ХОЧЕТСЯ ВЕРИТЬ

Учёные-религиоведы ещё на рубеже прошлого и нынешних столетий пришли к выводу о том, что религия, вроде бы основательно ушедшая из жизни человечества (во всяком случае, его христианской части) постепенно туда возвращается. Но возвращение происходит довольно своеобразным образом – на смену поверхностному атеизму или агностицизму, накладывавшимся на инстинктивную веру (даже атеисты машинально крестились и говорили «слава Богу»), приходит вера, накладывающаяся на инстинктивный агностицизм.

В России этот феномен, характерный для всего христианского мира, пересёкся с наследием советского семидесятилетия, когда власть смотрела на Церковь и религиозную жизнь граждан иногда просто холодно, а когда и враждебно. Как итог – в начале девяностых Церковь вновь пришла в жизнь общества, а люди в лоно Церкви, но истинная глубокая Вера к значительной части общества не вернулась – впрочем, с этим уже и к 1917 году были изрядные проблемы.

Можно для понимания сравнить число по-настоящему воцерковлённых людей и… Даже не атеистов, а тех, кто посещает храм лишь для освящения воды, яблок и куличей (то есть можно даже внутрь не заходить, постоять во дворе), у кого «Бог в душе», «попы много себе позволяют – ишь чего, руку им целовать», для кого крещение детей это лишь заурядный обычай, который «все совершают и нам надо», предшествующие крещению беседы с батюшкой – непонятная и злящая тягость, а звучащие на этих беседах слова о Спасение Души, необходимости каяться в грехах и огромной важности предстоящего события для ребёнка и родителей – едва ли не горячечный бред.

Одно из проявлений нынешней формы религиозной веры – религиозный, если так можно выразиться, туризм. Нет, многие едут в Оптину пустынь или идут поклониться мощам Матроны Московской вполне искренне, многие в обычной ситуации туда бы не отправились, но с наступлением жизненных трудностей всё-таки отправляются в надежде на помощь из мира горнего. Но есть определённые места, куда люди – опять-таки, не всегда, но часто – едут именно в обычной ситуации, когда у них не то что не всё плохо, а всё как раз очень хорошо, прямо-таки в шоколаде.

Так, у наших привилегированных сословий стало модным на Пасху отправляться в Иерусалим на схождение Благодатного огня. Фотка с такого «модного сейшна» в Инстаграме – бесценно, для всего остального существует Mastercard. Очень яркая сцена была пару лет назад, когда во время прямой трансляции схождения на центральном телеканале корреспондентка взяла блиц-интервью у говорящей (и местами танцующей) головы МИД РФ Марии Захаровой, и г-жа Захарова давала его с неподражаемым видом, с каким, вероятно, на Фейсбуке постоянно «высмеивает», «ставит на место» и «даёт отпор» украинской военщине и американскому империализму.

Но ещё более лакомым кусочком с некоторых пор стала святая гора Афон в Греции. Конечно, сюда едут не только россияне и не только богатые, но именно «паломники»-зеваки из числа наших соотечественников с тугими кошельками – одна из самых заметных групп среди посетителей монашеской республики. В месте, где православный верующий максимально близок к Богу и Божьей Матери, а монахи вообще могут почувствовать Его дыхание, ради чего здесь и обосновываются, галдят, суетятся, фотографируются и тут же выкладывают эти фотографии в соцсети стаи галок-туристов. Причём по большому счёту им все равно, где совершать акты престижного религиозного потребления, здесь или где-нибудь в Тибете. Буддизм сейчас тоже в моде.

Многие насельники в буквальном смысле слова бегут с ещё вчера священной территории, стремительно превращающейся в проходной двор. Другие, скрепя сердце, решают, что если безобразие нельзя предотвратить, то его надо возглавить, и стремятся получить какую-то выгоду с туристических стай. В последние годы цены на церковные изделия поднялись в разы – как раз из-за спроса богатых россиян. Продают не только сувениры, но и благословение с благорасположением. Так, архимандрит Ефрем, игумен Ватопедского монастыря, поговаривают, прохладно относится к русским – но для богатых и статусных делает исключение и с улыбкой обхаживает.

Показательно, что когда в позапрошлом году Константинопольский патриархат, под чьей юрисдикцией находится Афон, вступил в конфликт с РПЦ из-за украинской автокефалии, московскую как бы православную богему взволновало не влияние этого поистине трагического раскола на судьбы Украины и мирового Православия. Нет, первым вопросом было: «А что теперь с поездками на Афон?» («и ковровыми селфи-бомбардировками там», читалось между строк). Впрочем, константинопольский патриарх Варфоломей при любых отношениях с РПЦ не заинтересован в оттоке праздношатающихся россиян.

И не только потому, что он одновременно будет означать и отток финансовых поступлений. Варфоломей, отставной офицер турецкой армии, большой друг США и Ватикана, идейный экуменист и полускрытый сторонник превращения Православия в нечто «розовое» и либеральное по западным лекалам, думается, даже рад профанации Веры.

Однако нет предела совершенству, в данном случае совершенству профанации. Пошли упорные слухи, что Афон из всё ещё слишком сакрального места, на посещение которого хотя бы формально нужно особое разрешение и благословение, хотят превратить в полноценную туристическую зону. Монахи при таком раскладе должны оказаться в лучшем случае музейными сторожами, если не частью экспозиции.

Знаете, я, человек верующий и худо-бедно воцерковлённый, искренне уважаю людей, в советское время бывших атеистами и остающихся таковыми по сей день. Не знаю замысел Божий на их счёт, но могу предположить, что они в меньшей степени приближают последние времена, чем селфи-православные, табунами вытаптывающие Удел Богородицы на полпути между Диснейлендом и Тадж-Махалом.

PS. Этот текст созрел у меня ещё до того, как уханьская хворь распростерла свои крылья над миром. Я сейчас, как и в предыдущих статьях, так или иначе, касавшихся темы коронавируса, не буду пытаться определить, сколько в ней правды, а сколько информационной истерики. Даже безотносительно к этому спорному вопросу, верующие, и конкретно православные, и конкретно чада РПЦ получили (и до сих пор получают) уникальный опыт. Когда на Пасху не посетишь всенощную, когда эту всенощную смотришь в группе своего храма в соцсетях, когда на богослужения после того, как их всё-таки разрешили посещать «вживую», можно только в маске, когда исповедь только групповая, когда священники умирают десятками, и так далее.

Уже потихоньку сплетается новое «богословие коронавируса», такое же спекулятивное, либеральное и экуменическое, как предыдущие версии, «богословие после Освенцима» и тому подобные конструкции. Суть в том, что после случившегося верить в Бога так же, как прежде, нельзя, а если и можно, то лучше в глубине души, а если всё-таки в храме, то до скончания веков в маске и дистанции, даже когда пандемия пройдёт – просто в качестве нового ритуала.

Мне же, напротив, хочется верить, что для православной паствы разной степени воцерковленности новый опыт заставит более остро почувствовать и прочувствовать всю ценность и всё содержание прежней, привычной и рутинной церковной жизни. И, шире, заставит по-новому увидеть сакральное измерение нашего бытия, но не так, как поют в уши самозваные богословы коронавируса, а так, как подсказывает душа и как последние месяцы видятся через призму Библии.

Впрочем, скажу лаконичнее – просто хочется верить.