Дочке

Мы все спешим с рожденья до предела,

До тех границ, известных только Богу…

Как быстро ты, дочурка, повзрослела,

А я-то всё старею понемногу,

Но непреклонно — никуда не деться:

Смех потихоньку подменяют стоны

И устаёт натруженное сердце,

Как старый конь, в повозку запряжённый.

Ещё бы вскачь, порхая по просторам,

Да понимаешь неспособность к бегу,

И как ни горько, но рванувшись в гору,

Уже не можешь вытащить телегу.

Ещё милы покуда хлеб и кружка,

Ещё стихи торжественно взлетают,

Но хоть и нравлюсь я твоим подружкам,

Зато не нравлюсь всей вороньей стае.

И отражая дерьмецо и пули,

Страницы жизни медленно листаю,

Сижу в дыре, куда меня заткнули,

Как из неё помочь тебе — не знаю.

Знать, мы не ко двору ни тем, ни этим,

Не одарят ни хлебом, ни избою,

Но главное для нас на этом свете —

Остаться всё-таки самим собою,

Не тряпкой половой, ни чьей-то шавке

Подстилкой, ни рабом, нажившим грыжу,

Не стать товаром на чужом прилавке,

Ни на своём — тут разницы не вижу.

На паперть не идти в попытке выжить,

Кладя кресты, просить во имя Божье,

Пусть голод, холод — голову повыше,

Ведь Честь и Совесть всё-таки дороже!

И восходя на голые ступени

Не сопоставить в прейскуранте цены:

Нам не понять стоящих на коленях,

А мы для них враждебны и презренны.

У них внизу — котомки с калачами,

У нас лишь крест тяжёлый за спиною,

Но крестный ход с нуждой и палачами,

Прости, дочурка, выбран был не мною.

А если нам указана дорога —

Свернуть с неё уже никто не смеет.

Вся наша жизнь на совести у Бога —

Конечно, если он её имеет!