ОСНОВНЫЕ КАТЕГОРИИ ОТЦ — 6

Общая анатомия цивилизации есть несколько совокупностей людей, которые и слагают тело цивилизации. Первая, самая важная совокупность людей – те, которым святыни этой цивилизации нужны горячо и безусловно. Ради торжества и прославления этих святынь – люди готовы умирать и убивать, платить и жертвовать, делать что угодно – лишь бы укрепить свой «символ веры». Речь не только о людях классической религиозности, есть, например, и бактериологи, которые ставят эксперименты на себе, заражают сами себя – чтобы изучить болезнь, и т.п. Супруги Кюри оба умерли от действия радиации, которую изучали – в корысти их никак не заподозришь, наука была их «символом веры». Как и литература для писателей, умерших в нищете и безвестности.

Люди, которые убивают, умирают, платят и жертвуют ради «символа веры», слагающих цивилизацию «сакралитов» (краеугольных камней её организации и иерархии ценностей) – составляют ядро цивилизации.

Вторая совокупность людей – внушаемые. Они являются как бы проводниками и ретрансляторами, их вера неглубока, но и не фальшива, она внушена со стороны. Её легко может заменить другая. Участие этой совокупности людей в процессе преемственного переноса цивилизованности из поколения в поколение – посильна, малоактивна. Но кое-что они, конечно, переносят.

Есть и третья совокупность людей – принуждённые. Этих «символу веры» заставили подчиняться насильно, вопреки их воле. Поскольку всякая цивилизация всегда имеет свойство определённости[1] — определённая часть людей в ней всегда подавлена, подвергается насилию. Если что-то утверждается, то отрицание утверждаемого подпадает под наказание.

Три совокупности людей в цивилизации – ядровые, фанатичные носители, внушаемые попутчики и антиподы ядровой веры — «враги народа».

Они окружены, естественно, огромным биоразнообразием всяких грибов и насекомых, сусликов и хомячков, ворон и галок, и т.п. Понятно, что груздь или кузнечик – за пределами конкретной цивилизации, не понимает её, и даже не знает, что находится внутри неё. Суслик как рыл свою норку, так и дальше её роет – что при римлянах, что при франках. Он не умеет отличать римлян от франков.

К этому внешнему для цивилизации многообразию относится и четвёртая совокупность людей, индифферентных к цивилизационному процессу.

Эти люди живут, подобно сусликам и воронам, охотно воруя зерно с полей или корм с помоек, но не задумываясь – откуда там это берётся, и зачем там размещается.

+++

Мы не просто констатируем зависимость цивилизации, ЦОЖ[2] от «символа веры». Мы подчёркиваем их роковую зависимость от «символа веры» и его фанатиков. Ведь это та исходная аксиома, от которой все социальные теоремы откладывают свою доказательную часть.

Именно аксиоматика исходных начал позволяет обосновать разделение добра от зла, правильного от преступного, и даже умное от глупого[3].

Нельзя разложить обязанности или раздать права членам общества – которое не знает собственного смысла, цели и назначения. К тому же не будем забывать, что всякая смысловая определённость всегда имеет врагов, сторонников её противоположности. И если смысловую определённость некому стало защищать – ей не дадут умереть своей тихой смертью. Её растопчут те, кого раньше по её нормам сажали.

Полностью лишена врагов только полная и окончательная неопределённость, которая настолько расплывчата, что вообще ничего не утверждает, и ничего не отрицает. Она для всех абсолютно приемлема, и для всех одинаково бессмысленна.

В качестве примера приведу теорию чистой демократии, обещающей, что и овцы будут целы, и волки сыты. Она никому не враг, потому что никого не против. Но и никому не друг – потому что ни за кого. Быстро выясняется, что и овцы не могут быть целы при волчьей сытости, и волки сыты при овечьей целости. И нужно вставать на чью-то сторону, определяться – а как только определился, сразу же приобретаешь врагов.

+++

То есть, кратко говоря, анатомия цивилизации – это совокупность доказательных утверждений (условно говоря, «теорем»), основанная на основополагающих сакралиях (догмах). Которые не могут быть никак доказаны (наоборот, всё доказывается через них, это, условно говоря, «аксиомы»).

