Бедность на порог

Понимание феномена бедности находится на уровне демотиватора с задумчиво нахмурившим лоб Медведевым: «Надо ввести штрафы на бедность. Бедным быть станет не выгодно и все сразу разбогатеют».

Ежеквартальное обследование Росстата «Доходы, расходы и потребление домашних хозяйств»  ознакомило публику с весьма неутешительными цифрами. Оказалось, что практически половине российских семей — 48,2% — денег хватает только на еду и одежду. На товары длительного потребления (холодильник, стиральную машину, мебель и др.) финансовых возможностей уже недостает.

Правда, эти данные из доклада Росстата о распределении домохозяйств по оценке финансового положения за четвертый квартал 2018 года несколько лучше соответствующего периода 2017 года — тогда денег только на еду и одежду хватало 49,8% семей.

Самая высокая доля респондентов, не имеющих возможности приобрести себе товары долговременного пользования, — среди молодых семей (59,2%) и семей, состоящих только из неработающих пенсионеров (57,9%). Более того, по итогам обследования за октябрь—декабрь почти 15% российских семей сообщили, что им хватает денег только на еду, а покупка одежды и оплата услуг ЖКХ уже являются проблемой.

Что ж, эти печальные показатели вполне согласуются с другими сведениями, частично признаваемыми на самом верху. Так, год назад было сообщено, что за чертой бедности у нас находится около двадцати миллионов граждан, или свыше 13%. Правда, многие эксперты считают, что если не лукавить и/или использовать более корректные методы подсчета, цифры сии увеличатся почти в два раза. Уже больше похоже на истину. И совпадает заодно с реальностью, данной нам в ощущениях, где за каждой внешне благостной картинкой скрывается чуть менее радостная подкладка.

Например, автомобили, на радость оптимистам миллионами мчащиеся по российским просторам и грудящиеся возле мегамаркетов, в массе своей куплены в кредит. Кстати, из-за того, что российская городская и дорожная инфраструктура оказалась совершенно неготовой к бесконтрольной автомобилизации, отпущенной, будто цены в 1992 г., чаще эти автомобили не мчатся, а грудятся на городских дорогах и федеральных трассах в глухих пробках, стоящих их невольным обитателям материальных потерь, часто здоровья, а иногда и жизни. Впрочем, даже таких, хотя бы поверхностно привлекательных картинок у нас не то чтоб очень много.

На доклад Росстата среагировал кремлевский пресс-секретарь Дмитрий Песков – впрочем, реакция по традиции представляла собой брикет словесно-канцелярского волапюка.

«Относимся к этому трезво. Мы видим и пoнимаем, что происходит, но главное, что руководство [страны] четкo знает, что нужно делать, чтoбы эту тенденцию изменить в стoрону позитивного результата. Сам по себе процесс известен, безусловно, он вызывает обеспокоенность, но реализуется целый комплекс мер, направленных на исправление ситуации», — сообщил Дмитрий Сергеевич.

Скорее всего, «комплекс мер» заключается в очередном увеличении заявлений о необходимости обуздания бедности и о том, что «мы (?) должны с ней всеми силами бороться», потоком идущих уже не первое десятилетие. Не исключено, что будут приняты какие-то мимолетные косметические меры, не идущие дальше публикации постановления о них.

Но чего совершенно точно не будет – признания, что борются-то (пусть в основном имитациями и декларациями) не с тем, с чем надо.

Понимание феномена бедности у российского правящего класса находится на уровне демотиватора с задумчиво нахмурившим лоб премьер-министром Д.Медведевым и подписью «Надо ввести штрафы на бедность. Бедным быть станет не выгодно и все сразу разбогатеют».

Хотя, возможно, по привычке имитировать все и вся столоначальники лишь делают вид, что так думают, а на деле хотя бы на интуитивном, если не на рациональном уровне осознают суть дела. Тут уж неизвестно, что хуже – притворяться или вправду не понимать. Хотя, наверное, в непростых кабинетах и коридорах есть представители обоих вариантов, вперемешку.

Суть же в том, что бедность, как, скажем, и терроризм, это не сама проблема, а следствие проблемы. Проблема же заключается в уродливой, античеловечной и, если уж быть честным, колониальной социально-экономической системе.

