Что стоит за словами Шойгу о строительстве новых городов

Фото отсюда

Забавно – но заявленное Шойгу предложение построить несколько новых городов в Сибири – на самом деле означает не только очередной приступ «предвыборного популизма». (Да и какой тут популизм с данными городами, кто от этого получает преимущество?) А то, что текущая власть начала – пусть с огромным запозданием – но переосмысливать господствующую сейчас урбанизационную политику. Которая – напомню – состоит в «мегаполизации» страны.

Это («мегаполизация») было озвучено явно в 2017 году, когда  господин Кудрин – бывший тогда заместителем председателя Экономического совета при Президенте России – заявил, что для «конкурентноспособности России» в ней должно остаться 20 крупных городских агломераций. То есть, все население должно сгруппироваться вокруг крупных городов – в противовес существовавшей до этого «советской» схеме расселения, при  которой основное население проживает в относительно небольших городках и поселках.

Впрочем, ни для кого не будет секретом, что подобная модель была выбрана российской элитой задолго до этого. И уже с середины 1990 годов процесс перетока провинциального населения с «столицы» стал фактической нормой. Позднее – с 2000 годов – к ним «прибавился» процесс переезда в другие крупные города-миллионники. (Причем, процесс этот приобрел «двухступенчатую» структуру: из небольших городов люди переезжали в областные центры, а жители последних стремились попасть в Москву и Петербург.)

Причина этого была связана с тем, что во-первых, население столиц всегда виделось властителям реальной силой, способной принести им какие-то неприятности. В то время, как провинциалы – особенно из села – по умолчанию нанести ущерб им не могли. (Это, кстати, касалось не только «обычных людей», но и представителей бизнеса.) Поэтому столичным обитателям даже в 1990 годы старались обеспечить хоть сколь-либо приличные условия жизни. («Столичные пенсии», столичные доплаты бюджетникам и т.д.) Но это – только во-первых. Поскольку существовал еще более важный процесс, состоящий в том, что в мире, где важным становится не производство, а  транзакции (то есть, перераспределение полученной прибавочной стоимости), происходит неизбежная концентрация всего и вся. А точнее, не просто концентрация, а сверхконцентрация, ведь почти единственным способом заработать деньги тут является установление контактов.

Именно поэтому рост «супергородов» выступает определяющим признаком всей «современной цивилизации». И мегаполисы «пожирают провинцию» не только в РФ – этот процесс идет повсеместно, начиная с США и заканчивая Африкой. А свой аналог «Москвы» — монстра, высасывающего все соки из окружающей территории – находится практически везде. (Скажем, в Индии  это Дели и Бомбей/Мумбай, в Брализии – Сан-Паулу, в США – Лос Анжелес и Нью-Йорк, ну и т.д., и т.п.) Причем, даже наличие физического производства – как в Китае – тут не помогает, поскольку современные «производственники» вынуждены следовать «за деньгами». Поэтому агломерации наступают по всему миру, и Кудрин в данном случае если что и артикулировал – так это удивительную банальность. По крайней мере, так было на тот момент.

Поскольку очень скоро – по историческим меркам, конечно – подобные слова начали звучать совершенно по-иному. По той простой причине, что прежний, глобализованный мир – который давно уже стал нормой для современного общественного сознания – получил очень серьезную трещину. Точнее, трещины он начал получать еще с конца 2000 годов – с «финансового кризиса 2008» — но лишь в самом конце 2010 они стали заметными «невооруженным глазом». (В плане роста регионализации планеты, а так же – нарастания конфронтации между «прежним гегемоном» в виде США и иными претендентами на гегемонию.)

Но в 2020 очередной удар пришелся с совершенно неожиданной стороны. А именно: со стороны «природной». Дело в том, что огромную уязвимость «глобализации» в плане распространения эпидемий была известна очень давно. В том смысле, что давно уже было понятным: нет ничего более «приятного» для существования разнообразных вирусов и бактерий, нежели огромные человеческие «муравейники», между которыми не переставая текут людские реки. Можно даже сказать, что это «инфекционный рай» — особенно если учесть особенности застройки подобных мест, наличия огромных транспортных хабов, метрополитена и прочих вариантов «лишенных солнечного света» помещений, а также известного отношения в подобном мире к человеческому здоровью. (В том смысле, что на него обращают внимание только при невозможности выполнения трудовой деятельности – во всех остальных случаях тут глотают «подавители симптомов» и остаются на рабочем месте.)

Поэтому опасность возникновения инфекций, способных «пробиться» через заслон антибиотиков, рассматривалась еще в 1990-2000 годах. Кстати, уже тогда стало понятным, что первыми кандидатами на роль «пробивателей» тут являются вирусы, передающиеся воздушно-капельным путем. Именно поэтому случаи т.н. «атипичной пневмонии» возникшие в Китае в 2000 годах – а так же случаи «птичьего» и «свиного» гриппа – вызывали довольно бурную реакцию в соответствующих кругах. (Несмотря на очевидную слабость данных инфекций.) Кстати, и пресловутая «лихорадка Эбола» именно поэтому была воспринята с огромным опасением – хотя, казалось бы, вопрос с передачей ее в «нормальных условиях» уничтожал все возможности для перерастания в глобальную эпидемию.

