Образовательная катастрофа и развитие человечества. Часть третья

Итак, как было сказано в прошлых постах (1 , 2), развитие образования в меньшей части оказывается связано с образовательной системой как таковой. (С учителями, школами и т.д.) Поскольку основной фактор, определяющий его развития – это потребность общества в образованных людях. А точнее – потребность в этом системы массового производства, особенно, если мы говорим о массовом образовании. В том смысле, что если этой потребности не возникало – что было даже в XIX столетии – то никакого массового образования быть не могло. (Даже при условии, что все «умные люди» были убеждены в необходимости «просвещения народа».)

Именно поэтому в течение тысяч лет «классового владычества» человечество оставалось, в целом, неграмотным – хотя технологии, позволяющие ликвидировать этот недостаток, существовали еще со времен Древнего Египта! (В древних государствах были примитивные школы – т.е., места, где обучали грамоте потребное количество людей). И лишь те изменения, которые произошли в мире после начала Великой Пролетарской Революции в 1917 году, смогли изменить подобное положение. Поскольку они оставили, по сути, единственно возможный путь конкуренции: через повышение технологичности производства, и, соответственно, повышение квалификации работников. Что, в свою очередь, вызвало фундаментальные изменения в образовательной системе.

Причем, не только в плане повышения ее массовости, но и в плане актуализации в ней именно «естественнонаучного и технического» компонентов. То есть, в плане изучения того, как действительно устроен мир в ущерб идеологическому, доктринальному направлению. (Тому самому «развитию патриотизма», что до Первой Мировой войны был главной задачей школы.) Еще более востребованным подобный вид знаний стал после Второй Мировой войны, когда СССР не просто доказал свою мощь Победой над фашизмом – и заодно, полностью «опустил» указанный выше «патриотический тип» образовательной системы, на который делали ставку его противники – но и сумел в короткие сроки создать самые современные на тот момент отрасли – вроде реактивного авиастроения, ракетостроения или атомной промышленности. Что, в свою очередь, привело к тому, что Запад вынужден был оказаться в позиции «догоняющего» в научно-технической гонке.

Последний же момент, в свою очередь, еще больше повысил ценность квалифицированного труда – так как «советский путь» в развитии науки и техники основывался именно на высоком уровне обучаемости работников. (Об этом мы еще поговорим.) И одновременно – в значительной мере блокировал пресловутую конкуренцию между производителями. (Которая всегда выступала главным механизмом уменьшения заработной платы через снижение прибавочной стоимости.) В том смысле, что – перед лицом общей «Красной угрозы» — капиталисты развитых стран вынуждены были если не объединиться друг с другом, то, по крайней мере, отказаться от радикальных способов взаимной борьбы. Равно как – и вынуждены были выслушивать и мнение большинства работников.

Этот период можно назвать поистине «Золотыми десятилетиями» человечества. По крайней мере, в «образовательном плане». (На самом деле, не только.) Поскольку никогда еще получение знаний не было так доступным, а сами знания – не ценились столь высоко.Причем, именно знания – т.е., представление о том, как устроена окружающая реальность и как следует с ней работать – а не формальное окончание какого-нибудь «элитного университета». (Как это было ранее.) Разумеется, приоритет придавался знаниям естественным или техническим – то есть, тем, которые позволяли повышать эффективность преобразования мира. А не тем, которые – как раньше –позволяли бы получше устроиться у этого мира на шее. (На самом деле эти «знания и умения» некорректно будет называть «гуманитарными», гораздо точнее было бы их звать «манипуляционными». Но об этом так же будет сказано отдельно).

Да, никогда еще ученому или инженеру не было так комфортно, как в 1950-1970 годах. Когда наличие соответствующего диплома позволяло практически не думать о потере работы, а вот о необходимости повышения зарплаты, наоборот, давало возможность периодически заявлять. Впрочем, и без диплома – при наличии нужных технических навыков – жилось так же неплохо. Поскольку государство гарантировало наличие значительного высокотехнологического заказа – что, в свою очередь, позволяло расширять и обустраивать соответствующий бизнес. Ну, а если кому не нравилось работать «на дядю» — то есть, на крупную корпорацию или правительство – то он мог с легкостью открыть собственное производство. Т.к., во-первых, был указанный выше госзаказ – и связанные с ним возможности. А, во-вторых, само население, которому, по указанным выше причинам, начали регулярно «подкидывать деньги» — и прямо, через рост зарплат, и косвенно, через социальные выплаты – оказалось вполне платежеспособным.

