Янки, гоу хоум!

​Президент США Трамп одобрил введение 25%-ной пошлины на импорт стали и 10%-ной на алюминий. Они начнут действовать с 23 марта, но еще могут быть скорректированы. Свое решение Трамп объяснил желанием создать новые рабочие места для американцев. Наше жульё тут же заныло: мол, «пошлины могут иметь обратный эффект», «Свобода торговли обогатила бы США больше, чем защита рынка» и т.п. Экономисты, опрошенные FT, хнычут: урон от такой защиты перевешивает преимущества. И до Трампа президенты США пытались защитить рынок, но эти меры уничтожали больше рабочих мест, чем сохраняли. «Пошлины на импорт алюминия и стали могут обойтись экономике США примерно в $9 млрд в год, свидетельствуют расчеты некоммерческой организации Tax Foundation, занимающейся анализом налогово-бюджетной политики».

Причина нытья очевидна. Прежде всего — такие крутые меры свидетельствуют о крайнем неблагополучии в американской экономике (как и само появление Трампа). Если бы рыночный глобализм имел способность развиваться — мы имели бы Х.Клинтон и «продолжение банкета». Но — тут уж новости не дадут соврать — рыночный банкет американцев судьба вынуждает сворачивать…

Далее: как бы враждебно не относился к РФ Трамп — для него она чужая (пусть и враждебная) страна. Значит, и проблемы «пятой колонны» в России — для него чужие проблемы. Для национал-предателей, кормившихся объедками с долларового пиршества глобалистов — это страшный удар судьбы.

Нет ничего лучше для нас — чем вариант, когда Трамп занимается проблемами американской экономики. Она за океаном. Ничего хорошего оттуда всё равно не прилетит — а то, что прилетает, бьёт нас по лбу всякий раз. Идеальный экономический вариант — «развод и девичья фамилия».

Пусть Америка делает свои продукты для своих людей. А мы — свои продукты для своих людей. У них своя свадьба, у нас своя. Это идеальный вариант. Ибо какая ему альтернатива? Глобальный рынок, на котором нам навязывают подчинённую роль, не только унизительную, но и убыточную. В точности по любимой сказке нашей редакции «Вершки и корешки»…

Если разорвать единый цикл оборота — тогда нам перестанут спихивать горькие вершки и корешки, а сладкие из них — забирать себе. Вообще в морали всех народов (в том числе и американского) очевидна норма САМООБСЛУЖИВАНИЯ. Уважают того, кто сам для себя всё делает, и никого при этом в мошеннические схемы «обмена Нечто на Ничто» не вовлекает.

То есть — протекционизм морален, свободная торговля — аморальна. Несвободной торговлю делают нравственные ограничения: когда, хоть и видишь, что покупатель дурак, а не обвешивать, ни обмеривать, ни обсчитывать его не смеешь.

Либералы с их перевёрнутым сознанием органических паразитов — рассуждают совершенно иначе.

Характерно для них такое, например, высказывание профессора Чикагского университета, ВШЭ и РЭШ Константина Сонина:

«…тема «протекционизма» — одна из самых сложных тем для экономиста в публичном пространстве… Ни в какой другой экономической теме нет такого количества людей, которые с пеной у рта объясняют, что дважды два семь, ну, в крайнем случае пять… А всё просто, это действительно четыре: количество потребляемой продукции падает, цена растёт, благосостояние потребителей обязательно ухудшается и размеры ухудшения всегда больше выигрыша производителей»[1].

Сонин исходит из того, что если импортная морковка дешевле, чем отечественная, то потребителю это выгодно. Что потребитель на рынке и подтверждает, не желая брать морковку по 5 у.е., когда рядом точно такая же по 3 у.е.

Это как раз очень яркий пример непонимания особенностей экономической математики, которая в ряде случаев прямо противоположная простой арифметике. Очень много есть совершенно очевидных арифметических примеров, которые в экономике действуют не только иначе, но и вообще противоположно. Потому что у экономики своя математика, и в ней – дважды два далеко не всегда четыре.

Из чего исходят сторонники «свободы торговли»? В их условной, выдуманной «от головы» модели потребитель (плательщик) – гарантированно получает строго определённую сумму. И дальше уже её тратит по собственному желанию.

При этом у таких, как профессор Сонин, расходуемые потребителем деньги никак не зависят от того, каким образом были израсходованы.

А это не просто огрубляющее округление. Это – грубая ошибка. Ибо в реальной экономике сумма на руках у населения прямо и неразрывно связана с тем, как она тратится. И если она расходуется неправильно, деструктивно – тогда она иссякает на руках у населения. И в этом смысле не так важны цены, как важны источники дохода у потребителя. Никакие высокие цены не страшны тому, кто имеет стабильный и мощный источник дохода.

Наоборот, как ни снижай цены – для того, у кого совсем нет денег, они всё равно будут неподъёмными. Допустим, вы нашли товар за 2 рубля, который везде стоит 5. Это хорошо, если у вас есть 2 рубля. А если у вас пустые карманы, то цена в 2 рубля или в 5 – это для вас совершенно несущественно.

