверх Разум указать не может.

На времянках счастлив не будешь – они всегда кончаются ничем.