А точнее, не просто платежеспособным, но способным платить за разного рода «технические новинки», кои в указанный период стали очень популярными. В том смысле, что люди готовы были покупать вещи, которые символизировали бы «научно-технический прогресс» — даже если реальная польза от них была не очевидной. Так, в указанный период «взрывным образом» распространилось телевидение, звуковоспроизводящая и радио аппаратура (для сравнения надо вспомнить, что до Второй Мировой войны этот процесс шел на порядок медленнее), разного рода бытовая техника (вроде автоматических стиральных машин и микроволновых печей), наконец, микрокомпьютеры. Которые были впервые предложены еще в первой половине 1970 годов, а уже в первой половине 1980 заняли значительное место в жизни людей. (Разумеется, речь тут идет не только о ПК, но и об обширном «семействе» 8-разрядных устройств и телеприставок.)

Разумеется, тут сразу же стоит сказать, что – помимо указанного выше механизма на указанный прогресс очень серьезно влияло и то, что развитием «бытовых систем» занимались те же самые концерны, что и развитием военной техники. Которая – как уже было сказано – развивалась семимильными шагами в связи с соперничеством со странами социализма. А равно – что указанный подъем в уровне жизни населения и в его образованности  привел к соответствующему росту не только естественно-научных и технических достижений. Но так же  к подъему того, что можно назвать «истинно гуманитарными» направлениями деятельности – то есть, направлениями, относящимися к изучению и улучшению человеческого общества. (Начиная с лингвистики и заканчивая искусством.) Однако, в любом случае, основанием для всех этих «проявлений прогресса» было одно и то же: повышение ценности человеческого труда в связи с ростом «могущества» наемных работников. (СССР в данном случае был только высшим выражением этого «могущества».)

То есть, практически весь прогресс, характеризующий указанное время, выводился из того события, что произошло в России в октябре 1917 года – то есть, из Великой Пролетарской Революции. Поэтому  любое усиление этой самой Революции – такое, как, например, распад колониальной системы в 1950-1960 годах – означал усиление этого прогресса. А ее ослабление, наоборот, вело к торможению человеческого развития. (Причем, даже при условиях, что все остальные факторы выглядели более, чем блестяще.) Поэтому когда СССР не сумел в 1970 годах разрешить стоящие перед ним задачи и вошел в состояние серьезного кризиса, вошел в кризис и сам прогресс. Да, именно так: мир еще летел вперед на «крыльях развития», еще создавались новые технологические направления и строились смелые прогнозы о том, что в 2000 годах на Земле будут господствовать роботизированные заводы и орбитальные электростанции, но над ним уже нависла страшная тень будущей катастрофы.

Связанная с тем, что в Советском Союзе не смогли победить иерархическую опасность, и новое «начальство», не встречая никаких преград, начало постепенно осознавать свою «начальственную» идентичность. Ту самую, что в будущем приведет к катастрофе 1991 года, распаду страны, межнациональным войнам и прочим «прелестям» современного бытия. А тогда выразилось в отказе от опережающего развития страны, в выстраивании локального – и в пространственном плане, и в плане временном – безопасного «мирка». (Закрепленного в «брежневской конституции» через «руководящую и направляющую роль КПСС», после которой данная партия стала почти исключительно начальственным «заповедником», наподобие современное ЕР.) Разумеется, этот момент оказался важным не только для нашей страны, но и для всего мира. Для которого конец 1970 годов стал не просто завершением «Золотых десятилетий», но и началом «правого реванша». Который наиболее ярко проявился в избрании президентом США Рональда Рейгана, а премьер-министром Великобритании – Маргарет Тэтчер. (С последними связаны названия реваншистских программ – названых «мягко» консервативными: рейганомики и тетчеризма).

Кстати, самым главным признаком «правого реванша» стоит считать то, что именно с конца 1970 годов перестала расти реальная заработная плата жителей т.н. «развитых стран». И одновременно – начался пресловутый «кредитный бум», в деструктивных последствиях вряд ли кто будет сомневаться. Впрочем, об этом моменте мы также будем говорить уже отдельно. Тут же – возвращаясь к поставленной теме – стоит сказать, что в «образовательной сфере» данные перемены привели к кризису даже в самом начале. В том смысле, что вновь стало важным возможность «войти в круг» — то есть, в разновидность тех «счастливчиков», которым правый реванш открывал возможность жить за счет всех остальных. И, наоборот, реальные знания и умения – то есть, все то, что, собственно, и обеспечило прогресс «Золотых десятилетий» — резко упали в цене. И хотя так просто остановить «махину прогресса» было невозможно – и поэтому еще пару десятков лет человечество смогло снимать «сливки» со сделанных в 1950-1970 «вложений», но главное оказалось сделано.

Однако об этом, а равно – и о том, к чему это привело в будущем – будет сказано уже в следующем посте.