Соответственно, по-настоящему бедность могла бы начать снижаться одновременно с кардинальным преобразованием системы в сторону если не социализма, то хотя бы социально приемлемого капитализма европейского типа. Подсказка – не путать указанный ориентир с государственным капитализмом, который у нас прекрасно существует, сильно напоминает феодализм и заключается в том, что капиталистическое предприятие могут изъять у его владельца и передать «в кормление» другому.

Да, периодически верхи жалуют, точнее, жаловали нам элементы социального капитализма в виде той самой паллиативной «борьбы с бедностью», напоминающей прижигание злокачественной язвы зеленкой или йодом. Так было, например, с нацпроектами, внедренными на пике удачной нефтяной конъюнктуры середины нулевых. Они имели целью чуть-чуть перераспределить «золотой поток» в пользу граждан, тем самым смягчив социальную напряженность, усилившуюся на рубеже ода после монетизации льгот и иных непопулярных ультралиберальных мер, и вернуть расположение населения.

Некоторый эффект, пусть при взгляде с высоты прошедшего времени и довольно ограниченный, эти проекты дали позволили некоторым отраслям и немалой части населения слегка облегчить свою жизнь.

Очень отдаленно их можно было сравнить с аналогичным перераспределением нефтяных доходов Уго Чавесом, эдаким «социализмом без социализма», когда венесуэльцам заметно улучшали жизнь и модернизировали среду обитания, но здесь и сейчас, без закладки фундамента для постоянного воспроизводства улучшения и модернизации. Но, конечно, это очень натянутое сравнение – и потому, что российский правящий класс любого намека на сам термин «социализм» боится как огня, и потому, что при Чавесе все-таки реально основная часть доходов шла населению, а не людям власти (чего уже не скажешь о ситуации при Мадуро), у нас же наоборот, нефтяное сверхопотребление верхов немного балансировалось благами для низов. Больше это похоже на индейский обычай потлача, щедрой единоразовой раздачи своего имущества окружающим для завоевания их расположения, опять же, с поправкой, что относительно общего количества имущества раздача не такая уж и щедрая.

Но уже «майские указы» семилетней давности, появившиеся при значительно ухудшившейся конъюнктуре, имели сугубо политтехнологическую природу — показать, что наверху повелевают хорошее, а злые бояре на местах (прокравшиеся в ЦК враги) повеления не выполняют. Показали. Недавно же запущенная «вторая редакция» нацпроектов и вовсе оказалась грандиозным мыльным пузырем. Если верить анализу исполнения национальных проектов за первый квартал, проведенному Счетной палатой, из 75 федеральных проектов, которые формируют состав 12 нацпроектов, финансирование дошло только до половины, причем обычно в совершенно недостаточном объеме.

Что делать в этих условиях населению и особенно самым его уязвимым слоям?

Некогда главный санитарный врач России, а теперь первый заместитель председателя думского комитета по образованию и науке Геннадий Онищенко дал совет пенсионерам – «жить чуть-чуть впроголодь и заниматься физической нагрузкой». Это разгневавшее многих высказывание легло стык в стык со всеми предыдущими «макарошками» и «никто не просил вас рожать», и в то же время вполне соответствует нашей информационно-политической карнавальной культуре.

Суть послания, направляемого ее творцами народу, примерно такова: «После очередных «макарошек» и «впроголодь» вы возмущаетесь и говорите, что мы совсем охамели и все думаем примерно так же, как сказавший – и да, мы действительно так думаем и хотим, чтобы это закрепилось у вас на подсознании – в то же время ваше сознание, взятое целиком, противится этой ужасной догадке, поэтому вы концентрируете недовольство на конкретном ляпнувшем – а мы даже не против временно вас успокоить и немного его наказать».

В конце концов, почему бы ненадолго не отправить в кадровый резерв или в отставку с хорошим «парашютом» регионального министра. Или деликатно не пожурить на заседании фракции уже не главной бойца нашего санитарно-геополитического фронта, а просто немолодого, заслуженного и очень разговорчивого депутата, который еще до рецептов старческого голодания призывал Русь Святую встать на смертный бой с детским рукоблудием.