Правда, до последнего времени «проносило». (И атипичная пневмония, и все гриппы были успешно блокированы.) Но, рано или поздно, это везение должно было окончиться. И оно окончилось в конце 2019 года, когда в одном из мегаполисов Китая (Ухани) зародился тот самый SARS-CoV-2, который стал переломным в процессе «глобализационного роста». Разумеется, даже в этом случае властители самых разных стран – за исключением, наверное, Китая и КНДР – очень долго поверить не могли, что это есть тот самый «суперхищник», который попав в среду мегаполисов, начнет собирать свои миллионные жертвы. (На  самом деле, кстати, подобные примеры уже встречались в виде «испанки» и «гонконгского гриппа» — также порожденных концентрацией и международной активностью – но они были давно, и, в общем-то, забылись и населением, и властями.) Поэтому даже после появления сообщений из Ухани на радикальные меры борьбы с эпидемией никто решиться не мог.

Однако, рано или поздно – но это пришлось делать. И вот тогда оказалось, что – несмотря на все модели и все доклады/конференции – реального плана борьбы с болезнью ни у кого нет. Поэтому вместо «нормальной» противоэпидемиологической борьбы начались нелепые «дерганья и метания», с выполнением «хоть каких-то действий». Которые – в свою очередь – похоронили все надежды на изоляцию вируса и распространили его по всему Земному шару. Если же прибавить сюда практическое обрушение экономики – кое оказалось единственной реакцией на ковид — то нетрудно понять то, что до многих начало доходить: так просто с данной вещью не справиться.

Разумеется, были еще надежды на вакцинацию. Однако и с ней в условиях активного «перемешивания населения» оказалось не так все просто. В том смысле, что новые штаммы вируса завозятся из-за рубежа в подобных условиях гораздо быстрее, нежели идет вакцинирование населения. Если же прибавить сюда неизбежную в «глобальном мире» войну вакцин – при которой в информационное пространство вбрасывается огромное количество ложной и полуистинной информации о «вреде» данного вида лекарств – то становится понятным, что даже в этом случае эффективность этого действа оказывается много меньшей, нежели она была в прошлом. (Скажем, при «гонконгском гриппе», который, фактически, задавили именно вакциной.)

Ну, а самое главное: даже в случае достижения 100% иммунитета вопрос о возникновении новой «короны» остается открытым. Причем, после событий одов стало понятно, что будь это заболевание более заразным или/и более смертельным, то результат этого станет катастрофическим. Поскольку современный мир – с его мегаполисами в качестве основы – просто не готов к «нормальному карантину», при котором неизбежным станет, скажем, закрытие метрополитена. Представили себе Москву без метро? А о том, что делать со снабжением-коммунальными работами при условии, что вирус будет реально выкашивать людей, подумали? (То есть, откуда брать рабочих тогда, когда вирус  — в лучшем случае, укладывает их на пару недель в постель. Ну, а в худшем – будет их просто убивать, и работать станет некому.) То есть, что делать, если работать придется реально в СИЗах – со всеми, разумеется, допвыплатами и т.д.?

Китай, кстати, показал, что подобное, в общем-то, возможно – но при огромных, прямо-таки, фантастических затратах. Которых РФ себе позволить не может. А ведь «вирусная опасность» — это только одна из опасностей, которые подстерегают современные человеческие муравейники. И отмахиваться от этого после 2020 года – как это делали до этого, аргументируя тем, что «ничего подобного пока не было» — уже невозможно.

А значит, вопрос о смене модели расселения оказывается снова на повестке дня. И – с учетом прошлого опыта – становится понятным, что при переходе от критерия «главенства прибыли» к критерию «главенства выживания» именно что множество средних и небольших городов, разбросанных по огромной территории страны оказывается наилучшей. (Т.е., наилучшей становится вновь то, что было создано «при коммунистах».) Правда, при этом не стоит забывать, что даже понимание этого не означает переход к действиям, поскольку текущая власть работать в подобных масштабах не умеет. (Она вообще работать не умеет, а умеет только активно потреблять.)

Но это уже совершенно иная тема.

P.S. И да, следует сказать о том, почему предполагается строить новые города – а не восстанавливать старые. Дело в том, что «восстановление старых» неизбежно приведет к усилению местных элит. А последние с 1990 годов являют собой еще более худшие образцы «кадров», нежели элиты центральные. (Хотя последнее и выглядит недостижимым.) Поэтому «центральные властители», видя тех «цапков» — что, условно говоря, хозяйничают в провинции – считают что проще и дешевле будет возвести новые поселения.