При разрушении сакрального ядра цивилизации (например, при дехристианизации) обрушивается всё то, что называется научным, рациональным, духовным наследием – как обрушится теорема, лишившись аксиомы. Доказательство чего угодно – они же не из пустоты взялись! Они же от чего-то откладывались, и не может это первоначало доказательного процесса уйти в бесконечность, в неопределённость! Оно вполне известно, ясно каждому – от него и откладываем.

Если нужно любить ближнего – то понятно, зачем медицинская наука. А если не нужно – непонятно, зачем она. Она и вырождается (на наших глазах) в мошенничество и шарлатанство, в лишённую гуманности систему выколачивания денег из пациентов – при том, что всё меньше умеет им реально помочь. Или возьмите запрет на каннибализм, на братоубийство – он же не может существовать сам по себе! Он же должен опираться на исходную догму, аксиому, от которой и отложен доказательствами!

Прежде, чем говорить о добре и зле – нужно ведь иметь в голове представления о добре и зле, которые начисто отсутствуют, например, у камней. Камню же безразлично, на месте лежать или голову разбить, он ничему, кроме чистой механики, не подчиняет себя. А как вы отделите добро от зла, хотя бы на уровне теоретическом – если не имеете аксиоматичекой базы своих умозаключений? Иначе говоря, если в основе вашей науки не лежит веры?

Допустим, человек поступает с человеком плохо. Но с точки зрения дарвинизма это хорошо: обостряя конфликт, люди способствуют очищению вида от слабых и больных, укрепляют человечество, отсеивая несостоявшихся в расход[4]. И медицина (особенно бесплатная) дарвинизму не нужна – она портит породу, помогает выжить калекам, мутит чистоту «отбора»…

Если мы принимаем такой взгляд на мироздание – какой гнев у нас может быть на классовые зверства угнетателей? Их сила – их произвол. Будет наша сила – будет наш произвол. Ну и где тут место рассуждениям о добре и зле, сочувствии и милосердии?

+++

Таким образом, стержень, можно сказать, «хребет» (позвоночник) человеческой цивилизации – это преемственно передаваемое из поколения в поколение служение неизменным сакралиям. По сути, это многообразное священнодействие, в храме или вне храма, потому что оно «обрастает» в процессе развития, на протяжении веков, огромной массой околохрамовых вспомогательных дисциплин.

Наука –

должна сделать общество сильнее (ибо Бэкон верно писал, что «знание-сила»). Этим наука отличается от магии, цель которой сделать сильнее только одного мага, в лучшем случае, его ученика (и то за деньги). Любое открытие, знание – маг прячет на правах «коммерческой тайны» и выдаёт перед обираемыми лохами за свои личные «сверхвозможности». Отсюда вывод: учёный, который стал эгоистом, и засекречивает свои находки, чтобы успешнее давить ими окружающих – превращается в чёрного мага.

Главное отличие науки от магии – открытость познания. Маг хочет усилить познаниями только себя – в ущерб другим (для чего существует и коммерческая тайна, и авторское право, и много ещё чего «эзотерического»). Учёный свои знания – дарит Храму своего общества, потому что, в отличие от мага, для него есть нечто священное вне и помимо себя. Цивилизованный человек рождается не доминировать, а служить. Он – раб идеалов, что заставляет его думать о других больше, чем о себе. И хотя выражение «раб божий» очень сильно многих раздражает – надо понимать, что единственная альтернатива «рабу божьему» — самовлюблённый рабовладелец, эгоистичный бандит и попросту людоед.

Культура —

в том числе и светская – изначально имеет функцию эстетического сопровождения культа, что вытекает из самого её имени. Задача культуры – показывать священное в данном обществе прекрасным, эстетически привлекательным, манящим. И, соответственно, бичевать признанное пороком – изображать его отталкивающим, безобразным, омерзительным. Культурные средства дают ценностям культа живость восприятия, делают идеалы из умозрительно-обобщённых абстракций – живой реальностью.

Если из культуры этот мотив служения идеалам пропал, то мы видим во что превращаются её «практики и штудии». Как наука без служения сакральному ядру превращается в магию, в орудие подавления ближних, так и культуры вырождается в совокупность бредовых видений, патологий, гнусных извращений и «творчество умалишённых».