Конечно, Сонин рассуждает с позиции социального паразита, получающего не выручку со сбыта продуктов выделки, а фиксат. Фиксат – в отличие от выручки – стабилен (пока дают). И потому цены на рынке становятся главной проблемой. Понятно, что на фиксированную сумму можно купить больше дешёвых товаров, чем дорогих.

Социальные паразиты, бремя общества – всегда стоят за свободу торговли. Они хотят, чтобы на местный рынок съехались все торговцы мира, и они, паразиты, выбрали бы наиболее выгодное для них предложение. Понять их можно, согласиться с ними – никогда.

Потому что жизнь делают не профессора сонины, а получатели выручки с продаж. А у них никакого фиксата нет! Сумма выручки колеблется из месяца в месяц: она зависима от тысячи обстоятельств и причин.

Фиксат на руки социальных паразитов выплачивается тоже, в конечном счёте, из этой выручки, хотя паразиты очень не любят этого признавать. Им легче верить, что их деньги берутся непосредственно из их ума, креативности, из воздуха, от Аллаха и т.п.

Поэтому, конечно, благополучие государства зависит вовсе не от уровня цен (самые высокие цены в самых богатых странах), а от положения отечественных производителей. Когда у них нет выручки за труды – нет никакого национального дохода, и фиксаты разного рода окладникам тоже в итоге приходится сокращать.

+++

Конечно, всякий потребитель хочет найти качественный товар подешевле, спору нет. И не только хочет, но и ищет. А когда находит – своим рублём голосует за «эффективность», за импортный продукт.

Сонин считает, (и даже открыто пишет) что это общая прибыль социума, скидка, сделанная торговлей всему обществу – важнее и выше, чем убытки проигравших производителей.

Скажем, иностранная морковь стоит 4 рубля, а наша 5. При свободе торговли иностранная вытесняет нашу целиком, и выращивание моркови в нашей стране прекращается: бананы же в ней никто не пытается растить в конкуренцию с Эквадором!

Ну, и ничего страшного, говорит Сонин (и вся экономическая школа, стоящая за ним) – значит, не нужна нашей стране морковная отрасль. Нерентабельна она в наших условиях. Пусть люди займутся чем-нибудь другим, а морковь нам с юга поставлять станут…

Это может показаться здравым для всех, кто не связан с производством моркови. Почему мы должны переплачивать нашим огородникам? Принцип бережливости, принцип экономности кошелька ещё никто не отменял!

Однако такая логика имеет смысл только тогда, когда бывшим морковникам общество находит более прибыльное занятие. То есть люди меняют худшее на лучшее, а не на ничто.

Иначе происходит гуманитарная катастрофа среди морковников: нового занятия им не нашлось, а старое нерентабельно. Всякая отрасль имеет мультипликативный эффект, отражающий вселенский закон связи всего со всем. Разоряются не только морковники, но и все те, кто работал на морковников: кто строил им дома, поставлял машины и инвентарь, кто учил их, лечил, культурно-поднимал, те, кто занимался наукой на кафедрах моркововедения и т.п.

Это вторая волна гуманитарной катастрофы. За ней следует третья: разоряются те, кто обслуживал тех, кто обслуживал морковников. Постепенно эти волны умирающей занятости дойдут и до профессоров Сониных с их фиксатом, на первый взгляд, совершенно независимым от выручки с продажи моркови…

+++

Конечно, протекционизм не является уникальным эликсиром, которым можно лечить все экономические болезни. В экономике вообще нет такого универсального лекарства, которое подошло бы под все случаи жизни. Но, относя это правило к протекционизму, вдвойне и втройне отнесём его к свободе торговли и открытому обществу. Думать, что открытым рынком и свободой торговлей можно решить любые экономические проблемы – верх наивности. Или подлости.

Противники протекционизма обычно говорят, что он консервирует неэффективность, бесхозяйственность, технологическую отсталость, и отчасти они правы. Всякое лекарство, и не только в экономике, имеет противоприменительные показатели. Например, наркоз при операции ничуть не укрепляет здоровья человека, но он лучше, чем смерть от болевого шока на операционном столе.

Протекционизм применяется грамотными экономистами там, где без него будет ещё хуже, для предотвращения гуманитарных катастроф. Сам по себе тот факт, что ОТКАЗ от ввоза импортной моркови сделает морковь на рынке дороже – восторга не вызывает.

Однако иначе будет ещё хуже, и если это подсчитано – то разумные люди идут на издержки защиты отечественного производителя.

Потому что все (включая получателей фиксата, фиксированной суммы) – в конечном счёте, зависят от выручки отечественного производителя. Если он помрёт, то по цепочке следом за ним помрут и все прочие члены общества.

Рассуждения же Сонина о том, что на всех наплевать – лишь бы цены были на рынке ниже и выбор больше – продукт свойственной рыночным либералам паразитарной конструкции мышления. Паразит никогда не задумывается над тем – откуда берётся всё то, на чём он паразитирует. Это высмеял ещё Салтыков-Щедрин в хрестоматийной сказке «Дикий помещик».

Ну, а наши-то либералы — «дикие помещики» по самой природе своей…

[1]