Коварство бухгалтерских цифр

Порочность т.н. «культуры конкретности», регулярно осуждаемой в нашей газете, заключается в том, что крайности смыкаются. И предельная конкретность, узость специалиста, «подобного флюсу» — оказывается одновременно и предельной расплывчатостью, предельной непредсказуемостью. Жажда конкретности – это определённая культура мышления, свойственная  эпохе Путина. Мышление вождей КПСС было расплывчато-поэтическим, ельцинизм, как зверь на троне, вообще не имел никакой культуры мышления. Из этой выгребной ямы мышления можно было выйти только к самой примитивной культуре мысли – максимальной конкретизации.

Культура конкретности не понимает философских, идеологических обобщений – и потому боится их, не любит и подозрительно к ним относится. Она сводится к формуле – «не нужно общих слов, давай конкретные цифры, голые факты».

Казалось бы – с таким подходом легче всего решить проблему (власть, как и первобытные люди, так и думает). На самом деле именно такой подход даёт максимальную размытость и утрату перспективы, потому что лишает мысль «бинокулярного зрения». Когда глаза смотрят с двух точек и совмещают две картинки с разных точек – они могут заметить перспективу. Когда одноглазый смотрит – он видит плоское изображение.

«Конкретные цифры» — очень коварное явление. Они только с виду реалистичны, на самом деле нет ничего более оторванного от синтеза живой реальности, чем расчленяющая мёртвая аналитика.

Прежде всего, крайне критичные к «пустословию» вожди – мало задумываются над тем, кто, как и каким образом собирает им цифры в «аналитические таблицы», и насколько эти цифры соответствуют объективной реальности. В современной дискуссии самое частое и общее место – длительные обсуждения какой-то цифири, о которой скажут всё, кроме одного: откуда она взялась? Каким (может быть, мошенническим) способом сложилась? Но если цифра фальшива – то всякое многочасовое её обсуждение, вся, выстроенная на ней аналитика – бессмысленны.

Но это лишь на поверхности. В глубине – другой порок «культуры конкретности», превращающей эту культуру мышления в низшую, самую архаичную форму, знакомую людям[1].

Многократно приходилось писать, что бухгалтерский метод либералов, принятый некритическим сознанием за истинное познание – приводит к бреду. Если считать всякую экономию (снижение издержек) благом – то благом окажется отказаться от кормления скота и посевных работ. Ведь и корм для кур, и посевной материал – это же чистые убытки, далеко не сразу (и не в обязательном порядке) образующие прибыль.

Вы кормили бычка два года – а он взял да и сдох. Вышло, что убытки реальны, а прибыль с бычка – мечта, фантазия, романтические выдумки…

Устраняя повсюду формальные убытки, издержки – либерализм убивает саму жизнь. Он приходит к тому очевидному в рамках голых цифр выводу, что мертвец – самый стабильный и безубыточный вид человека. А когда он пришёл к такому выводу – он начинает повсюду насаждать смерть: в экономике, в демографии, в социальной сфере, в науке и образовании…

-Дай мне конкретные цифры! Видишь, несмотря на твою болтологию – начальная-то школа убыточная! Содержать стариков – тоже чистые убытки, никакой прибыли… Не надо демагогии, цифры говорят!

Примитивное сознание воспринимает голые, вырванные из контекста событий, факты за чистую истину. Орган веры в нём развит очень слабо, а потому ему так трудно разглядеть перспективу. Он видит только то, что непосредственно видит: не будущий дом, к примеру, а лишь котлован.

— Зачем котлован (знаменитый образ антисоветского писателя Платонова) – не нужно котлован! Только землю портит… Какое ещё здание? Его нет в реальности! Оно только в вашем больном воображении, вы видите то, чего нет!

+++

Из теории – вытекает и практика. Ошалевшие бухгалтера щёлкают на своих счётах (теперь ещё и электронных) – и рассчитывают, рассчитывают, рассчитывают… Главным образом, то, что жизнь убыточнее смерти, а все люди – если разбираться по большому счёту – для экономики лишние[2].

Именно это – фундамент современной пенсионной реформы, как одной из бесчисленного ряда расчеловечивающих «непопулярных» реформ либералов, больных цифроманией аутистов, страшно далёких от живой органики бытия.