Экономика –

в условиях цивилизации имеет развёрнутый и восходящий характер расширенного воспроизводства вовсе не сама по себе. Это тоже следствие преемственно передаваемого через поколения служения базовым святыням. Если это убрать – то экономика неизбежно пример характер сворачивающий и утилизирующий. Она не станет ничего развивать для будущего, а просто сожрёт всё, что есть, поскольку её эгоистичным носителям наплевать – что будет после их биологической смерти.

Оттого всякая хозяйственная деятельность у социал-дарвинистов сводится к разбазариванию и мародёрству, приватизационному пиратству, содержащему мотивы не только алчности, но порой и прямого вредительства: «чего не съедим, то попортим», как армия, отступающая перед врагом, взрывает объекты…

Нельзя построить экономический возобновляющийся цикл без культа служения потомкам. Ведь человек, как биологическая особь – вовсе не цикличен. Ему, как биологической особи, незачем сажать дубовые и кедровые леса – ибо известно заранее, что до их вырастания он не доживёт. Если нет культа будущего, культа потомков – то леса сведут варварски, опустынивая землю, как на бандеровской Украине.

Обескураживающее впечатление производит на тех, кто учил людей не быть «рабами божьими», и вообще «нерабами» — то, что «освобождённые» демонстрируют крайние формы рвачества, хищничества, расхитительства, вопиющей (с точки зрения ЦОЖ) недальновидности[5].

Но нет ничего страшнее, чем человек, который свел время и пространство, вселенную и смысл – к пузырю своей биологической локации. К локальному пространству биологического существования особи.

Неоднократно приходилось подчёркивать, что к базовому ядру сакралий цивилизации сводятся в итоге

мораль и критерии психиатрической вменяемости человека.

Ни нравственная оценка[6], ни способы отделить безумцев от нормальных людей[7] – не существуют сами по себе, в пустоте и вакууме. Да и не могут так существовать!

+++

Выработать у человека привычку к служению, привить ему понимание несамодостаточности личности (роли «винтика в машине»), победа над агрессивным индивидуализмом – главная цель и воспитательная задача цивилизации. Ты являешься в уже существующую до тебя, уже сложившуюся среду – и обязан передать её усовершенствованной, или хотя бы неповреждённой – потомкам. Ты – передаточное звено, лишённое какой-либо самоценности, ценное лишь своим служением тому, что до тебя было и после тебя будет.

Такой подход в корне отличается от зоологического, в котором животное рождается и живёт для себя, а стайное и стадное – для стаи и стада[8]. При таком подходе – не может быть ни наследия предков, ни перспектив развития для потомков. Всё, что уже не существует или ещё не существует – не воспринимается локальной особью. Её сознание «работает» только с тем, что есть, дано непосредственно в ощущениях.

Для того, чтобы актуализировать наследие и перспективу, цивилизации приходится вытеснить человеческое «Я» из центра вселенной, заменить индивидуализм коллективизмом, приоритетом общего над частным.

У этого процесса есть обратная сторона. Чем глубже в самоотверженное служение погружаются люди, тем острее встаёт проблема

избыточно-ошибочных обязанностей.

У любого служения есть смысл, суть – и форма (дух и буква). При этом совсем без формы никакой смысл не может существовать (мысль должна облекаться в слова, и т.п.). По мере священнодействия поколений в их ритуалах и обрядности возникают сбои, избыточно-ошибочные обязанности служителя, которые порой намертво срастаются со смыслом и сутью служения в субъективном восприятии современника.

Допустим, вы получаете аспирин, и успели убедиться в его полезности. Но так получилось – случайно, или из озорства, что каждый раз приём аспирина сопровождался тремя притопами, тремя прихлопами.

В итоге вы субъективно, психологически начинаете полагать, что действие аспирина неотделимо от трёх притопов, трёх прихлопов. И если их не сделать – то и лекарство не подействует.

В данном случае есть смысл (лечебное действие аспирина), а есть избыточно-ошибочный «мем»: притопы и прихлопы. Объективно они вообще лишние в процедуре, субъективно – неотъемлемая часть процедуры исцеления.

