Психопатология «успешных»

Что же все-таки вызвало такое возмущение? Безнравственность? Кровищи и садизма в книге очень много: сюжет на три четверти состоит из сцен насилия. Но если бы все дело сводилось только к этому, наверное, такого скандала не было, Эллис задел какую-то другую болезненную струну. Процитирую статью Даниила Полуляха: «Проза Эллиса — это не просто надуманные экстравагантные страшилки, а некий трансгрессивный эксперимент, позволяющий увидеть скрытый облик современного общества. Общество было не готово принять новый взгляд на действительность и постаралось отгородиться от писателя, навесив на него ярлыки «постмодерниста», представителя «сплаттерпанка» и «трансгрессивной литературы».

Эллис показал что-то пугающее, какую-то жуткую правду о современности.

Главный герой романа Патрик Бэйтман – воплощение успеха.  Он удачливый бизнесмен, он образован, богат, происходит из известной семьи, имеет высокооплачиваемую работу, живет в престижном жилом комплексе, пользуется успехом у женщин, следит за процессами в развитии культурной жизни. Он выглядит воспитанным, умным, респектабельным молодым человеком. Но — это всего лишь маска, такая же мертвая, как улыбающееся лицо с рекламного плакат. И Патрик Бэйтман живет в мире таких мертвых масок, где нет никакой индивидуальности, в атмосфере, где важен бренд, фетиш, а не личность. Это мир абсолютно мертвый и анонимный. А под этой пластиковой маской – абсолютный мрак, чистое зло.

Успешный яппи убивает беспорядочно, бессистемно: молодых женщины, в том числе своих подруг, проституток, девушек из бюро эскорт-услуг, конкурентов по бизнесу, простых люди, которых встречает на улице: мальчика в Центральном зоопарке, таксиста, полицейского, ночного сторожа, уборщика. Убивает животных – в основном собак и крыс.

Под маской успешного человека кипит бесконечный садизм и не только у психопата Патрика, точно так же псипатично и его окружение. Я приведу некоторые фрагменты романа, чтобы эта атмосфера стала понятнее:

«У входа в прачечную я проскакиваю мимо плачущего нищего, лет сорока или пятидесяти, толстого и седого. Открывая дверь, я замечаю, что он ко всему прочему слепой, и наступаю ему на ногу — на самом деле культяшку. Он выпускает из рук стаканчик, мелочь рассыпается по тротуару. Сделал ли я это нарочно? Как вам кажется? Или случайно?»

«Когда я возвращаюсь к нашему столу, Ривис рассказывает Хэмлину, как он издевается над бездомными — протягивает им доллар, а потом в самый последний момент резко убирает его в карман.

— Честное слово, это срабатывает , — уверяет он. — Они так фигеют, что затыкаются.

— Просто… скажи… «нет», — замечаю я, ставя напитки на стол. — Этого вполне  достаточно.

— Просто сказать «нет»? — улыбается Хэмлин. — И это подействует?

— На самом деле это действует только на бездомных беременных женщин, — признаюсь я».

«На углу Сорок Девятой и Пятидесятой я машу рукой нищенке, а потом показываю ей средний палец».

«…Он оборачивается, смотрит мне прямо в глаза и неожиданно пускается в пляс, кружится на месте, потом так же внезапно останавливается и идет к чернокожей женщине с ребенком, сидящей возле закрытых «Деликатесов» рядом с «Nell’s». Как обычно, она просит еды, и, как обычно, возле ее ног картонка с надписью. Трудно сказать, черный ли ребенок (ему лет шесть семь), и вообще — ее ли это ребенок, поскольку свет перед «Nell’s» слишком яркий, просто беспощадный — в нем кожа любого человека кажется желтоватой. Макдермотт с остекленевшим взглядом машет однодолларовой купюрой перед лицом женщины, и та начинает всхлипывать, жалко пытаясь схватить купюру, но, естественно, он ей ее не отдает. Вместо этого он поджигает купюру спичками из Canal Bar и прикуривает огрызок сигары, зажатый между ровными белыми зубами — вероятно, это коронки».

«— Сегодня я избил девушку, попрошайничавшую на улице, — я делаю паузу, а потом продолжаю, стараясь взвешивать каждое слово. — Она была молоденькой и казалась испуганной, у нее была табличка, что она потерялась в Нью Йорке и у нее ребенок, хотя я его не видел. Ей нужны были деньги, на еду и еще что-то. На билет на автобус до Айовы. Мне кажется, это была Айова… — я замолкаю, скручивая носки, а потом снова расправляю их.

Дейзи с минуту смотрит на меня пустыми глазами, затем спрашивает:

— А что потом?

Я рассеянно молчу, поднимаюсь, чтобы пойти в ванную, и бормочу:

— Потом? Избил ее до полусмерти.

Из шкафчика в ванной я вынимаю презерватив и возвращаюсь в комнату.

— Она сделала ошибку в слове «калека». То есть, я не поэтому ее избил, но все таки… знаешь, — пожимаю я плечами. — Изнасиловать ее я не мог — она была слишком уродливая».