Например, член Центрального совета общественной организации «Родительское Всероссийское Сопротивление», вице-президент Международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр» Юрий Бялый 9 июля на круглом столе «Повышение пенсионного возраста: все плюсы и минусы» в Общественной палате РФ указал лишь на некоторые очевидные минусы бухгалтерского подхода к пенсионным расходам государства:

— Появление работающих бабушек как массового явления приведет к отказу потенциальных молодых мам от рождения детей, заявил он.
— Мы видим, что реально на рынок труда в ближайшие два года, если реформа будет реализовываться, выйдет примерно 800 тысяч новых человек. А статистика Росстата показывает, что ежегодно у нас, в среднем, теряется, а не прибавляется, в стране 45–50 тысяч рабочих мест.
— Уже говорили здесь, что 45 лет — это чуть ли не порог для того, чтобы человек был принят на работу. Какая конкуренция будет на рынке труда в таких обстоятельствах, если рабочие места не создаются не то что в высокотехнологичных отраслях, а даже самые элементарные, обучения нет, программ нет?
— Если правительство при реализации реформы будет поддерживать занятость граждан предпенсионного возраста — это ударит по молодежи: Молодежная безработица будет. Откуда будет рождаемость, откуда будут благополучные семьи без социальных девиаций, без преступности, если будет молодежная безработица?

В завершение выступления эксперт обратил внимание собравшихся на то, что традиционная российская семья держится на бабушках, воспитывающих внуков.

-Если бабушки будут работать, это приведет к тому, что потенциальные молодые мамы не будут рожать даже первого ребенка: «То есть мы готовим уже сегодня демографическую яму масштаба демографической ямы 1990-х!

Но отмеченные Бялым очевидности, выходящие за рамки узкой бухгалтерии ПФР, стремящегося свои убытки переложить во внешнюю среду (все равно как мусор кидать от себя через забор к соседу) – далеко не весь негатив, связанный с «пенсионной реформой».

Той, которую рассчитали, но не продумали, потому что складывать и вычитать научились, а связно думать – нет.

Эксперты отмечают неизбежный рост давления на все службы социального страхования (рост числа больничных листов, рост выплат пособий по безработице и т.п.), рост расходов в связи с обострением криминальной обстановки в стране (а как вы хотели?!) и много такой же «клубнички».

Но, кроме того, с точки зрения органики жизни (а не с точки зрения бюджета отдельно взятой организации, типа ПФР) – сокращение пенсий будет иметь мультипликативный эффект на все стороны хозяйственной жизни. Их трудно рассчитать, но легко предсказать.

Бизнес живёт продажами. Тот, кто делает колбасу или варит сыр, шьёт штаны или собирает телевизоры – заинтересован их продать. Нет продаж – нет прибыли. Нет прибыли – безразлична величина налогового бремени. С ноля сколько не возьми, нолём он и останется.

Если пенсии растут – то растёт и бизнес, потому что пенсионеры не оправляют деньги в швейцарские банки, а наиболее дисциплинированно покупают на них сыр, штаны и колбасу. Сокращая пенсии, мы сокращаем платежеспособность, а сокращая её – наносим удар по производительному бизнесу. Меньше денег у населения – меньше и продаж у сыровара. Неужели не понятно?

Чем меньше у государства социальных обязательств – тем хуже производительному бизнесу (а либералы думают, что наоборот). С нищим, и продолжающим нищать населением никаких продаж не построишь, а стало быть – и налоговое бремя уже не актуально.

+++

Стремясь «отсечь всё лишнее» от живой жизни, либералы в правительстве поступают в точности как Прокруст с его ложем эталона. Но методом отсечения (например, пенсии) – нельзя сделать высокого ниже а толстого – худым. Методом отсечения можно только убить организм.

Что либералы и делают – уже 30 лет «без права переписки»…

[1] Как археолог, отмечу, что памятники древней письменности целиком подтверждают это. Наиболее древние памятники письменности – это амбарные книги кладовщиков, письмена учёта, меры и веса. Это – первое, что люди стали записывать. Лишь с огромным промежутком времени появляются записи мифов, литературные и философские трактаты – когда мысль вышла из складской «культуры конкретности» и научилась обобщать шире амбарного уровня.

[2] В основе философии «сокращения штатов» лежит убеждение в ненужности человека делу. Но легко доказать, что дело не существует вне человека, и если взять его отдельно от человека – то оно вообще, в целом не нужно. Необитаемые острова существуют без людей – при этом процветают, и совершенно не нуждаются в присутствии человека. На вопрос – без кого можно прожить? – существует простой ответ: без всякого. Люди жили некогда не только без театров и кафедр, но и без школ, больниц, без полиции, без государства, без законов, без разделения труда. Жили, с нашей точки зрения, плохо – но выжили и нас породили. Именно поэтому, начав «сокращение штатов» — система никогда его не закончит, пока не убьёт последнего своего члена.