БЕЗУМИЕ НЕ СДАВШЕЙСЯ ЛЮБВИ

Выбор человечества: общее дело или общая смерть.

О любви написано очень много. И, как мне кажется, в большинстве своем — глупого. Ля-ля, ля-ля, восторг, восторг, порхающие бабочки. Из каждого динамика несется песенка про любовь, про то, что «ты меня, а я тебя». И целые тома, да что тома! — библиотеки романтической любовной лирики. Но рано или поздно каждый человек сталкивается с реальностью и понимает, что придется иметь дело вовсе не с ля-ля и не с бабочками…
Это известная старая мудрость, что всякая привязанность ведёт к боли и страданию. Можно найти множество высказываний, цитат по этому поводу — разных стран и народов.
У Тургенева в “Стихотворениях в прозе» есть «Житейское правило»: «Хочешь быть спокойным? Знайся с людьми, но живи один, не предпринимай ничего и не жалей ни о чем. Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать».
Да это так. Хочешь покоя? Держи дистанции и не втягивайся. Но если дистанция потеряна — то, всё, счётчик заработал и придется платить.
Рано или поздно за все радости любви придется заплатить. Возможно, самой страшной мукой. Все в этом мире разрушается.
БГ поет в «Русской симфонии“:

Издалека течет река,
Ей жить осталось года три.
В объятьях черного крюка
Она умрет, а ты смотри…

Мы приговорены смотреть на гибель, умирание того, во что мы позволили себе влюбиться. Это страшная, изощренная пытка.
Как поет все тот же БГ:

Мне не жаль, что я здесь не прижился;
Мне не жаль, что родился и жил;
Попадись мне, кто все так придумал —
Я бы сам его здесь придушил.

Это как крючок с наживкой — ты его заглатываешь, а потом из тебя начинают его выдирать — с кровью, с мясом. И чем глубже заглатываешь, тем страшнее страдания и больше выдранного мяса. Когда на рыбалке начинаешь выдирать из требухи рыбы глубоко проглоченный крючок, то безмолвная рыба начинает издавать звуки, похожие на крик… Эти рыбацкие впечатления из моего детства явились одной из причин того, что я в итоге стал вегетарианцем.
Поэтому некоторые сказки про любовь кончаются известной фразой «и жили они долго и счастливо, и умерли в один день». Потому, что если умрут не в один день, то выживший огребет «счастья» по полной…
Говорят: время лечит. Ну, да, отчасти так — оно притупляет боль. Но то, что подлинно любил, становится твоей органической частью. И когда это вырывается, то превращаешься в калеку. Была нога, ее отрубили. Со временем культя зажила, но ноги уже не будет. Будут костыли, протезы, что-то неживое, чуждое, не часть тебя.
Но что же делать? Как тогда жить в этом странном, мучительном мире? Заморозить себя, ни к чем не привязываться, зная, что за такой привязанностью последует неизбежная расплата? Или отдаться любви, несмотря ни на что, зажмурив глаза, а с утратой смириться, как мы в течении жизни смиряемся со многим? Или сойти с ума?
Мне кажется, что русский философ Николай Федоров — один из тех, кто позволил себе великое безумие. Некоторые приличные люди его считают просто сумасшедшим, например, Александр Дугин в своих лекциях, когда касается Федорова, теряет, как мне кажется, уравновешенность и называет его идиотом.

В одном документальном фильме сказали, что Федоров не смог смириться со смертью отца. Якобы это запустило его горячую мысль. Все смиряются, свыкаются, пытаются жить как прежде. А тут случилось необычайное дерзновение.
— Так нельзя! Надо что-то делать! Мы должны победить смерть! Мы должны воскресить мертвых! Это наш долг!
— Да как их воскресишь?
— Мы что-то придумаем, мы будем их по атому собирать!
Федоров считал, что даже если человечество создаст совершенное, братское устройство, то это будет счастьем на костях предшествующих поколений. На общий пир надо пригласить всех, включая какую-нибудь несчастную старуху, умершую сотни лет назад в одиночестве. Это должно стать искуплением и оправданием истории.
Конечно, разумные люди над всем этим посмеивались и посмеиваются. С разных сторон. Некоторые считают подобный замысел даже греховным: мир неисправим, а воскресить мертвых может только Бог. По представлениям же Федорова, творение мира не закончено, и по замыслу Божьему, оно продолжается через человека. Человек — инструмент Бога, поэтому он должен выйти из состояния смиренного ожидания и стать силой творческого преображения мира.
И есть много трезвых людей, считающих все это утопическими глупостями, чушью, крайне далекой от реальности. Что все это не только невозможно, да и не нужно. Смерть — это нормально, хорошо, а все эмоции — нерациональные, «бабские» глупости.
Правы или нет все эти трезвые люди — судить не буду. Но я вот о чем думаю: ответить на смерть того, что ты любишь не отчаяньем, не тихим смирением, а федоровским дерзновением — это ослепительно красиво. Здесь проявляется то подлинное величие человеческого духа, которое отказывается сдаваться, капитулировать даже если весь мир, вся вселенная против. И станет ли человечество лучше, если самозабвенно отдастся федоровской сверхзадаче? Мне кажется — однозначно станет. И разве уже одно это не говорит в пользу Философии общего дела? Что может возникнуть на этом векторе? Солидарное человечество, объединившееся перед лицом общего врага — смертью. Люди перестанут играть на стороне смерти, как сейчас, и создавать все новые средства убийства. Возникнет трепетное отношение к живущим, к каждой человеческой жизни, и к ушедшим, к их памяти. И если наука, движимая такими усилиями, не сделает сразу возможным бессмертие, то однозначно сможет продлить жизнь и избавить от многих страданий.
А что нам может предложить вектор трезвых людей? Разные формы убийства и эвтаназии?
А мы видим, как дух смерти все сильнее, все победнее пронизывает современность…