Понимаете, в чем главная возмутительность книги Эллиса? Он описал успешных людей, правящий класс как психопатов, пораженных садизмом. Процитирую статью из Википедии: «Один из взглядов на основную тему книги состоит в том, что она рассматривается как сатира на моральную деградацию 1980-х, в том числе на американский бизнес». Это история не про отдельного выродка и психопата, это история про выродившееся, психопатическое общество.

Даниил Полулях пишет об Эллисе: «Его персонажи пусты и безэмоциональны именно потому, что таково общество массового потребления. Бэйтмен выступил экстремальным воплощением лицемерия современного светского общества: привлекательный, богатый, следящий за собой успешный бизнесмен ночью превращается в жаждущего крови душегуба. Обличающий социальную сегрегацию, неравенство, расовую дискриминацию и потребительство в кругу коллег, он будет издеваться над негром-попрошайкой и прирежет бродягу в переулке. Фантазии сами становятся более реальными, чем политкорректная действительность. «Мне нравится расчленять девушек», — говорит он своим коллегам в лицо, а те либо не воспринимают это всерьез, либо вообще не замечают».

Под лицемерной мертвой маской живет мрачна тень, несущая истребление. Почему Патрик Бэйтмен убивает? Какую похоть он тем самым удовлетворяет?

Понимаете, что происходит? Важно превратить жертву, человека в ничто, тогда это успокаивает. Патрик воплощает главную страсть рыночного мира – похоть потребления. Потребляется все, в том числе и человек. Ницше объяснил, что после краха метафизики останется только «der Wille zur Macht» — воля к власти. Высшая степень осуществления власти над человеком — это превращение его в предмет, в куклу, в труп, в котлету, которую можно сожрать. Это мир, в котором невозможен диалог, отношения между Я и ТЫ. Другой должен быть изнасилован, разрушен и растоптан. И такая воля власти есть сила финальная и апокалипсическая. По своей мрачной сути она — убийство Человека, стирание его как идеи.

Патрик Бэйтмен не только в других не может увидеть личность, он ее не может найти в себе. Его мир абсолютно пуст  и мертв. Я приведу довольно длинную цитату из романа, она очень важна для понимания не только книжки, но и нашей современности:

«…В четверг вечером в «Bouley» довольно невыдающийся марафонский ужин. Даже после того, как я объявил столу: «Ребята, послушайте, моя жизнь — это сущий ад», они полностью проигнорировали меня. Собравшиеся (Ричард Перри, Эдвард Ламперт, Джон Констебль, Крейг Макдермотт, Джим Креймер, Лукас Теннер) продолжают спорить о размещении акций, о том, на какие облигации лучшие перспективы в новой декаде, о девках, недвижимости, золоте, о том, почему долгосрочные облигации нынче слишком рискованны, о широких воротничках, о портфелях ценных бумаг, о том, как эффективно использовать власть, о новых способах тренировок, о «Столичной‑Кристалл», как лучше всего произвести впечатление на очень важных людей, о неустанной бдительности, о жизни в лучших ее проявлениях…

… там, где была природа и земля, жизнь и вода, я вижу бесконечный пустынный ландшафт, напоминающий кратер, до такой степени лишенный смысла, света и души, что мозг не способен понять его ни на каком уровне сознания и, если подойти слишком близко, то мозг бунтует, не в состоянии воспринять это. Видение было настолько ясным, правдоподобным и живым, что показалось мне абстрактным. Насколько я мог понять, этим я жил, это двигало мною. Вот география моей действительности: у меня никогда  не было и в мыслях, что люди — хорошие, что человек способен измениться, или что мир можно сделать лучше, если получать удовольствие от чувств, взглядов и жестов, от любви и доброты другого человека. Не было ничего положительного, термин «великодушие» ничего не значил, был своего рода избитым анекдотом. Секс — это математика. Индивидуальность больше не имеет значения. Что такое ум? Четкие доводы. Страсть бессмысленна. Мысль не панацея. Правосудие мертво. Страх, взаимные обвинения, симпатии, вина, тщетность, неудача, скорбь — чувства, которых на самом деле не испытываешь. Переживания бессмысленны, мир стал бесчувственным. Единственное постоянство — зло. Бог умер. Любви нельзя доверять. Поверхность, поверхность, поверхность, лишь в ней оказался смысл… такой, огромной и разорванной увидел я цивилизацию…

… существует представление о Патрике Бэйтмене, некая абстракция, но нет меня настоящего, только какая‑то иллюзорная сущность, и хотя я могу скрыть мой холодный взор, и мою руку можно пожать и даже ощутить хватку моей плоти, можно даже почувствовать, что ваш образ жизни, возможно, сопоставим с моим. Меня просто нет. Я не имею значения ни на каком уровне. Я — фальшивка, аберрация. Я — невозможный человек. Моя личность поверхностна и бесформенна, я глубоко и устойчиво бессердечен».

Что это такое? Это нечто умершее, несущее при этом смерть еще живому, это пустота, сеющая опустошение. Это действительно очень скандальное и страшное заявление, поданное в художественной форме, из-за чего многие не могут понять его сути…