Предельно публичная дипломатия

Фото: Соцсети

Почему международная политика будет становиться все более открытой

Европейская военная тревога 2022 года по своей структуре и поведению сторон мало отличается от других известных кризисов, предшествовавших сползанию к мировым войнам. Точно такой же ничтожный по меркам глобальной политики повод (что не мешает ему выглядеть принципиально важным для обеих сторон), такое же нагнетание военных приготовлений, истерия в газетах и, тем не менее, подспудная уверенность в том, что выход будет найден посредством дипломатии. И финал будет такой же – в данном случае тактическая уступка Запада, которая станет эпизодом концентрации сил в преддверии решающего столкновения. Всеобщая война, когда она приходит, потому и становится неизбежной, что стороны уже не готовы обсуждать взаимные претензии – конфликт перестает быть выбором и становится необходимостью, а дипломатические музы замолкают, уступая место последним доводам держав.

Сейчас дискуссия о том, как добиться мира, развивается столь активно, что можно быть уверенным в относительно благополучном разрешении возникшей коллизии. Тем более что в распоряжении участников находится арсенал инструментов, несопоставимо более мощный, чем когда-либо в истории отношений между государствами. И дело даже не в мерах невоенного давления – для великих держав их эффект всегда был настолько ничтожным, что может просто не приниматься во внимание. В первую очередь речь идет о том, что информационные возможности современного мира позволяют добиться невиданного масштаба и разнообразия способов довести свою точку зрения до оппонента, проверить его реакцию и двигать переговоры дальше.

И нас не должно смущать, что в физическом выражении доминирующую роль здесь играет Запад. Колоссальный массив англоязычных СМИ нависает над миром, отстаивает позицию соответствующих государств, но содержательно все равно отражает разные точки зрения. Ведь для сути вопроса о войне и мире поиски виноватых большого значения не имеют – ну, виновата определенная страна, и что? В том случае, если она располагает силовыми возможностями для реализации своих интересов, а другие не считают это угрожающим своему существованию, всхлипывания по поводу такого поведения могут произвести только ограниченное впечатление.

При этом ни один из появляющихся в информационном поле сюжетов не может считаться прообразом окончательного решения – оно вообще не будет иметь единого дизайна. Это касается и мирных, и военных сценариев, изложением которых полнятся новостные сюжеты. Вот буквально на днях один из официальных представителей Киева за рубежом высказался в том духе, что его правительство может, в принципе, отказаться от намерения вступить в НАТО. Судя по тому, с какой охотой это высказывание подхватили медиа и отдельные представители истеблишмента стран Запада, сказано это было, чтобы проверить – как отреагирует Москва, устроит ли ее такой вариант перемирия. Поэтому неудивительно, что вскоре посол от слов своих открестился, а СМИ переключились на другие сюжеты.

Все это – часть обычной современной дипломатии, как, собственно говоря, и бесконечные завывания западных журналистов по поводу гипотетического российского «вторжения». Только во время прошлых «военных тревог» СМИ было меньше, а навыками чтения и временем для этого обладала очень небольшая часть населения. Наше недоумение по поводу масштабов и напряженности борьбы в публичном пространстве основано на уникальном историческом опыте России, которая действительно несколько десятилетий прожила в вакууме, защищающем от тревожных новостей. Советские граждане спокойно спали в самые решающие дни октября 1962 года, когда СССР и США действительно стояли на грани взаимного уничтожения. Мы были вырваны из нормальной информационной среды, и 30 лет оказались, судя по всему, сроком недостаточным для того, чтобы привыкнуть к ее особенностям.

Но что еще хуже – период закрытости от окружающего мира пришелся именно на то время – большая часть ХХ века, когда произошла демократизация международной политики. Не в том смысле, что граждане реально получили право на эту политику влиять, этого нет и в помине, а за счет объективного расширения необходимой опоры принимаемых решений в общественном сознании. Россия оказалась изолирована в комнате социалистического эксперимента в момент завершения дипломатии аристократов и подсознательно пытается вернуться в это славное прошлое.

Сейчас мы только учимся жить в условиях публичной дипломатии, когда по-настоящему важные вопросы обсуждаются сугубо приватно, а все прочее немедленно становится открытым для широкой публики. В будущем масштабы открытости процессов в международной политике для населения и, соответственно, развязности подачи новостей по этому поводу будут только расти. Тем более что в условиях нежелательности даже маленьких войн пропагандистская истерия становится средством нанести ущерб, если не физическому, то ментальному здоровью противника. Все это так же неизбежно, как прогресс в высокой кухне, средствах коммуникации или транспорте – нравится нам это или не нравится, но придется терпеть.

Автор – программный директор клуба «Валдай», научный руководитель ЦКЕМИ НИУ ВШЭ