МАРШ СМЕРТИ

Загримированная погибель

Я, конечно же, не специалист в области демографии, и хочу высказать свои мысли, которые, наверное, являются дилетантскими.

Как уже не раз отмечал, при попытке завести разговор о демографической катастрофе в России, о стремительном вымирании нашего народа, обязательно найдутся те, кто заявляет, что никакой, дескать, катастрофы нет, а есть некая общемировая тенденция, вполне естественная и нормальная. И нам тут же указывается Запад, чье население сокращается, а естественная (да-с, естественная!) убыль населения компенсируется за счет миграции. И звучит магическая фраза — «демографический переход». А раз переход, то и надо переходить, ведь такова магистральная дорога человечества…

Но так ли естественно то, что происходит с Западом? Это действительно нечто нормальное? На фоне чего происходит вымирание Запада?

Я недавно на канале «Сталинград» посмотрел интересное интервью Сергея Переслегина. Он говорил о том, что в мире исчез образ будущего. Долгое время на Западе велась борьба с альтернативными картинами будущего, а потом оказалось, что вообще никакой картины будущего не осталось. А рождение ребенка — это инвестиция в будущее. А как можно инвестировать в то, чего нет? Теперь попробуйте доказать, что отсутствие образа будущего — это нечто нормальное и естественное. Поезду истории некуда двигаться, исчезло направление. И здание культуры, иерархии смыслов — стало обрушаться. «Подумаешь! Культура!» — воскликнет скептик. Но вместе с этим на Западе стал исчезать, таять и сам человек потому, что человек — это культурная конструкция. А надломилось что-то важное, на чем и держалась жизнь.

Когда возникла эта губительная трещина? С. Г. Кара-Мурза указывает на особый пессимизм и одиночество, порожденные Рефомацией: «Реформация не только разъединила людей и превратила человека в атом (индивида), но в своем радикальном выражении (кальвинизм), прямо отняла у людей веру в спасение души – для вечного блаженства предназначены лишь «избранные». Вот фундаментальное утверждение кальвинистов (1609 г.): «Хотя и говорят, что Бог послал Сына своего для того, чтобы искупить грехи рода человеческого, но не такова была Его цель: Он хотел спасти от гибели лишь немногих. И я говорю вам, что Бог умер лишь для спасения избранных».

Макс Вебер в своем главном труде «Протестантская этика и дух капитализма» пишет: «Это учение в своей патетической бесчеловечности должно было иметь для поколений, покорившихся его грандиозной последовательности, прежде всего один результат: ощущение неслыханного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида… Вместе с тем эта отъединенность является одним из корней того лишенного каких-либо иллюзий пессимистически окрашенного индивидуализма, который мы наблюдем по сей день в «национальном характере» и в институтах народов с пуританским прошлым».

Понятно, что решение родить ребенка – это акт любви, желания человеческой близости, веры в счастливое будущее этого ребенка и в спасение его души. «Пессимистически окрашенный индивидуализм» сильнейшим образом подавлял этот порыв, и как только во второй половине ХХ века появились простые и эффективные противозачаточные средства, число рождений пошло на убыль.

Этот индивидуализм был и прямо направлен против семьи. Вот, в изложении Вебера такое место из самой распространенной книги пуритан: «В ней описывается, как некий «христианин», осознав, что он находится в «городе, осужденном на гибель», услышал голос, призывающий его немедля совершить паломничество в град небесный. Жена и дети цеплялись за него, но он мчался, зажав уши, не разбирая дороги и восклицая: «Life, eternal life!»… И только после того, как паломник почувствовал себя в безопасности, у него возникла мысль, что неплохо бы соединиться со своей семьей»

Зачем человек рождает детей? Потому, что его заставляет инстинкт? Но я уже подробно рассматривал этот вопрос: у человека, в отличие от животных, за размножение отвечает не инстинкт, а культура. Нет жесткой биологической обусловленности. У человека существует сексуальное влечение, подчас сильное, но оно еще не обуславливает рождение ребенка, уже в Древнем Египте были изобретены средства предохранения от беременности. Поэтому, чтобы человек оставлял потомство, давал жизнь новому поколению, жертвуя насущным, идя на материальные траты, он должен быть включен в Космос, в некую всеобщую целостность. Должна существовать не формальная, а живая связь поколений — предков, ныне  живущих и тех, кто придет потом. То есть, должна быть целостная ткань, в которую вплетается отдельный человек. Но кальвинизм эту ткань порвал, нанеся точный, смертоносный удар в самое ядро христианского Космоса. Он был настолько выверенный, что в этом чувствуется что-то жуткое и дьявольское.  В итоге был рожден человек-атом, одинокий в своей вере, в своем спасении и проклятии. А потом ушла и вера, и осталось только одиночество. Единый, проникнутый смыслом Космос сменила бессмысленная пустота ньютоновского пространства. Тьма, в которой мечется атом. Тьма везде, ведь смерть стала не уходом, не приобщением к миру предков, а растворением в бессмысленности пустоты. И будущее стало тоже приближающейся пастью пустоты. Осталась только тьма, тоска и ужас. Некоторые заедают страх. Атомизированный человек заедает тоску и страх бессмысленной жизни потребительством, он словно пытается возвести баррикады из вещей, чтобы скрыть раскрывшуюся перед ним бездну. Рождение ребенка в таких условиях не только бессмысленно, но и, в конце концов, — жестоко. Нового человека надо привести куда? В пустоту этой всеобщей бессмыслицы? Рожать можно разве что в рамках того же потребительства — что лучше завести ребенка или собачку? А, может, кошечку? А, может, попугайчика? Что лучше, что прикольнее? Как правило, собачка и попугайчик оказываются предпочтительнее и понятно почему. Собачка все же больше похожа на вещь, которую потребляют, чем растущий ребенок, проявляющий свою самостоятельность….

Внутри этой общей беды случаются особые истории. Например, немецкая. Немецкий нацизм — безусловно чудовищное явление. Но нельзя при этом не понимать, что он был реакцией на атомизацию, попыткой ее преодолеть. После разгрома Третьего Рейха немцы подверглись денацификации, особой политике, в итоге которой идея немецкой нации фактически была стерта. Внутри этого особая тема — восточные немцы. С. Г. Кара-Мурза пишет: «Там, где население радикально вырвали из «полусоветского» состояния и вернули в лоно «среднего класса», в отношении к рождению детей произошла духовная катастрофа. Это показал опыт ГДР. Ежегодно в бывшую ГДР в виде помощи “осси” вкладывается по 100 млрд. марок. Вот счастье! Но в 1994 г. был опубликован важный доклад: за четыре года после поглощения ГДР рождаемость на этих землях упала более чем вдвое! Как сказано в сообщении агентства “Эфе”, излагающем данные доклада, “социальная нестабильность и отсутствие будущего привели к головокружительному росту добровольной стерилизации восточных немок — более чем на 2000% за четыре года”. Формулировка неверна – социальная стабильность и сытость как раз были обеспечены этими миллиардами марок. Вернулся западный страх, страх перед бытием, антропологический пессимизм».