Вот только все хуже получается этот фокус, с информированием населения о презрении к нему и одновременным переключением гнева, вызванного этой информацией, на второстепенный объект. Свидетельство – стабильно снижающиеся рейтинги верховной власти, пусть придворные социологи и умудряются за день подкрутить счетчик почти в два раза, дабы голова не полетела с плеч. А если в замещение реальности не получается, то пиши пропало, бо почти ничему другому не обучены. Про социальное государство речи давно нет, мы катимся ровно в противоположную сторону и, как в анекдоте, до Таллина уже очень далеко. И прежние паллиативные пилюли со слабым привкусом этого социального государства уже не выпустишь, денег нет, точнее, есть, Чубайс вот говорит, что у него их даже очень много, но не про нашу же чумазую честь. Можно открыто включить свирепую пиночетовщину, в рамках которой ничем делиться, ничего объяснять и изображать не надо. Обкатка модели на практике идет и ряд мер постепенно принимается, но даже и на нее, осуществленную по уму, дееспособности может не хватить.

Замечательный советский ученый-историк А.Аврех в своей книге, посвященной царской России накануне революции, писал: «Классовое государство, как известно, играет двоякую роль. Оно прежде всего орудие власти господствующего класса. В то же время оно выполняет общественно необходимые функции в интересах всего общества, в противном случае его существование становится невозможным. Таким образом, государство представляет собой противоречивое единство, в котором одновременно борются две тенденции: прогрессивная и реакционная, узкоклассовая и общенациональная. История показывает, что, как правило, всякий новый социально-политический строй побеждал именно потому, что он, помимо обеспечения интересов господствующего класса, действовал внутри и вне страны и в общегосударственных интересах. Институтом, который реально осуществляет оба эти начала, является правящая бюрократия, опирающаяся на разветвленный государственный аппарат, достаточно сложно взаимодействующая, функционально разделенная и соподчиненная историческая система власти.

Совершенно очевидно, что эта система, особенно на прогрессивной стадии управляемого ею государства, кровно заинтересована и нуждается в привлечении в государственный аппарат на всех его уровнях лучшего человеческого материала, т. е. в положительной селекции.

 В свою очередь, эта заинтересованность вызывает ответный отклик именно со стороны тех людей, которые хотят и могут принести пользу своему государству, служение которому они отождествляют со служением народу. Государство в этом смысле является могучей притягательной силой для всего самого способного и честолюбивого, что имеется в народе.

В то же время бюрократия с первых же шагов начинает превращаться в оторванную от общества касту со своими собственными узкими корыстными интересами, противоречащими не только интересам общества в целом, но в какой-то мере и интересам господствующего класса. В конечном итоге она превращается в нечто особое и самостоятельное, разумеется в определенных пределах. Именно эта особенность и оторванность от народа служат источником отрицательной селекции, когда мотивами пополнения и воспроизведения становятся непотизм, закулисные влияния, узкие групповые интересы и т. д. Таким образом, в системе государственного управления сосуществуют и борются две противоположные тенденции: положительная и отрицательная селекция.

Спрашивается: каковы итоги этой борьбы?  До тех пор пока существующий строй не утратил полностью своих прогрессивных черт, обе тенденции более или менее уравновешивают друг друга, во всяком случае, губительного перекоса в сторону отрицательной селекции не происходит. Картина резко меняется, когда режим исчерпывает себя. Поскольку он уже не может и не хочет двигаться вперед, компетентность и талант в управлении, столь необходимые раньше, становятся не только ненужными, но и противопоказанными, так как назначение указанных качеств как раз и состоит в том, чтобы обеспечивать поступательное развитие.

Так возникает синдром некомпетентности, который увеличивается в размерах по принципу зарастающего ряской пруда. Каждый день площадь зарастания увеличивается вдвое. Поскольку исходная площадь зарастания мала, этот процесс долгое время кажется малоугрожающим. Достаточно сказать, что перед последним днем, когда пруд должен полностью зарасти, он еще наполовину чист».

Прошу прощения за длинную цитату, но к чему она, надеюсь, понятно. Наш пруд сейчас тоже наполовину чист.