Когда необходимо и излишне-ошибочное, прилипшее к необходимому случайно, срослись намертво – очень трудно отделить накипь, не повредив ядра.

Допустим, некий рационалист убедительно доказал, что притопы и прихлопы, традиционные во время приёма аспирина – излишние. Они совершенно никакой роли в действии лекарства не играют и можно легко обойтись без них. А те, кто продолжает их использовать – смешные дураки. Ретрограды и обскуранты, невежи, неучи.

Казалось бы, умный человек разоблачил излишне-ненужное, и слава Богу! Очистил смысл действия от нелепых и ненужных добавок.

Но здесь мы столкнёмся с тем, о чём предупреждает ОТЦ: фигурально выражаясь, «не надо ковыряться близко к мозгу». Вы хотели удалить бородавку – а пробили висок. Хотели подправить бровь – а «вынесли» глаз.

Нет ничего страшнее для ЦОЖ, цивилизации, чем повредить фундаментальное и базовое чувство сакральности в человеке.

Прививая насмешливый цинизм по отношению к ненужному, случайному, вредному, налипшему – есть большой риск привить цинизм ко всему.

А безверие – есть смерть, как разума, так и биологического существа. Тот, кто перестал во что-то верить, ничем не мотивирован, он суицидален.

Вместе с верой пропадают базировавшиеся на её догматическом ядре представления об истине и лжи, о добре и зле, о смысле и бессмыслице. Всё в мёртвом мире безверия становится одинаково серым, зыбким, нейтральным, ничто не может быть лживее, злее или бессмысленнее любого другого.

Продолжая нашу аналогию, доказав, что притопы и прихлопы, сросшиеся с приёмом аспирина лишние, мы можем через этот глум над «темнотой» прийти к идее ненужности приёма самого аспирина.

То есть, очищая общество от избыточно-ошибочных ограничений, легко перейти к освобождению его и от цивилизационно-необходимых ограничений. А потому ОТЦ и требует предельной осторожности в борьбе с предрассудками, суевериями и разного рода ложными мемами, которой никогда не отличалось, например, марксистское или либеральное учения.

Мало установить факт мракобесия – нужно удалять его очень осторожно и адресно, чтобы не повредить те сакралии, на которых паразитирует данное мракобесие.

+++

Что такое мракобесие? Каково его научное определение? Это нечто, категорически расходящееся с представлениями о разумном в данной цивилизации, и на данном этапе её развития.

И представления о мракобесии, и представления о разумном – динамичны, пластичны, диалектичны.

Если бы сегодня в какой-то секте попытались лечить болезни кровопусканием и парами ртути – мы справедливо назвали бы такую секту деструктивной, а действия её гуру – мракобесием. Но в XIX веке перечисленные методы лежали в основе медицинской науки(!), следовательно, никак не могут считаться мракобесием по меркам XIX века.

Наоборот, «религиозным мракобесием» в XIX веке называли отказ от кровопускания и вдыхания паров ртути, потому что считалось: пациент злонамеренно отвергает научную врачебную помощь!

Вопиющие случаи мракобесия (с современной точки зрения) демонстрировали дарвинисты, учение которых в XIX веке считалось «наукой»[9].

Мы, со своей стороны, называем мракобесием половое растление детей в школе, а европейцы называют мракобесием эту нашу позицию. Почему такое разночтение? Потому что (повторяюсь) – мракобесие лишь то, что принципиально отличается от представления группы людей о разумном[10].

Меняем группу людей – меняется и представление о мракобесии.

+++

Подводя итоги главы, кратко резюмируем.

Безумие – это отсутствие логики («необъяснимость»). Логика есть теорема, а теоремы не бывает без аксиом.

Убрали догмы – и вся система доказательств провалилась в никуда. Исчезла разница между Истиной и ложью, что стёрло грань между Разумом и безумием.

Если наша мысль ни от чего не отталкивается – то она ни к чему и не придёт. Мысли необходим «перводвигатель», который приводит в движение всю цепочку причин и следствий.

Тогда действия, откладываясь от исходного смысла – приобретают и собственный смысл. И в итоге, если их практиковать в таком формате много поколений – оказываются многовековой цивилизацией, достигающей удивительных свершений ума и духа.

Но только в таком формате, и ни в каком ином.