Как «штормило» российскую валюту после войны с Турцией 1877-1878 годов

Русско-турецкая война 1877–1878 гг. дорого обошлась казне. Только прямые военные расходы превысили все доходы Российской империи за пару лет. Частично траты покрыли внешними и внутренними займами, но большую их часть пришлось обеспечивать печатным станком. Всего за 11 месяцев боев и походов на рынок выкинули 417 млн новых бумажных рублей, на треть увеличив их количество в обращении. Неудивительно, что курс кредитных билетов, как тогда называли бумажные рубли, резко просел по отношению к драгметаллам. Если накануне войны за 1 бумажный рубль давали 87 коп. золотом, то к 1879 г. – только 63 коп., что предопределило ослабление бумажного рубля по отношению к иным валютам.

Стремясь укрепить валютный курс, император Александр II в начале 1881 г. подписал один из последних своих указов – Минфину поручалось постепенно выкупить кредитных билетов на сумму 400 млн руб. Планировалось, что государство будет изымать из обращения и уничтожать по 50 млн ежегодно. Указ гласил, что такие меры призваны «способствовать постепенному упрочению денежной единицы, без внезапного стеснения денежного рынка…»

Однако за следующие шесть лет Минфин смог «погасить» всего 87 млн – в разы меньше намеченного царским указом. На фоне затянувшегося экономического кризиса курс бумажного рубля колебался, а с 1885 г. стал резко падать и за два года опустился до 50 коп. золотом. Именно тогда, по свидетельству современников, прозвучала знаменитая фраза сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина: «Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают полтинник, будет хуже, если за рубль станут давать в морду…» Европу сатирик помянул не случайно – по мнению прессы тех лет, одним из главных факторов колебания и понижения курса рубля была деятельность валютных спекулянтов на западноевропейских биржах. Особое влияние на курс кредитных билетов Российской империи оказывали биржи Берлина и Парижа. Современники описывали, как спекулянты на поездах возили чемоданы и баулы наличных рублей из Петербурга в Берлин. Впрочем, куда большее значение имел другой фактор – в валютных спекуляциях с удовольствием принимали участие многие российские банки.

Курс бумажного рубля «прыгал» впечатляюще. Пик падения пришелся на февраль 1888 г., но уже весной начался рост, к апрелю бумажный рубль стоил уже 69 коп. золотом. К осени 1890 г. курс достигал почти 82 золотых копеек, а затем снова стал падать, всего за год опустившись до 57 коп. Специалисты Госбанка Российской империи формулировали прямо: «Спекулятивные сделки на курсе кредитного рубля, производящиеся в широких размерах, превращают кредитный рубль в предмет игры и ажиотажа, поддерживая тем неустойчивость и постоянное колебание…»

Валютные скачки, естественно, оказывали негативное влияние на экономику. В недрах царского Минфина даже родился необычный для того времени проект указа: «О воспрещении сделок на разность по покупке и продаже валюты». По сути, речь шла об установлении искусственного курса бумажного рубля. На столь радикальные меры правительство Александра III не решилось, тем более что к 1890 г. возник шанс решить проблему устойчивости бумажной валюты традиционными приемами. За десятилетие после Русско-турецкой войны государство смогло удвоить золотые запасы, доведя их до 475 млн руб., что приближалось к 40% от общей суммы бумажных купюр, находившихся тогда в обращении.

Но стабилизации рубля помешали серьезный неурожай, охвативший Россию в 1891 г., и махинации одного из высших чиновников. Бывший министр финансов Александр Абаза, отвечавший тогда за экономические вопросы в правительстве, зная, что Минфин в обстановке секретности готовит крупные операции с золотом и бумажными рублями, попытался использовать этот «инсайд», спекулируя на бирже через одесского банкира Рафаловича. Игра с валютными курсами принесла бывшему министру почти миллион рублей прибыли. Когда махинация вскрылась, император Александр III, по свидетельству Витте, в сердцах произнес: «Я этого ему не прощу!» Царский гнев оказался специфичен – виновного отправили в… почетную отставку.